Россия переживает возрождение консерватизма — к такому выводу пришли политологи в недавних исследованиях. На вопрос, в чем состоит этот ренессанс, читатель не находит удовлетворяющего его ответа. Хотя многие авторы признают ситуативный характер и постоянный подрыв действительного положения «консервативным режимом действий», в то же время они полагают, что речь идет о радикальном консерватизме. Правда, более детальный взгляд на предмет показывает, что текущие тенденции российской политики имеют мало общего с консерватизмом. Официально декларируемые заботы о традиционных ценностях контрастируют с высокой готовностью к рискам во внутренней и внешней политике. В России Путина все возможные ситуации интерпретируются как чрезвычайная ситуация, но подобные чрезвычайные действия похожи на политический беспредел.
Ведь и чрезвычайные действия требуют обоснования. Оно может заключаться в указании на кризис политических, экономических и культурных ценностей. Корни таких стратегий по сохранению консервативного фасада кроются в 20-х годах. В Германии в межвоенное время парадоксальная идея консервативной революции освободила путь для национал-социалистического переосмысления консерватизма. Стремление разрушить традиции, при котором в то же время делается вид, что соблюдаются правила, привело к созданию новой ложной формы политического действия, псевдоконсерватизма.
Консерватизм и псевдоконсерватизм — абсолютные противоположности. В отличие от консерватизма, псевдоконсерватизм ориентируется не на статус-кво, а на мечту утерянного золотого века. Риски, которые таит в себе возрождение прошлого, получают одобрение как «необходимое зло». Мнимая кризисная ситуация настоящего служит прикрытием попытки объявить невозможное возможным.
Псевдоконсерватизм укрепляет свои позиции там, где традиционный консерватизм впадает в кризис. В России доминирует псевдоконсервативный подход со времен протестов 2011-2012 годов и аннексии Крыма в 2014 году. Невозможность обосновать аннексию в соответствии с международным правом усугубила кризис правовой системы. Известен фрагментарный характер российского правового устройства с его противоречивыми и расплывчато сформулированными законами. Но многие новые карательные меры и спешно принятые законы, такие как «Пакет Яровой», ужесточающий антитеррористическое законодательство и сильно ограничивающий свободу использования интернета и религиозного миссионерства, и который таким образом призван защитить целостность России и российские ценности, обострили проблему. В случае многих законов перед их введением становится понятно, что они применимы лишь в ограниченном виде. Предписываемое законами Яровой сохранение данных технически невозможно. Также одобренный Путиным прошлой осенью запрет использования виртуальных частных сетей просто не работает. Актуальным представляется сравнение правовой системы с оглоблей, которую можно повернуть в любую сторону.
Агрессивная риторика в официальных российских СМИ порождает кризисную атмосферу. Сообщения о политической и экономической нестабильности Украины, ЕС, США, о российских военных успехах в Сирии, о том, что Россия должна быть постоянно готовой к внешним и внутренним провокациям. Также и ритуальные военные парады 9 мая, якобы в память о жертвах Второй мировой войны, демонстрируют способность оказывать сопротивление врагу. В этой ситуации долгосрочное планирование кажется невозможным. Половинчатое понимание политического элемента Шмитта, которое отдает предпочтение враждебности, определяет эту картину мира.
Важнейшим инструментом становится краткосрочная мобилизация всех сил, которые — в экономике или науке — должны привести к «прорыву». Примерно так звучит цель недавней программы развития для РАН. Скрытый идеал — это не западные модели, которые имитируют только внешние черты, а сталинская массовая мобилизация 30х-40х годов.
Военная ситуация в результате угрозы со стороны Америки и НАТО, о которой так много говорят, играет на руку политикам и чиновникам, которые не хотят брать на себя ответственность за собственную некомпетентность. Удручающее состояние многих городов, особенно на Севере и на Дальнем Востоке, связано также с тем, что «чрезвычайное положение» облегчает пренебрежение банальными вопросами, такими как городская инфраструктура или переработка отходов, повышение пенсионного возраста для многих гражданских профессий, снижение реальных доходов. Вместе с тем, ответные санкции, которые затрагивают экономику и общество, стабилизируют положение политиков, которые их вводят и тем самым показывают лояльность по отношению к своему начальству.
Новая антизападная идеология ссылается на разнородные, несопоставимые друг с другом традиции. Официальный политический дискурс в сегодняшней России смешивает элементы патриархального устройства эпохи Петра I, поскольку церковь влияла на государственную политику, славянофилов XIX века и реанимированной праворадикальным гуру-идеологом Александром Дугиным идеи «русского мира» с популярной среди членов партии «Единая Россия» советской традицией, например, в образе ставшей империалистическим символом Георгиевской ленточки. Возрождается сталинская спортивная программа «Готов к труду и обороне», в то же время преклоняются перед убитым сто лет назад царем. Но одно остается неизменным. Расчетной точкой является не настоящее, а фрагментированное и искаженное разными трактовками прошлое. Что при подавлении майских протестов молодежь били палками «казаки», показывает, как качественно новая форма публичной порки может быть обличена в традиционный вид.
Псевдоконсервативные российские политики мечтают о том, чтобы чрезвычайное положение со своими особыми полномочиями никогда не заканчивалось. Для граждан, которых не обольстят химеры геополитического доминирования, это кошмар. Россия — только один пример такой тенденции. Псевдоконсерватизм наблюдается в Польше, Франции, Турции, США и в Германии. Псевдоконсерватизм есть там, где «радикально-консервативная» паразитирующая на патриотизме граждан, агрессивная риторика отдает предпочтение спонтанным интервенциям вместо долгосрочного планирования и тщательного обоснования. Псевдоконсерватимзм, который рисует мир в черно-белом цвете, в стремительном мире для многих более привлекателен, хотя найти свое место в таком мире намного сложнее.
Автор статьи — историк философии Российской академии наук
