На воздух взлетел оружейный склад, погибло несколько сот человек. Но Норвегия об этой трагедии узнала лишь через несколько недель. Да и те, кто знал, помалкивали.
Североморск, 13 мая 1984 года. В главном порту могучего Северного флота Советского Союза — день как день.
На посту генерального секретаря КПСС сидит Константин Черненко, и холодная война даже не думает таять.
Для окружающего мира военный город-порт в 30 километрах от Мурманска закрыт.
По данным американской разведки, в Североморске в те годы базировались авианосец, ряд крейсеров и эсминцев, а также 190 из 371 подводных лодок ВМФ СССР. Ядерного оружия хоть отбавляй.
Две подводные лодки в тот день были пришвартованы у причала рядом со складом боеприпасов недалеко от города.
Вдруг что-то загорелось.
Что именно произошло, почти никто не знает. Но потушить пожар не удавалось. Через четыре дня склад боеприпасов взлетел на воздух.
Военные корабли отвалили от причала.
Рагнарёк в закрытом городе
Информация о трагедии, развернувшейся в закрытом городе, до окружающего мира дошла лишь в июне. О мощнейшем взрыве рассказал британский военный журнал «Джейнс Дефенс» (Jane's Defence).
Взрыв был такой мощности, что вывел из строя значительную часть Северного флота.
Некоторые даже решили, что он был ядерный. Журнал оценивает число погибших в от 200 до 300 человек, по ссылкам на источники в американской разведке. Затем сообщения доходят и до норвежской общественности.
Но пройдет еще 20 лет, прежде чем станут доступны драматические описания очевидцев: «По улицам бежали женщины с детьми на руках, многие полуодетые, в домашних халатах и тапочках. <…> Лезли на лестницы (по-североморски — трапы), ведущие вверх, на сопки. Кто-то падал, его поднимали, хватали под руки, тащили. Машины сплошным потоком тянулись из города. Забитые до отказа, все-таки останавливались, забирали детей, которых матери буквально впихивали в чужие руки», — говорится в одном российском военно-морском блоге.
Знали — и молчали
Но неужели и впрямь никто не догадывался, что произошло в трагические майские дни 1984 года?
Как сообщила газета «Афтенпостен» (Aftenposten) 27 июня этого года, тогдашний госсекретарь Оддмунд Хаммерстад (Oddmund Hammerstad, партия «Хёйре») получение норвежской разведкой данных о взрыве не подтвердил и не опроверг. И это несмотря на поступившие вскоре после взрыва сообщения от норвежского посольства в Москве.
Секретарь посольства в Москве подтвердил это Хансу-Вильхельму Стейнфельду (Hans-Wilhelm Steinfeld), тогдашнему корреспонденту «Эн-эр-ко» в Москве.
«Когда сообщения о взрыве появились в норвежских СМИ, я подтвердил, что они знали об этом все это время», — заявил он.
Политика: молчать
Сегодня Оддмунд Хаммерстад говорит, что это была широко распространенная политика, причем не только в Норвегии, но и во всем альянсе НАТО: пусть советский режим сам сообщает о тех или иных событиях.
«Я уже и не припомню, как именно мы об этом узнали. Скорее всего, во время еженедельного инструктажа от военного командования или разведки, — говорит Хаммерстад. — К тому же было решено, что сообщать об этом нет спешки».
Ситуация была тогда очень напряженной, вспоминает бывший госсекретарь.
«Информация с норвежских датчиков, будь то наземные радары или разведывательный корабль „Марьята", часто отправлялась прямиком в США. Ведь в самой Норвегии для анализа информации не было достаточных возможностей или не хватало опыта».
«Я отметил это во второй половине 90-х, когда работу спецслужб расследовала комиссия Лунда», — добавляет Хаммерстад.
В идеальном обществе все хорошо
Послом Норвегии в Москве в 1984 году был Дагфинн Стенсет (Dagfinn Stenseth). Ориентироваться в советской действительности было непросто, вспоминает он.
