В 1920-х годах фамилия моей бабушки Добродеева была обузой. Она указывала на то, что бабушка родом из духовенства, гражданин второго класса, на которого смотрели с подозрением везде, где бы она ни пыталась получить работу или образование. В деревне, где она родилась в семье дьякона за 10 лет до революции, большевики сбросили кресты с церкви, а священник со временем исчез в лагерях ГУЛАГа. Но бабушка всегда рассказывала мне, что если бы не революция, она бы по-прежнему жила в той деревне, никогда не стала неврологом и не вышла замуж за моего деда — инженера по специальности и еврея, чью фамилию она с радостью взяла, чтобы скрыть свои религиозные корни.
«Она все смешала, — говорила бабушка о революции, — и поэтому поднялись некоторые люди, которые не должны были подняться, и встретились некоторые люди, которые не должны были встретиться, в том числе мы».
После большевистской революции прошло 100 лет, и такое неоднозначное отношение к ней странным образом заметнее всего за пределами России. Страна, которая пережила революцию, твердо встала на путь правого авторитаризма, а руководит ею профессиональный чиновничий аппарат, отвергающий социализм и почти полностью разрушивший его наследие. Но те радикальные идеи левого толка, которыми руководствовались основатели Советского Союза, постепенно переманивают на свою сторону молодежь на Западе.
Большевиков очень часто представляют как небольшую группу заговорщиков, которые действовали при помощи Германии и думали только о захвате власти, чего бы они ни в коем случае не смогли сделать в условиях демократии. Однако большевики были истинными радикалами левого толка. «Все общество превратится в единое учреждение, единую фабрику с равным трудом и равной оплатой», — писал Владимир Ленин. Процессы управления должны были упроститься до такой степени, что каждый смог бы научиться управлять собой, и потребность в институтах отпала. Обществу просто был нужен мощный толчок. «Железной рукой мы направим человечество к счастью», — гласила надпись на входе в первый в России трудовой лагерь.
Это была утопия, к которой Россия оказалась неподготовленной. Однако это нельзя было назвать циничным оправданием диктатуры. Советский Союз действительно жил в условиях одной из версий социализма, и там было всеобщее бесплатное здравоохранение, бесплатное высшее образование, работа для всех, гарантированные отпуска и отпуска по уходу за ребенком.
Наследие того периода в определенной степени сохранилось, и предполагается, что оно оказывает влияние на Запад. Российский президент Владимир Путин, выступая недавно с речью на заседании дискуссионного клуба «Валдай», заявил, что российский социальный эксперимент дал мощный стимул для реформ на Западе. В этом Путин соглашается даже с крайне левым активистом Сергеем Удальцовым (которого недавно выпустили из тюрьмы, где он сидел за протест против Путина в 2011-2012 годах). Удальцов недавно заявил одному корреспонденту: «Революция показала всему миру, а не только России, альтернативный путь развития, отличающийся от искусственной системы ценностей, в которой главное внимание уделяется прибыли, алчности, деньгам и зверской конкуренции».
Довольно сомнительно, что движущей силой для развития западных государств всеобщего благоденствия был советский пример. В Европе имелись свои, очень мощные традиции, коренившиеся в общественных институтах Германии времен Бисмарка и в умеренном социализме. Однако понятно, что между Востоком и Западом существовало «соперничество за политическую легитимность», как выразилась в 2016 году в своей статье шведский политолог Астрид Хейдин (Astrid Heidin). Это соперничество помогало прогрессу в области социальной защиты.
