Atlantico: Парламентские выборы в Германии состоятся 24 сентября и, скорее всего, завершатся переизбранием Ангелы Меркель главой правительства. Что стоит на кону в ходе этой кампании с точки зрения Европы и Франции? Будет продолжен старый курс, или же коалиционные игры отразятся на политике правительства? Если да, то каким образом?
Фабьен Лорансон: По данным большинства немецких опросов, ХДС-ХСС обладает серьезным преимуществом в 14-16 пунктов перед СДПГ (38-40% против 22-24%). Получается, что разрыв между двумя крупнейшими партиями остается примерно на том же уровне, что и в 2013 году. Отставание Мартина Шульца выглядит практически непреодолимым к 24 сентября. Преимущество Ангелы Меркель в рейтингах все еще слишком велико.
Хотя насчет переизбрания канцлер практически не остается сомнений, некая неопределенность все же сохраняется, а политическая игра намного серьезнее, чем кажется на первый взгляд. Первый фактор неопределенности касается состава будущей коалиции.
Если верить проведенному на прошлой неделе исследованию первого немецкого телеканала ARD, «Альтернатива для Германии» подошла к отметке в 10%, став в результате третьей политической силой в стране, тогда как «Левая», Свободная демократическая партия и «зеленые» набирают, соответственно, 9% и 8%.
Впервые в истории страны в Бундестаге будут представлены сразу шесть партий, что будет означать потерю порядка 50 кресел для ХДС-ХСС и 30 для СДП. Наконец, не стоит забывать, что 47% немецких респондентов все еще не определились с решениями (второй выбор в немецкой избирательной системе имеет такое же большое значение, как и первый).
На основании текущих прогнозов, победа ультраправых (АДГ) и ультралевых («Левая») исключается, тогда как ни консервативный (христианские демократы и либералы), ни левый блок не смогут получить абсолютного большинства в Бундестаге.
В результате у нас появляются два возможных сценария:
— формирование очередной большой коалиции с продолжением старого курса, что через четыре года серьезно отразится на шансах СДПГ (как можно вести кампанию и дистанцироваться от партии, если вы столько лет совместно с ней руководили страной?).
— формирование коалиции на «ямайский» манер: ХДС-ХСС + СДП + некий третий партнер, которым могут оказаться только экологи, как это уже произошло в земле Шлезвиг-Гольштейн. Вопрос в том, может ли возвращение в Бундестаг либеральной СДП после четырех лет отсутствия повлиять на политику страны по принципиальным вопросам: франко-немецкий дуэт, подъем еврозоны, миграционный кризис, общая позиция по России и Турции. С точки зрения предвыборной программы партии, заявлений ее руководства и ее политического веса в возможной коалиции, воздействие СДП, скорее всего, будет весьма ограниченным.
Второй элемент неопределенности касается жизнеспособности такого (небывалого) трехпартийного сценария с учетом растущих разногласий СДП и зеленых. Кроме того, вопрос будущего автомобильной промышленности и запрета двигателя внутреннего сгорания к 2030 году обрисовывает очевидный раскол между зелеными с одной стороны и СДП, СДПГ и правыми с другой.
Как бы то ни было, вне зависимости от сценария, можно с достаточным на то основанием предположить, что главные направления внешней и европейской политики Германии останутся прежними.
Кроме того, этой тематике отводится незначительное место в немецкой предвыборной кампании (кстати говоря, так обстоят дела не только в Германии). Ангела Меркель решительно сделала упор на преемственности (она воплощает ее лучше кого бы то ни было) и сохранении немецкой экономической модели (за вычетом поправок и корректив). Наконец, следует принять во внимание политический стиль канцлер, каким мы его видим по итогам трех мандатов: ее поход к принятию решений отличается осторожностью (нерешительностью, как сказали бы критики), и она зачастую реагирует на события, а не пытается их предугадать. Все это никак не наводит на мысль о каком-то серьезном повороте в политике перед ее четвертым (и, наверное, последним) сроком в кресле главы правительства.
