Мэркише Одерцайтунг: Господин Платцек, украинский президент заявляет о попытке России аннексировать следующую часть Украины и просит помощи у Запада. Как вы считаете, насколько опасна эта ситуация?
Маттиас Платцек: Ситуация, несомненно, опасна, однако таковой она была еще до инцидента в Керченском проливе. Председатель Мюнхенской конференции по безопасности Вольфганг Ишингер еще несколько недель назад объявил о том, что считает ситуацию в Европе более напряженной, чем во времена холодной войны. Для меня текущий инцидент — это лишь дальнейшее проявление этой напряженности. Однако его нельзя рассматривать в отрыве от предстоящей президентской избирательной кампании на Украине, для которой Порошенко выдвинул лозунг «Армия, Язык, Вера».
Что касается веры, то отделение Украинской православной церкви от Русской — близкий к своему решению вопрос, несущий в себе огромную взрывную силу. А в отношении армии можно сказать, что предвыборный лозунг был реализован в виде введения военного положения.
— Тем не менее ведь нельзя однозначно обвинить в произошедшем лишь одну сторону?
— Совершенно верно. И поэтому я выступаю за то, чтобы канцлер и федеральное правительство сделали бы целесообразный на данный момент шаг, а именно призвали обе стороны к сдержанности и деэскалации.
Однако спорным остается вопрос о том, у кого в этой ситуации действительно был мотив. Рассуждая здраво, стоит отметить, что для Путина все закончилось плохо. В прошедшие недели все приготовления российской стороны были направлены на запланированную встречу с Трампом. А Порошенко в своем Твиттере открыто порадовался тому, что она сорвалась.
— В отношениях Германии с Россией, наконец, снова наметилось сближение. Вас наверняка разочаровало, что Россия опять выступает в роли агрессора?
— Человека, который столько лет занимается проблемами, связанными с Россией, не так легко разочаровать. Я надеюсь, что ближайшие три-четыре месяца вплоть до президентских выборов на Украине не принесут новых серьезных конфликтов. Чтобы мы смогли, пожалуй, сделать шаг назад и затем начать все сначала. И Европейская комиссия небезосновательно не вводила на этой неделе никаких новых санкций против России. Ведь обстоятельства инцидента в Керченском проливе остаются невыясненными.
— Как мог бы выглядеть новый старт отношений?
— Я бы хотел, чтобы мы, европейцы, нашли в себе силы всецело погрузиться в новые реалии этого мира и подготовить новое Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе. Такое совещание стало бы третьим после Хельсинки в 1975 году и в Париже в 1991 году. Принятая в 1991 году «Парижская хартия» сегодня читается как сборник сказок, поскольку тогда считалось, что мир сохранится навсегда. Сегодня в Европе необходимо создать новую архитектуру безопасности совместно с Россией. На встрече с депутатами российской Госдумы в понедельник я снова услышал предупреждение: если этот вопрос не будет решен заново, то трудности не прекратятся. Некоторые россияне даже говорят о том, что их больше не интересует мнение Запада.
— Однако многие страны считают, что для НАТО достаточно и существующей архитектуры безопасности?
— Необходимость переоценки архитектуры безопасности связана, конечно, и с новым положением дел в США. Я то и дело поражаюсь, почему мы столько внимания уделяем России, в то время как Китай проводит в Европе и Азии экспансивную политику, которая скрывается за красивым названием «Новый Шелковый путь». Поэтому для подготовки третьего СБСЕ набралось бы достаточно поводов. Нам также следовало бы разработать новый подход к вопросам разоружения и контроля над вооружениями, который можно обсуждать лишь в таком формате. Потому что в этой области также кроется серьезная опасность.
— У кого есть силы и интерес к тому, чтобы провести такую конференцию?
— Канцлер Германии в последнее время неоднократно заявляла о том, что ни одна из основных проблем в Европе и в мире не может быть решена без участия России. Макрон выразился похожим образом. Я вижу в этом начало нового подхода. До сих пор мы постоянно требовали от России: сначала вы изменитесь, а потом мы к вам приблизимся. При Вилли Брандте и Эгоне Баре было наоборот, они говорили, что перемены приходят со сближением.
Тем не менее речь уже давно не идет о том, формируют ли русские свое общество так, как мы считаем правильным. Речь не идет о партнерстве, дружбе или о чем-то подобном. Речь снова идет о мирном сосуществовании, о том, сможем ли мы мирно сосуществовать на одном континенте. К сожалению, мы упали до этого уровня. Мы просто-напросто переживаем конец эпохи, либеральной эпохи, как ее называют некоторые. В этой ситуации я бы пожелал себе дальновидности и больше сил.
