Революция и захват власти происходили в столице Петрограде (сегодня Петербург) с 7 ноября 1917 года (26 октября по старому стилю) и в последующие дни.
Зимний дворец был взят штурмом 8 ноября. События привели к кровавой гражданской войне, которую выиграли большевики, и которая заложила основу создания в 1922 году Советского Союза.
Молодожены
В доме 58 на Фонтанке, улице, выходящей на главный проспект, ведущий к Зимнему дворцу Петербурга, в то время жила норвежская пара молодоженов, Гудрун Элисабет Уднер (Gudrun Elisabeth Odner) и Ролф Карл Уднер (Rolf Carl Odner).
Гудрун приехала в город в августе. Ее супруг работал в Петербурге в норвежском экспортном предприятии с 1913 года и за это время научился бегло говорить по-русски.
Они встретили друг друга во время его летнего отпуска в Норвегии в 1916 году и поженились год спустя. В 1917 год Ролф Уднер получил новую работу в одной норвежской фирме, которая скупала большие лесные участки в России, планируя начать экспорт древесины.
«Петербург был красивым городом с великолепной архитектурой, парками, галереями и творческой жизнью», — рассказывала Гудрун Уднер о своей жизни в дни революции в интервью Aftenposten в июле 1983 года. В момент беседы с корреспондентом ей было 89 лет, она была вдова и жила в Лиллехаммере.
Толпы бегущих людей
«Бои начались 7 ноября. Ночной сон постоянно прерывался выстрелами и огнем пулеметов. По меньшей мере, один раз мы видели на улицах толпы бегущих людей и тоже должны были бежать, чтобы не попасть на линию огня. Спустя пару дней после начала боев мы пришли домой и увидели, что весь подъезд заполнен вооруженными матросами. Мы были напуганы и под колючими взглядами матросов шли по лестнице, полностью заполненной ими до третьего этажа. Здесь жила семья офицера, который, как я думаю, был схвачен и ликвидирован. Царских офицеров не жаловали. Но нас это не касалось».
В каналах плавали трупы
В те дни, когда красногвардейцы захватили власть, стояла обычная ноябрьская погода: было холодно, мрачно и серо. Но снега на улицах еще не было.
«В эти ноябрьские дни мы были напуганы происходящим в городе, — рассказывала Гудрун Уднер. — Мы постоянно должны были убегать, чтобы не попасть в беспорядки. В каналах, проходящих через Петербург, мы несколько раз видели трупы. Не хватало еды, магазины закрывались, соседи были арестованы, люди покидали свои дома и уезжали. По ночам света не было. Однажды мой муж пришел домой из банка и рассказал, что парнишка, который неделю назад был мальчиком на побегушках, теперь сидел в кресле директора банка. Для нас это было свидетельством серьезности положения».
Все более жидкий борщ
«Положение с продуктами питания становилось хуже с каждым днем, все большее количество магазинов закрывали витрины ставнями. Мы бегали в поисках хлеба, молока, масла, яиц, мяса и рыбы, и всегда удавалось что-то найти. А вот меда и джема, напротив, было достаточно. В ресторанах знаменитый русский наваристый борщ с мясом становился все хуже. И однажды он превратился в жидкую водянистую похлебку, в которой плавали несколько листиков капусты. И хлеб тоже становился дороже. В конце концов он стал просто черными отрубями».
Приход красногвардейцев
«Революция не ограничивалась только Петербургом, она происходила и в других городах, — продолжала Гудрун Уднер. — Несколько раз мы должны были ездить в местечко, которое называлось Тигода, там находились норвежские специалисты по лесу, работавшие в фирме мужа. Они не знали ни слова по-русски, и им нужна была помощь моего мужа. Однажды в конце ноября — начале декабря мы сами лицом к лицу столкнулись с революцией в доме наших специалистов в Тигоде. Там появились восемь вооруженных красногвардейцев, заявивших, что лесные участки, являющиеся норвежской собственностью, и сам дом со всей обстановкой конфискованы».
Спрятала револьвер мужа в нижней юбке
«Мы видели, как подходили солдаты. Прежде чем они подошли к двери, я успела спрятать револьвер мужа в нижней юбке. Солдаты обшарили весь дом в поисках драгоценностей и явно были разочарованы, ничего не найдя.
Я подала им норвежские фрикадельки и чай, который в то время стал редкостью и который им явно понравился. Тут они подобрели, и беседа пошла легко. Вскоре они построились и ушли.
Однажды в дверь постучал русский офицер. Он был в жалком состоянии, голодный, с сорванными погонами. Он очень много ел, после этого взял меня за руку, низко поклонился и сказал: „До сих пор я считал лучшей французскую кухню, но теперь я знаю, что лучшая кухня — норвежская". Эта благодарность относилась и к нашей прислуге Наде, которая достала продукты в ближайшей деревне. Когда мы, в конце концов, покинули Тигоду, все из разграбленного дома пылало вокруг нас».
Новые зрители в театре
По словам Гудрун Уднер, беспорядки в Петербурге стихли спустя неделю, хотя обстановка еще много месяцев оставалась беспокойной. Между тем революция не смогла заставить людей отказаться от развлечений. Однако состав публики в развлекательных заведениях изменился.
До 7 ноября супруги Уднер охотно посещали представления в компании офицеров, представителей дворянского сословия и нарядных дам. После захвата власти большевиками в залах сидело гораздо больше простых людей.
«Лишь после того, как все закончилось, мы поняли, что произошло событие большого политического значения», — сказала Гудрун Уднер.
Среди последних норвежцев
«Постепенно все норвежцы уехали домой. Мы с мужем ждали вместе с некоторыми из последних, оставшихся до 2 марта 1918 года. Тогда уже было невозможно найти продукты, все было закрыто, и прямо под городом стояли немцы. Первая мировая война продолжалась еще более восьми месяцев.
Мы взяли с собой наши немногочисленные пожитки и персидский ковер, который мы несли вдвоем, и на поезде отправились в Хельсинки. Там в течение следующих 14 дней мы прятались в норвежском консульстве, потому что в Финляндии шла гражданская война».
Супружеская пара Уднер, в конце концов, добралась до Стокгольма, где они увидели свет на улицах и полные продуктов магазины. Этого Гудрун Уднер никогда не забудет.
Ролф Карл Уднер умер от инфаркта 3 февраля 1940 года в возрасте всего 46 лет, оставив жену и шестерых детей. Гудрун Элисабет Уднер так и осталась вдовой до конца жизни. Она скончалась в Лиллехаммере 27 января 1985 года.