Как бы то ни было, канцлер все же перехватила инициативу по чрезвычайно чувствительному в Германии вопросу иммиграции и миграционной политики, который является главным источником беспокойства для избирателей, оставляя далеко позади экономику и внутреннюю безопасность. В выступлении на прошлой неделе она разорвала завесу молчания и выдвинула целый ряд предложений, от помощи в развитии для противодействия контрабандистам до формирования миграционных каналов из Африки в Европу.
Параллельно с этим она объявила о поездке в Париж на этой неделе и о встрече с лидерами Франции, Италии, Чада, Нигерии и Ливии для обсуждения общей стратегии в преддверии намеченного на осень саммита ЕС-Африка.
Кристоф Буйо: Если предположить, что ХДС-ХСС Ангелы Меркель продемонстрирует прекрасные результаты, как сулят ему опросы, насчет продолжения прежнего курса практически не остается сомнений. Тем самым немецкий электорат выступит за внутреннюю преемственность и сохранение европейского статус-кво. Это не оставит места для потрясений, причем во всех областях (европейская бюджетная политика, еврозона, миграционный вопрос и т.д.), которым вот уже десять лет отводится первостепенное место.
Тем не менее стоит выделить по меньшей мере два сценария. Во-первых, это сохранение нынешней коалиции ХДС-ХСС-СДПГ. Это означает, что СДПГ придется в очередной раз смириться с ролью младшего партнера, и в этом случае можно ожидать большего упора на социальной европейской политике и сближения с позициями Франции в сфере «экономического правительства» Европы. Если же зеленые смогут принять участие в этом правительстве или же взять на себя роль СДПГ, станет возможным движение в сторону интеграции.
Во-вторых, результаты ХДС-ХСС могут позволить сформировать большинство с участием лишь одной СДП, то есть традиционной правой либеральной партии. В таком случае положение Европы и Франции может осложниться. Дело в том, что это может привести к дальнейшему ужесточению позиции правительства по реформе валютного союза. Сохранится нынешний европейский статус-кво, при котором Германия не собирается платить за менее обеспеченных партнеров и подчеркивает, что правила эффективной бюджетной политики должны выполняться всеми, особенно Францией и Италией. Кроме того, никаких подвижек по Греции не будет, а любое серьезное обсуждение ее госдолга придется отложить на будущее.
— Каковы возможные сценарии развития ситуации после выборов с точки зрения франко-немецкого дуэта? Хотя предложения Эммануэля Макрона по ускорению европейской интеграции были предварительно приняты, чего стоит ждать после 24 сентября? Какие границы Германия не переступит?
Фабьен Лорансон: Чтобы сформировать представление о планах нового правительства в сфере европейской политики и насчет франко-немецкого дуэта, следует дождаться итогов переговоров о коалиционном соглашении, которое будет официально подписано ХДС-ХСС и ее партнером (или партнерами). Значимым сигналом станет личность нового министра иностранных дел, хотя политика Германии и особенно ее дипломатия крайне далеки от персонализации: на первом месте в правительстве стоит коллективный подход. По традиции, во всех прошлых своих коалициях СДП получала этот портфель, хотя его нынешний обладатель социал-демократ Зигмар Габриэль наверняка захочет его сохранить.
Что касается франко-немецкого дуэта, будущее немецкое правительство, по всей логике, продолжит курс нынешнего, особенно в случае сохранения на своих постах ряда ключевых министров, например главы Минфина Вольфганга Шойбле. Наметившееся после избрания Эммануэля Макрона сближение по вопросам еврозоны и военного сотрудничества должно продолжиться. Что касается миграционного кризиса, здесь взаимодействию стран способствует поворот в позиции канцлер, которая сейчас занимает намного более реалистическую и конструктивную линию, чем осенью 2015 года.
Тем не менее, доброжелательность по отношению к французской власти не безгранична: немецкое правительство ждет конкретных действий, то есть структурных и глубинных реформ французской экономики, и в частности государственных финансов. Именно в свете этих реформ Германия будет рассматривать надежность французских партнеров, без чего невозможно формирование по-настоящему доверительных отношений.