«Дело ведь в том, что официально в Советском Союзе никаких происшествий не случалось. Это ведь было „идеальное" общество, понимаете. А если что-то случилось, то старались молчать, чтобы никто не узнал», — вспоминает он.
Запрет на распространение информации сильно осложнял жизнь иностранным дипломатам в Москве.
«Нам, дипломатам, даже приходилось составлять собственные телефонные справочники. О местных происшествиях мы нередко узнавали от старушек-консьержек», — говорит Стенсет.
Так было в 1984 году. Спустя пять лет рухнула Берлинская стена, и советское общество открылось для внешнего мира. Но надолго ли?
Еще 30 лет назад Европу разделял железный занавес. Исчез ли он? Обо всех ли важных событиях мы узнаём?
Ракетные испытания пошли не так
Нёнокса, 8 августа 2019 года. Ракетный полигон в 90 километрах к западу от Архангельска. Что-то пошло не так на испытаниях реактивного ракетного двигателя.
Погибли семь человек. Пятеро — ученые из Росатома.
Министерство обороны через время выпускает неопределенное сообщение, что ситуация под контролем и что все пострадавшие получили медицинскую помощь.
Якобы никакой ядерной угрозы нет.
Через несколько дней норвежские власти признают, что радиационный фон в результате взрыва не повысился.
Но это еще не конец истории.
Через три недели появляются данные, что врачей, лечивших раненых, предупредили о радиационной опасности. Их даже отправили в Москву на обследование. Затем российское информационное агентство ТАСС сообщает, что с врачей взяли подписку о неразглашении.
Стремление русских избегать огласки вылилось в долгую цепочку происшествий, о которых мир узнал с опозданием.
Чернобыль, 1986 год. Взрывается атомная электростанция. Через четыре дня советское телевидение сообщает: «На Чернобыльской атомной электростанции произошла авария. Поврежден один из атомных реакторов. Принимаются меры для ликвидации последствий аварии. Пострадавшим оказывается помощь. Создана правительственная комиссия».
О том, что произошло на самом деле, все узнали лишь гораздо позже.
Трудности с оповещением
Глава отдела Норвежского управления по радиационной защите и ядерной безопасности Ингер Мари Эйкельманн (Inger Marie Eikelmann) говорит, что сейчас на основе международных конвенций между Норвегией и Россией действуют соглашения о взаимном оповещении.
Однако об августовском взрыве ее ведомство узнало из российских СМИ.
В России за выполнение этих соглашений отвечает Росатом — государственное агентство по ядерной энергии, курирующее как гражданскую, так и военную атомную промышленность.
«Когда дело касается военных ядерных объектов, с оповещением наступают сложности. Несколько лет назад мы согласовали наши процедуры уведомления и обмена информацией. Мы подчеркнули, что важно сообщать норвежскому населению даже о небольших происшествиях, даже если опасность выпадения ядерных осадков крайне мала», — говорит она.
Секретные процедуры
Мало у кого в Норвегии картина российской действительности полнее, чем у разведки. По словам пресс-атташе Анн-Кристин Бьергене (Ann-Kristin Bjergene), одна из важнейших задач разведки — как раз предупреждать норвежцев о внешних угрозах.
«Мы постоянно шлем уведомления в соответствии с регламентом», — пишет она в электронном письме. Положения регламента засекречены.
Министерство обороны объясняет, что в случае возникновения радиационной опасности делом занимается Гражданская оборона.
На прошлой неделе норвежские и российские власти встретились, чтобы в очередной раз обсудить процедуры оповещения. Стороны договорились о проведении ежегодных встреч для взаимной ориентации, заявил Ингар Амундсен (Ingar Amundsen), руководитель международного отдела Управления радиационной защиты и ядерной безопасности.
«На встрече мы особо подчеркнули, что в случае происшествий, как гражданских, так и военных, хотели бы получать сведения о риске выбросов и других подробностях, представляющих интерес для Норвегии», — сообщил Амундсен.
