Я бежала вниз по эскалатору в петербургском метро, как вдруг из громкоговорителей послышался настойчивый голос: «Уважаемые пассажиры! Помните, что бегать по эскалатору запрещено!»
Сначала я не отреагировала. Затем поняла: голос обращался ко мне! В Санкт-Петербурге бегать по эскалатору нельзя.
В московском метро я таких призывов никогда не слышала. Да если бы они и звучали, на них все равно никто не обратил бы внимания. Москвичи всегда торопятся. А вот петербуржцы не спешат, в том числе и на эскалаторах. Здесь ходят с достоинством. А надписи на дверях при входе в метро призывают пассажиров придерживать их для входящих следом.
Это не единственное, что отличает российскую столицу Москву от города, который любит называть себя северной столицей. В Петербурге царит атмосфера гордости и строгости, которая отличается от беспорядочной московской суеты. «Люблю тебя, Петра творенье, Люблю твой строгий, стройный вид, Невы державное теченье, Береговой ее гранит», — написал в 1833 году национальный русский поэт Александр Пушкин.
Санкт-Петербург был моей первой любовью в России. Я приехала сюда в середине 1990-х. Дорога на поезде из Хельсинки заняла пять с половиной часов. Поезда были старого советского типа, с шестью сидячими местами в каждом купе, расположенными по три друг напротив друга и обтянутыми коричневой искусственной кожей.
Сегодня на весь путь уходит три с половиной часа на суперсовременном поезде «Аллегро» французского производства. Город на Неве обзавелся газпромовской башней из стали и хрома, напоминающей гигантское майское дерево. Мрачных баров, в которых мы раньше пили абсент, больше нет.
Но я по-прежнему очень сильно люблю этот город.
Я люблю его красивые старинные здания в стиле классицизма, его пастельные тона, мосты и каналы, узкие проходы между домами, лестницы, загадочные внутренние дворы, куда проникаешь секретными путями. Мне нравится, что многие кварталы Петербурга все еще остаются немного потрепанными. В России, к сожалению, реновацию старых зданий часто проводят без всякого уважения. От этого сильно пострадала старая Москва. А у Санкт-Петербурга просто-напросто нет денег на то, чтобы разрушать старину в таких же масштабах.
Российский писатель Дмитрий Глуховский сравнивает Москву с простой девушкой, которая вышла замуж за богатого коррумпированного чиновника и накачалась ботоксом. Петербург ни за кого не выходит замуж, он самодостаточен.
Русский язык в Петербурге отличается от московского. Подъезды там называют парадными. Белый хлеб, о котором в Москве говорят «батон», в Петербурге величают булкой. Московский бордюр в Питере называют «поребрик».
Изначальное имя Санкт-Петербург получил в 1703 году — в год основания царем Петром Великим. Два столетия спустя, в 1914 году, город переименовали в Петроград, что звучало более по-русски. В 1924 году городу дали советское имя — Ленинград. Наконец, в 1991 году все вернулось к истокам, и город снова стал называться Санкт-Петербург.
Но петербуржцы всегда называли его одинаково — Питер. И всегда считали, что он лучше Москвы: более культурный, более подходящий для наслаждения жизнью, менее зацикленный на деньгах и успехе. Конечно, в первую очередь это лишь образ. Но мне всегда нравилось, когда кто-то, кто уступает в размерах, при этом задирает нос.
Иногда я думаю об этом, когда, отведя дочь в школу, иду обратно мимо одного из старейших учебных заведений города — некогда немецкоязычной школы Petrischule. В начале XX века там была одна ученица, которая позже написала: «Не пристало мне вести себя, словно я меньше, чем есть на самом деле».
Ее звали Эдит Сёдергран (Edith Södergran, известная шведоязычная финская поэтесса — прим. перев.).
