В эксклюзивном интервью le Courrier de Russie в трех частях, французский геополитолог Рено Жирар анализирует ухудшение отношений между Россией и Западом на фоне украинского кризиса.
Часть 2. В марте 2014 года, после аннексии Крыма, Европа и США решили применить экономические санкции к России. С тех пор списки российских компаний и лиц, находящихся под различными видами санкций, увеличились. Сейчас Россия подвергается санкциям не только за ее причастность к украинскому кризису, но и за всю свою внешнюю политику, считающуюся агрессивной. Речь идет о новой «холодной войне».
Le Courrier de Russie: Как можно охарактеризовать нынешние отношения между Россией и ЕС?
Рено Жирар: Отношения плохие, и в первую очередь из-за санкций. Я сразу был против них и сразу хочу уточнить, что я считаю события на Донбассе захватническими действиями со стороны России, и они не в интересах самого Донбасса. Россия должна вернуть эти территории Украине. Но наивно полагать, что можно изменить линию поведения такой страны, как Россия, которая в течение тысячи дней сопротивлялась немецкой армии при осаде Ленинграда, что можно заставить изменить геополитическое видение такой нации при помощи торговых санкций. Это просто смешно.
Санкции контрпродуктивны, они создают негативный климат, и поэтому я, как и большинство лидеров основных европейских стран, выступаю за их снятие. Дважды Национальное собрание Франции призвало к снятию санкций. Испанцы и итальянцы также выступили за их снятие. Только в Германии все оказалось гораздо сложнее. Здесь все зависит от коалиций у власти. Зеленые — за, социалисты — против, мнения христианских демократов разделились.
Верно и то, что европейцам приходится иметь дело с российской дипломатией, которая не всегда быстро реагирует, немного бюрократична и несколько тяжеловесна. Некоторые просьбы ЕС было легко удовлетворить. Но этого не произошло по инерции, из-за неорганизованности или по воле судьбы. Это досадно. Вместе мы могли бы добиться прогресса в вопросе санкций.
— В России, похоже, не верят, что санкции будут отменены или смягчены в ближайшее время. Правда, что некоторые страны ЕС призывают к их ужесточению?
— Это не то же самое, что санкции против Ирана. Единогласное решение стран, которые их ввели, необязательно для того, чтобы их снять. Здесь все наоборот — должно быть единодушие, чтобы их продлить. Однако, почему такие страны как Венгрия, Греция и Италия согласились на продление санкций? Да потому, что Германия их об этом попросила. А Германия имеет определенный политический и экономический вес. Но можно представить, что на следующем Совете Европы некоторые страны не захотят их продлевать.
— Складывается впечатление, что речь идет о разговоре глухонемых…
— Нужно рассматривать историю в целом. До прихода Владимира Путина в 2000 году в России царил посткоммунизм, хаос. Новый режим можно поделить на две фазы. Первая — очень прозападная. Владимир Путин помогает Западу, даже в вопросах, которые вызывают его недоверие: такие как Афганистан. На встрече с министром иностранных дел Франции Юбером Ведрином в Москве в 2000 году президент Путин выразил надежду на то, что европейцы помогут России установить правовое государство, сравнимое с их собственным. Он ожидает от Европы своего рода наставлений. Более того, Россия становится членом бесчисленных комиссий внутри ЕС. Налажено сотрудничество с Атлантическим альянсом. А затем эти отношения начинают ухудшаться по двум причинам: «цветные революции» и расширение НАТО на Восток.
Понятно, что российские элиты страдают паранойей. В своей новейшей истории в страну вторгались четыре раза: шведы, поляки, французы и немцы. Кроме того, нет никаких сомнений в том, что определенные службы США принимали участие в «цветных революциях» и даже финансировали их. Но я не думаю, что они следовали стратегии, разработанной в Белом доме. Попутно мы можем только отметить стратегическую слепоту американцев со времени окончания Второй мировой войны. Например, они совершенно не предвидели Пражскую весну 1968 года, которую президент Линдон Джонсон назвал «непредвиденным осложнением». И потом — это невозможно построить целые стратегии по дестабилизации. Американцы не знают, как это делать, никто не знает, как это делается на самом деле. В конечном счете, проблема заключается в том, что мы не сумели «справиться» с этой российской паранойей. Если русские чувствуют, что их окружают, нужно это учитывать. Мы не смогли разработать дипломатию, которая уравновешивает эти параноидальные импульсы.