Второй момент заключается в том, что вне зависимости от окраски коалиции немецкое правительство будет выступать против любых попыток объединения госдолгов европейских стран и финансирования подъема еврозоны за счет повышения задолженности.
Третий проблемный момент касается сложностей с выполнением обязательств по военной программе. В 2016 году Германия говорила о более активном участии во внешних военных операциях, но этот план наталкивается на несогласие общественности.
Предвыборные дебаты вокруг выделения 2% ВВП на оборонный бюджет подчеркнули отсутствие консенсуса двух крупнейших политических партий в этом вопросе.
Четвертый и последний момент затрагивает неокольбертизм в немецкой политике: многое делается в угоду национальной промышленности и в первую очередь ее стратегических отраслей (автопром, энергетика…). Будущее немецкое правительство продолжит поддержку ключевых, по его мнению, предприятий. Прекрасным тому примером служат расследования в немецкой прессе, которые указывают на переплетение интересов автопроизводителей, министров и профессиональных федераций. Как на европейском, так и франко-немецком уровне (сотрудничество по оружейным программам), Германия проявит непреклонность и будет решительно отстаивать свои экономические интересы.
Кристоф Буйо: Как я уже говорил, думаю, все будет зависеть от характера коалиции, которая утвердится в Берлине.
Если ведущая роль в ней будет принадлежать консерваторам из ХДС-ХСС и либералам из СДП, ничего не случится: все усилия немецких властей будут направлены на сохранение статус-кво в Европе. Именно этого хотят консервативно и либерально настроенные избиратели. В его рамках в Германии сохраняется полная занятость, а относительное неравенство мало что значит большинства довольных людей. Из-за валютной политики ЕЦБ их сбережения приносят очень маленький доход, однако предприятия работают в полном режиме. Миграционный кризис был взят под контроль. Отказ от ядерной энергетики осуществляется без особых проблем. Инфляция не выходит за разумные пределы (не считая цен на недвижимость).
Тем не менее, в данном случае франко-немецкие отношения могут ухудшиться, поскольку стремление Макрона создать условия для «Европы, которая защищает», может натолкнуться на неприятие. В противном случае отношения должны и дальше становиться лучше. Как бы то ни было, даже если у власти вновь окажется коалиция с СДПГ, Германия вряд ли будет готова принять «трансфертный союз», то есть общий бюджет, в который должны поступать существенные суммы от немецких налогоплательщиков для перевода другому европейскому государству. То же самое касается и витающих в воздухе идей о европейском страховании по безработице. Достаточно взглянуть на позицию Германии по Греции. Любая финансовая уступка этой стране представляется опасным политическим шагом. Большая часть общественности по-прежнему убеждена, что для улучшения ситуации в Европе другим странам следует навести порядок в собственных делах и заняться реформами. Ко всему этому следует добавить недавние решения Конституционного суда, которые свидетельствуют о его несогласии с любыми шагами в данном направлении, за исключением призыва к референдуму о формировании настоящей европейской федерации (по примеру самой Германии и Швейцарии). Договоренность с Францией Эммануэля Макрона позволит продвинуться по пути бюджетной и фискальной интеграции, но больших перемен тут ждать не стоит. В этом заключается старый курс ХДС-ХСС: «Никаких авантюр!»
Таким образом, следует ждать осторожных мер, которые требуют не слишком много от немецких финансов и не пугают немецких налогоплательщиков. Зачем Ангеле Меркель менять подход, который позволил ей преодолеть столько кризисов?
— Какие внешнеполитические вопросы Германия будет считать приоритетными для себя в ближайшие годы? В частности с точки зрения поднимаемых Турцией проблем и критики немецкой экономической модели со стороны США?
Фабьен Лорансон: Ухудшение отношений Германии и Турции вышло на новый этап после попытки госпереворота летом 2016 года, организатором которого Реджеп Тайип Эрдоган назвал движение Фетхуллаха Гюлена.
