Брюссель: проблема европейских выборов
Эммануэль Макрон активно оперирует европейской риторикой подобно Франсуа Миттерану и Гельмуту Колю, что не могло не очаровать весь Брюссель. Кроме того, никто не забыл, что именно он одолел еврофобскую гидру Марин Ле Пен (Marine Le Pen) с европейским флагом в руках. Как бы то ни было, по большой части он одинок, поскольку его европейская стратегия выглядит как некий общий набросок. Дело в том, что роли лидера еврофилов и непоколебимых защитников европейских ценностей (венгерскому премьеру Виктору Орбану и министру внутренних дел Италии Маттео Сальвини очень хотелось бы, чтобы тот утвердился в ней) будет недостаточно, чтобы победить на европейских выборах и тем более обеспечить себе группу депутатов в Европарламенте, которая является залогом любой стратегии влияния. «Можно понять, что Макрон хочет повторить операцию, которая позволила ему победить на президентских выборах, собрав вокруг себя все проевропейские и прогрессивные силы, однако его стратегия связана с риском на европейском уровне», — отмечает высокопоставленный представитель Европарламента. Дело в том, что раскол на еврофобов и еврофилов (он выходит за границы разделения на левых и правых) существует не везде. «Так, например, в Испании и Португалии нет евроскептических партий, — продолжает европейский чиновник. — Если превратить европейские выборы в референдум за или против Европы, это создаст чрезвычайно опасное предложение».
Опасность тем больше, что у граждан может сложиться впечатление, что им предлагают принять Европу такой, какая она есть, то есть с политикой консервативной Европейской народной партии, которая занимает доминирующее положение на протяжении двадцати лет. Так, референдум по европейской конституции во Франции в 2005 году показал, что бинарный выбор играет на руку евроскептическим и еврофобским партиям (правым и левым), которые представляются единственной возможной альтернативой Европе, с чьими ценностями люди не согласны.
В Германии это дало бы значимую роль ксенофобской АДГ, которая бы представила себя единственной защитницей «другой Европы». В Венгрии и Италии Орбан и Сальвини только этого и ждут. Лидер либералов в Европарламенте Ги Верхофстадт (Guy Verhofstadt) считает столкновение с еврофобскими демагогами самым верным способом ослабить ЕНП, так как это подчеркнет ее противоречия. Дело в том, что она представляет собой широкое объединение: от люксембургских христианских социалистов до «Фидеша» Орбана с его антилиберальными теориями и Австрийской народной партии, союзницы Австрийской партии свободы (ультраправые). Как и Макрон, Верхофстадт надеется развалить ЕНП, не дав ей вступить в альянс с популистами. Те в свою очередь не ставят под сомнение правовое государство, как, например, «Лига Севера» Сальвини, «который без колебаний бросит свою подругу Марин, раз та навсегда останется персоной нон грата», — улыбается один из либеральных политконсультантов. Раз у вас уже есть союзнические связи с Орбаном, Сальвини, действительно, не выглядит таким уж страшным…
Как бы то ни было, мечта Макрона сформировать собственную группу вокруг движения «Вперед!» пошла прахом из-за его нерешительности. Так, он принял Верхофстадта только год спустя (в конце июля), хотя тот был готов развалить собственную группу и присоединиться к «Вперед!». Кроме того, он отказался от альянса с «Движением пяти звезд», которое теперь установило прочные связи с «Лигой Севера», и позволил «Гражданам» занять еще более жесткую позицию по каталонскому вопросу, чем у Народной партии, что стало нежданной радостью для испанских социалистов… Если не считать стремительно теряющей рейтинги итальянской Демократической партии, сложно сказать, с кем он мог бы сформировать значимую группу… наверное, лишь с той частью ЕНП, которая не пойдет на альянс с популистами. В результате, после майских европейских выборов «Вперед!» придется довольствоваться ролью поддержки либеральной группы Верхофстадта, который не намерен делать ей подарков с учетом прошлого отношения Макрона. Иначе говоря, Макрон-еврофил может оказаться бессильным, поскольку ему не на кого будет опереться.
Мадрид: сдержанность после эйфории
Когда Эммануэль Макрон победил на выборах президента Франции в мае 2017 года, огромное большинство испанцев вздохнули с облегчением: кандидат от ультраправого популизма (в их стране вообще нет такого течения) не смогла попасть во власть. Кроме того, триумф лидера «Вперед!» воспринимался как своеобразное возвращение «французского величия»: эта концепция вызывала противоречивые чувства, от злобы (о вторжении Наполеона в XIX веке до сих пор не забыли) до восхищения единством нации, которая уверенно следует за харизматичным лидером.
Поэтому полтора года спустя непопулярность Макрона, которого тянет вниз множество скандалов и политических неудач, вызывает всеобщее недоумение. «Поразительно, что тот, кто так грамотно выстроил образ великого лидера, как для Франции, так и для Европы, сегодня представляется слабой, раскритикованной и слишком уж человеческой фигурой», — утверждается в редакционной статье газеты «АБС».
Испания относится к тем немногим странам континента, где большинство разделяет проевропейские чувства, нет подъема ультраправых сил и ведется спокойная дискуссия о нелегальной средиземноморской иммиграции. Поэтому президент Франции считается там символом защиты открытой и толерантной Европы. «Сила Макрона в том, что он прочертил границу между двумя лагерями в Европейском союзе: тем, кто хочет закрыться из страха перед другими и боязни потерять достижения и привилегии, и тем, кто хочет больше Европы», — отмечает аналитик Хесус Торквемада (Jesus Torquemada). Эту тенденцию отражает и политическая панорама. Три политических лидера, которые близки по возрасту к президенту Франции, поддерживают проевропейскую политику Макрона. Это касается нового лидера консерваторов Пабло Касадо (Pablo Casado), Альберта Риверы (Albert Rivera) из «Граждан» (его называют «испанским Макроном») и лидера социалистического правительства Педро Санчеса. Последний также поддерживает общую миграционную и оборонную политику.