— В геополитике чутье важнее реального положения вещей?
— Чутье важнее, и состоявшийся в Бухаресте в 2008 году саммит НАТО является прекрасным примером того самого политического чутья. Даже если мы, французы, были против того, чтобы Украина стала членом военной организации (как тогда предложили США), мы бы об этом не сказали «в лоб». Мы хотели, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Ответ был: нет, не сейчас. Поэтому мы оставили Украине открытую дверь, в то время как должны были сказать: нет и точка! Потому что России были даны обязательства от имени канцлера Германии Гельмута Коля и госсекретаря Джеймса Бейкера в июле 1990 года. В обмен на вывод российских войск из ГДР они пообещали, что НАТО не будет расширяться дальше на восток.
Тем не менее, можно понять, почему, как только прибалтийские государства, аннексированные Сталиным с помощью акта, который Франция никогда не признавала, вернули свою независимость, захотели как можно скорее присоединиться к альянсу. Страны Балтии — это не Россия.
— Как заложить основы для нового сотрудничества между ЕС и Россией в контексте этой «холодной войны»?
— У нас с Россией есть общий враг — суннитский исламизм. Именно исламисты приходят в наш дом, во Францию, чтобы убивать наших детей на наших улицах. И сегодня на французских вокзалах и в аэропортах патрули солдат с автоматами в руках призваны противостоять этой угрозе. Я 55 лет живу во Франции и ни разу не видел ни одного вооруженного солдата на вокзале! Эта война против исламского тоталитаризма будет очень долгой, и мы хотим победить в союзе с Россией. Так же, как мы вместе сражались против нацизма.
Нам необходимо объединиться с Россией, потому что у нас одинаковая культура. Это очень важно. У нас есть Бальзак и Флобер, а у России — Чехов, Тургенев, Достоевский, Гоголь. Я видел больше пьес Чехова, чем пьес французских авторов. Толстой и Пушкин являются частью нашей культуры. Вероятно, это неправильно, но я никогда не читал китайских писателей.
Мы обязательно должны вернуть Россию в европейскую семью, чтобы противостоять китайскому коммерческому господству. Соблюдают ли китайцы правила ВТО, в которую они вошли? Ответ — нет. Они их соблюдают только тогда, когда им это выгодно, чтобы захватить наши рынки. С другой стороны, если вы являетесь банком или французской страховой компанией и хотите обосноваться в Китае, удачи вам!
А как насчет экспансии в Китайском море? Этой проблемой, насколько это возможно, занимаются США. Хотя, возможно, они уже проиграли битву. В наших интересах сотрудничать с Россией, потому что мы принадлежим к одной цивилизации. Кроме того, они могут нам многое предложить: мощь, силу, мужество, сырье. И мы, французы, можем предложить им то, чего им не хватает: правовое государство. Надеюсь, это станет целью следующего президентского срока Владимира Путина. Президент России добился двух вещей: восстановил порядок, а также обеспечил уважение России на международном уровне. Сегодня это, без сомнения, самая уважаемая страна на Ближнем Востоке. Но если российский президент хочет остаться в истории великим «царем», ему предстоит сделать еще одну вещь: построить в России правовое государство. Государство с системой правосудия, в которую верят люди. Мы можем ему в этом помочь. Это в наших интересах. Учитывая сегодняшнюю стратегическую игру, нельзя допустить, чтобы столкновения в Черном море или между Днепром и Доном (иногда, к сожалению, с летальным исходом) отвлекали нас от великого замысла: возвращение России в европейскую семью.
В отличие от американцев, у которых очень небольшой товарооборот с Россией, мы имеем безотлагательный, практический интерес в украинско-российском и европейско-российском примирении. Некоторые «конгрессмены» из Вашингтона считают, что антироссийская риторика является хорошим фундаментом для их страны. Но мы, французы, из-за культурных проблем, с которыми мы сталкиваемся, из-за структур наших экономик и нашей географии, мы заинтересованы в том, чтобы вернуть наших русских братьев в европейскую семью.