Так что в определенном смысле истинно социалистический аспект советского эксперимента продолжает жить в довольно успешной деятельности крайне левых партий и политиков на Западе. Укрощение подстрекательского правительства во главе с партией СИРИЗА в Греции не должно отвлекать наше внимание от значительных успехов партии «Зеленых левых» Джесси Клавера (Jesse Klaver) на голандских выборах в этом году, от запоздалого всплеска поддержки Жан-Люку Меланшону (Jean-Luc Melenchon) на президентских выборах во Франции, от неизменно впечатляющих показателей партии «Левая» на выборах в Германии, от участия коммунистов в успешном коалиционном правительстве Португалии, от неожиданного усиления Лейбористской партии под руководством Джереми Корбина, от существенной роли левых в движении за независимость Каталонии и от весьма примечательного успеха Берни Сандерса в США в прошлом году. Согласно выводам проведенного недавно YouGov опроса, 44% американской молодежи предпочло бы жить в социалистической стране (а 7% очень хотело бы оказаться в коммунистической). А в Великобритании молодежь уверенно выразила положительное отношение к социализму и отрицательное к капитализму.
Безусловно, это не означает, что молодым людям из этих стран понравилось бы жить в Советском Союзе моей молодости и особенно в Советском Союзе времен молодости моей бабушки. По данным опроса YouGov, 7 из 10 американцев недооценивают количество людей, убитых коммунистическими режимами. А те, кто предпочитают социализм капитализму, наверняка думают о Дании, а не о России. Однако понятно, что советские усилия по укреплению левых сил во всем мире принесли огромные успехи: это движение сохранилось и здравствует, чему в последние годы помогли провалы и неудачи рыночного капитализма, такие как финансовый кризис 2008 года.
Русские, между тем, в большинстве своем пришли к выводу, что социализм был отвратителен. В последние годы существования СССР якобы бесплатные услуги превратились в коррумпированную систему, в которой качество здравоохранения и образования зависело от способностей человека раздавать взятки, а официальная работа приносила такой доход, на которой было невозможно прожить. Для большинства сегодняшних россиян единственной идеологией является этакая либертарианская опора на собственные силы.
Опрос Левада-центра, проведенный в марте 2017 года, показал, что 61% россиян «рассчитывает только на себя и избегает контактов с властями». Путинская система использует это к собственной выгоде. В сегодняшней России получить полное высшее образование в университете не менее трудно, чем в США. Всеобщее бесплатное здравоохранение стало историей, и на смену ему пришла незамысловатая система медицинского страхования для большинства населения и дорогостоящие частные услуги для немногочисленных богачей. Предпринимались некоторые попытки воскресить пенсионную систему, которая до середины 1980-х годов давала пожилым людям доход, на который можно было прожить. Но сегодня россияне в основном вынуждены работать до смерти. Обветшавшая советская система социального обеспечения полностью уничтожена. Режим предпочитает тратить огромные нефтяные деньги, полученные в двухтысячных годах, на масштабные показушные проекты типа сочинской Олимпиады.
Россия не празднует 100-летие революции. Даже для Путина разговоры о ее положительной роли в мире являются болезненным напоминанием о том, как Запад с презрением отверг и унизил Россию. Путин удивил многих, открыв памятник жертвам коммунистического режима в центре Москвы и однозначно осудив кровавый режим Сталина. Но в основном это свидетельствует о том, что его стремление к власти не носит идеологический характер, и что он категорически отвергает революцию. Путин открыто выступает против революций, которые свергли других авторитарных правителей, таких как Муаммар Каддафи в Ливии и Виктор Янукович на Украине. Кроме того, он активно помогает Башару аль-Асаду сохранить свою власть в Сирии. Путин осуждает «цветные революции» на постсоветском пространстве, и он никогда не забудет, что первая цветная революция была красного цвета. Выступая на форуме «Валдай», Путин сказал следующее:
Революция — это всегда следствие дефицита ответственности. Как тех, кто хотел бы заморозить отживший порядок вещей, так и тех, кто стремится подстегнуть перемены гражданскими конфликтами и разрушительным противостоянием.
Можно ожидать, что путинский режим будет использовать некоторые уловки и ухищрения из советского арсенала, но не из большевистского. В России не будет нового крупного социалистического эксперимента с международными последствиями. И конечно, как у человека, который был вынужден жить в конце последнего эксперимента, у меня на этот счет двойственные чувства.
Содержание статьи может не отражать точку зрения редакции, компании Bloomberg LP и ее собственников.