В то же время многие (особенно среди левых) выражают сомнения насчет способности Макрона стать спасителем Европы, которой угрожают развалом популистские силы. В статье под названием «Усталость Запада» политолог Фернандо Валлеспин (Fernando Vallespín) скептически отзывается о возможностях французского лидера в том, что касается противостояния «трагическому националистическому онанизму», от которого страдает Европа. Что касается всего остального, слабость Макрона заключается в либеральной и играющей на руку богатым политике. «Феномен Макрона зародился в искривлении системы руководства в Европе, но он не может стать барьером, поскольку принял ритуалы и политику, которые способствуют гегемонистской власти, — считает философ и журналист Хосеп Рамонеда (Josep Ramoneda). — Как действующая сила ослабления регулирования, повышения гибкости и приватизации, Эммануэль Макрон может только усилить социальный раскол и, следовательно, стремление замкнуться в границах нации».
Берлин: Макрон как образец для подражания
Кроме того, их привлекает активность Макрона в европейской политике. Как бы то ни было, они не считают его тем, что спасет континент от подъема популизма. «Его воспринимают как противовес, но немцы не уверены, что у него получится переломить тенденцию, — полагает Леопольд Трауготт (Leopold Traugott) из экспертной группы «Открытая Европа». «Те, кто полностью выступает за сильный Евросоюз, видят в нем знаменосца Европы, которая не отказывается от своих убеждений. Но эти люди в меньшинстве. В стране существует общий проевропейский консенсус, но если копнуть глубже, то есть коснуться финансовой солидарности, немцы отказываются от него», — добавляет Ханс Старк (Hans Stark), генеральный секретарь комитета по франко-немецким отношениям Французского института международных отношений. «Макрона по большей части рассматривают в стране через призму реформы еврозоны», — продолжает Леопольд Трауготт.
С такой точки зрения все выглядит неоднозначно. Берлин ответил на предложения Макрона сдержанно и запоздало. Стоит отметить, что немецкая политика не готова к большим реформаторским порывам. Положение Меркель, для которой нынешний мандат последний, сейчас очень хрупкое. К тому же, «ее политика открытости 2015 года усилила популизм в Европе», — говорит Ханс Старк. Канцлер заняла осторожную позицию и дала задний ход по многим вопросам. Через год после появления АГД в Бундестаге Германия так и не нашла стратегии для борьбы с популизмом на своей территории. И в Европе? Хотя Франция является первостепенным партнером для Германии, у стран неодинаковые приоритеты. «Европейская риторика Макрона сосредоточена вокруг реформы еврозоны и продвижения общей системы обороны и безопасности, — отмечает Ханс Старк. — Популистские правительства в свою очередь одержимы вопросом беженцев. Макрон же не дает здесь ответов. Поэтому он мало помогает Меркель. Настоящая проблема в том, что когда Франция говорит о солидарности в Европе, она имеет в виду экономические и финансовые реформы, а для Германии это означает распределение беженцев». Подобные разногласия подрывают позиции франко-немецкого дуэта на фоне нападок со стороны популистских и евроскептических правительств.
Лондон: через призму Брексита
«Нет, нет и еще раз нет!» — бушевала в среду передовица лондонской газеты «Ивнинг Стандард». Это возмущение было связано с интервью французского министра по делам Европы Натали Луазо (Nathalie Loiseau). Та отмечала, что президент Макрон не изменил своего мнения и не занял примирительную позицию по Брекситу. «Я каждый день читаю британскую прессу, и иногда у меня возникают сомнения о том, что мы живем в одном мире», — заявила министр. Вот уже больше двух лет Великобритания рассматривается и комментируется исключительно через призму Брексита. Касается это и президента Макрона. До выборов интерес к нему рос вместе с его шансами на победу. Как бы то ни было, мало кто из британских обозревателей сулил ему победу. Его отличавшаяся от других кандидатов проевропейская риторика вызывала только усмешки. Многие считали, что набравший силу с избранием Трампа популизм получил продолжение в лице Брексита и должен был привести к победе во Франции ультраправого популизма в лице Марин Ле Пен. Поэтому его избрание стало большой неожиданностью. Еще большее удивление вызвала его неукоснительная поддержка Европы.
Хотя перипетии и падение рейтингов Макрона привлекают внимание, наибольший интерес британцев вызывает его международная деятельность. Этот интерес тем сильнее, что ощущение возвращения международного влияния Франции сопровождается чувством упадка британского престижа в связи с хаосом Брексита. Премьер-министр Тереза Мэй увязла в переговорах, а ее позиции подрываются расколом в партии и слабостью большинства. За последнее время она не произнесла ни одной речи на геополитическую тематику (не считая Брексита). Поэтому британцы слушают выступления Эммануэля Макрона, а иногда даже завидуют им. В мае Филип Коллинс (Philip Collins) выпустил в «Таймс» статью под следующим названием: «Макрон — популистское противоядие от популизма». В стране даже была сформирована новая Партия обновления (по модели «Вперед!»), единственная цель которой — остановить Брексит. Как бы то ни было, пока что она не снискала успеха. На фоне ослабления Меркель Макрона считают в Великобритании тем, у кого находятся в руках ключи от позитивного для Лондона Брексита. Убежденные сторонники Брексита в свою очередь тоже внимательно следят за каждым шагом президента Франции, словно его теоретическая неудача на европейской арене может некоторым образом подтвердить их правоту.
