Взгляды на Вторую мировую войну разнятся, в зависимости от того, из какой точки Европы ты смотришь на те шесть лет, что длилась война, хотя в годы, прошедшие после распада Советского Союза, и появились некоторые новые нюансы. В чем-то западное изложение истории войны отличается от российского, в чем-то идет политическая борьба за память между Россией и теми странами, которые находились в подчинении у Советского Союза. Это относится, в первую очередь, к прибалтийским странам, Украине и Польше. И, наконец, в самой России зарождается внутренняя дискуссия о той цене, которую страна заплатила за победу, хотя вести ее и непросто.
Книги автора, о котором пойдет речь, Светланы Алексиевич, могут считаться вкладом в эту дискуссию в более широкой перспективе, потому что в центре ее внимания — простой человек в то время, когда Советский Союз воевал или готовился к войне. Против своего собственного народа и мира вокруг себя.
«Я написала историю отечественного социализма, историю маленького красного человека. Голоса этих людей я слушала во время моих поездок по стране. В этом смысле мои книги — отображение русской, или, скорее, советской души», — сказала мне Алексиевич, когда мы встретились в 2013 году на литературном фестивале в Лиллехаммере.
Отклонена цензурой
Первая книга Алексиевич «У войны не женское лицо» (1985 г.) сначала была отвергнута цензурой, под предлогом того, что она «пацифистская» и «натуралистическая», а значит — не соответствует официальной истории о войне. Но потом было продано более 2-х миллионов экземпляров книги на русском языке.
В 2015 года она была удостоена Нобелевской премии по литературе за пятитомник «Голоса утопии». Эту книгу она писала 35 лет. Это произведение состоит из свидетельств простых людей — сама Алексиевич говорит, что у нее такое чувство, будто она все время пишет одну и ту же книгу.
«Последние свидетели» и «У войны не женское лицо» — история Второй мировой войны, увиденной «снизу». Это история чувств, история простого человека, которому редко посвящаются газетные заголовки. Это история о том, что война делает с душой человека, о тех мыслях, мечтах и чувствах, которые официальная история игнорирует. Поэтому отношения между книгами Алексиевич и официальным изложением истории войны довольно напряженные, хотя в ее книгах нет никакой прямой критики режима. Российским властям непросто разбираться с инициативой снизу, которая чтит поколение, которому выпало пережить ужасы войны.
Когда в России в 1980-е годы начали отмежевываться от советского прошлого и той идеологии, которая узаконивала ставший реальностью социализм, нетронутыми оставались лишь победа во Второй мировой войне и ядерное оружие — лишь они могли делать Россию легитимной как сверхдержаву. Экономика и армия лежали в руинах. Существовали реальные опасения, что Россия тоже распадется — как и Советский Союз. Страны, ранее бывшей частью советской империи, устремили взоры в сторону Запада, Москва не могла сказать ни слова в двух основных европейских институтах — НАТО и ЕС, где принимались все важнейшие решения.
Это отчасти объясняет то, почему Вторая мировая война — особенно болезненная тема в России, и почему официальной России так сложно беспрепятственно вести свободные и открытые дебаты о войне. Кремль придерживается мнения, что легитимность России как сверхдержавы окажется под угрозой, если кто-то станет сеять сомнения в героической победе русских над Гитлером или же если рассказы о победе и жертвах русских будут сопровождаться историями об угнетении других народов, о советских военных преступлениях, о холокосте и геноциде, которые затронули кого-то еще кроме самих русских.
Поэтому официальной России очень и очень непросто интегрировать в свои рассказы о Второй мировой историю о Пакте Молотова-Риббентропа или о сталинской депортации в годы войны целых народов — таких, как крымских татар, чеченцев, ингушей, балкарцев и других. Это, прежде всего, геополитическая сторона политической борьбы за память о Второй мировой войне, о победителях и проигравших, о героях и жертвах, о добре и зле. На первый взгляд, эти дебаты имеют отношение к морали, но с точки зрения Москвы, критика со стороны соседних с Россией стран является попыткой подорвать то влияние, которое пришло с победой Советского Союза над Гитлером.
Во-вторых, российские дебаты о Второй мировой войне имеют общественно-политическое измерение. Воспоминания о войне живы в каждой российской семье, потому что родственники, участвовавшие в войне или погибшие на войне, есть у всех.