Смещение правительства Эрдогана в сторону авторитаризма, которое до того момента было не слишком существенным источником трений двух дипломатий (отказ Анкары дать добро на визит немецких парламентариев на базу Инджирлик, где были расквартированы немецкие военные в 2016 году, задержание журналиста Die Welt Дениза Юджеля в феврале этого года…), обостряется предполагаемым стремлением Анкары вмешаться в немецкую политику. Впервые в истории отношений двух стран турецкий лидер открыто призвал не голосовать за партии правящей коалиции, что свидетельствует о желании расшатать позиции немецкого правительства.
Как примирить жесткие заявления по правам человека и умеренную риторику в отношении все более непредсказуемой турецкой власти, которая крайне важна для урегулирования европейского миграционного кризиса и борьбы с терроризмом, отдаляется от западных ценностей и системы альянсов, а также периодически занимается шантажом с угрозой открытия границ для беженцев (десять дней назад так поступил глава турецкого МИДа) и может опереться на общину в 4 миллиона человек на территории Германии? Именно такой непростой вопрос предстоит решить будущему немецкому правительству.
Что касается отношений с США, трансатлантический «разлом» почти не оставляет Германии свободы для маневра вне ЕС. На фоне отказа США от военных обязательств активное участие Германии (вместе с Францией) в решении вопросов безопасности и обороны необходимо как никогда. В Германии официальная реакция на заявления Трампа по этой теме пока что была весьма сдержанной. Нет сомнений, что новая немецкая власть будет придерживаться столь же осторожной позиции по отношению к непредсказуемому и непостоянному президенту США.
Кристоф Буйо: Мне кажется, что речь будет идти о сохранении статус-кво. Современная Германия не может быть державой-гегемоном в мировом масштабе, однако текущий статус-кво в международных отношениях выгоден ей как никакой другой стране. Так, например, она давно выступает за свободную торговлю и будет способствовать всему, что сохраняет рынки открытыми или может открыть их ее больше. Каким бы ни было новое правительство, в этом вопросе перемены сложно представить.
Протекционизм не кажется подходящим вариантом никому за исключением, быть может, ультралевых. Кроме того, Германии будет нужно поддерживать курс на примирение с Россией Владимира Путина.
Что касается Европы, Германия под руководством Ангелы Меркель будет стремиться сохранить и не допустить расшатывания хрупкого здания под названием Европейский союз. Здесь стоит провести сравнение позиции Эммануэля Макрона, который идет на лобовое столкновение с нынешним польским руководством, и намного более осторожное поведение Ангелы Меркель с Виктором Орбаном (пусть он и входит вместе с ней в Европейскую народную партию).
Что касается Турции, здесь Германия хотела бы продвинуть ситуацию вперед и увлечь за собой европейских партнеров. Присутствие в Германии миллионов турок (как граждан, так и нет) давно ведет к тому, что турецкие политические конфликты перекидываются на Германию. После неудавшегося государственного переворота 15 июля 2016 года в Турции ситуация в двусторонних отношениях стабильно ухудшается. В то же время Турция все еще выполняет условия сделки по мигрантам, которую предложила Меркель от имени ЕС. Каждая сторона стремится избежать разрыва отношений. Как бы то ни было, провокации Эрдогана, особенно в ходе нынешней предвыборной кампании, могут достигнуть такого уровня, что немецким властям придется ответить ударом на удар из-за всех этих унижений. Для смены настроя немецкой общественности многого не понадобится. Все это может стать проверкой солидарности европейцев. Здесь стоит отметить, что Турции Эрдогана отводится разное внимание в СМИ в зависимости от страны. Так, например, она находится на первом плане в Германии, на периферии во Франции и почти не существует в Италии. То есть, если Германии понадобится европейская солидарность, ее может ждать разочарование. Не исключено, что отношения Германии и Турции станут одним из главных вопросов в ЕС в ближайшие годы.