Британский государственный деятель Уинстон Черчилль заложил в своем шеститомном труде «Вторая мировая война» (1948-1953 гг.) западные каноны о войне. В них говорится, что вклад Великобритании и США имел решающее значение для победы союзников во Второй мировой войне, в то время как российская точка зрения — в той степени, в которой она продолжает советскую — настаивает на том, что решающее значение для исхода войны имел вклад Советского Союза. Сталинские массовые убийства и тирания, депортация целых народов во время войны и ликвидация 25 тысяч польских офицеров в Катынском лесу на западе России в официальные каноны о Великой Отечественной войне не входили.
Норман Дэвис (Norman Davies), британский историк и автор получившей признание книги об истории Польши, попытался несколько лет тому назад объединить две эти точки зрения в своей книге «Европа в войне 1939-1945 гг.» Дэвис сосредоточил внимание не только на склонности к преувеличению вклада США и Великобритании в победу над гитлеровской Германией, но и на моральной и политической стороне истории о Второй мировой войне.
В Великобритании и США война часто рассматривается как война справедливая, война, где хорошие победили, а плохие проиграли, где справедливость, свобода и демократия восторжествовали, в то время как безоговорочное зло в лице нацизма было разгромлено. Это верно, объясняет Дэвис, что целью союзников было восстановление национальной независимости, демократии и свободы в прибалтийских странах и Польше по окончании войны, но, как известно, вышло по-другому.
Иосиф Сталин и Красная Армия выиграли войну, и это означало, что Москва беспрепятственно могла диктовать условия мира. После краха Третьего рейха Советский Союз установил красную тиранию в той части Европы, которая контролировалась Кремлем. То есть Вторая мировая война не была выиграна союзниками в героической борьбе за западные ценности. Она, в основном, была выиграна тираном, победившим другого тирана. И должно было пройти еще полвека, прежде чем Запад смог вытянуть самую длинную соломинку в Холодной войне.
«Последних свидетелей» Светланы Алексиевич читать трудно, потому что в ней описываются ужасы и человеческое зло, свидетелями которого дети становиться не должны никогда. 100 человек спустя полвека рассказывают о том, как жгли их дома, как у них на глазах расстреливали или вешали их родителей, когда немцы в 1941 году вторглись в Советский Союз и оккупировали Белоруссию.
Некоторые дети были сброшены в братские могилы, откуда им самим приходилось выбираться, выжив в массовой бойне. Во время войны детям было от 2 до 25 лет, двое родились в 1941 году, в год начала войны, а еще один — в 1945, когда война закончилась. Война, увиденная детскими глазами, производит очень сильное впечатление, потому что наивный и невинный взгляд на жизнь усиливает ощущение ужаса и страха.
Вот что сама Алексиевич рассказывала об истории, которая заставила ее взяться за перо:
«Это был мальчик, отец которого был командиром партизанского отряда. Мальчик вместе с мамой прятался у бабушки в соседней деревне, потому что кому-то, возможно, могло прийти в голову найти их в их собственной деревне, и, таким образом, нанести удар по отцу. Но их все равно нашли, староста привел немцев к дому, где пряталась семья. Они вытащили мать на улицу и убили ее прямо на снегу перед домом. Мальчик в страхе заполз под кровать. Его целый день не могли оттуда вытащить, в таком ужасе он был. И он рассказал мне о том, как был удивлен. После войны прошло 40 лет, но он все еще не мог понять. Его мать, такая красивая, сидела и шила — почему же они убили ее? Это удивление — по какому праву люди вмешиваются в божии дела?— взрослые во время войны утрачивают. Но дети его хранят.
Я считала, что эти последние свидетели — дети — вырваны из временного контекста, из идейного контекста, который так или иначе прочно сидит в нас, взрослых. Они совершенно свободны и возвращают нам наше нормальное зрение. И для меня смысл того, что я делаю, заключается в том, чтобы вернуть нормальное зрение, увидеть тайну того, что происходит».
Светлана Алексиевич участвует в фестивале Louisiana Literature 2017, который проходит 24-27 августа. Она — журналист и одна из наиболее значительных представителей новейшей русской литературы. Ее книга «Последние свидетели» вышла 21 августа в издательстве Lindhardt og Ringhof.
Флемминг Росе (Flemming Rose) бывший редактор отдела внешней политики и отдела культуры в газете Jyllands-Posten, он также работал корреспондентом в Москве и Вашингтоне. Эта хроника — фрагмент предисловия Флемминга Росе к датскому изданию «Последних свидетелей».
