История и истина не совместимы, утверждал русский писатель Лев Толстой: «История была бы великолепной, если бы только была правдивой». Еще более критично высказался его ирландский коллега Оскар Уайльд: история — «не больше, чем болтовня».
Действительно ли это так?
История — это то, что из нее делает человек. С античных времен существовали историки, не совсем точно описывающие то, что было на самом деле. И делали они это нередко сознательно. Современный мир обладает более обширными знаниями. Но и он должен быть острожным с современниками, которые передергивают факты, изображают события в искаженном или изуродованном виде, порой отрицают их или выдумывают вместо них что-то другое.
То, что Толстой и Уайльд пренебрежительно относились к истории, объясняется их собственной историей и природой. «История — вообще самая ненаучная из всех наук, хотя она и сообщает новым поколениям много такого, что достойно внимания», — писал швейцарский историк культуры Якоб Буркхардт (Jacob Burckhardt). Он считал историю ненаучной, потому что заложенное в ее основе ремесло — выбор источников, их анализ и интерпретация — таит в себе много опасных моментов. Долг историков перед обществом — работать непредвзято. Но это получается далеко не всегда.
История и истина сочетаются идеально, — так пишет российский президент Владимир Путин в фундаментальной статье, недавно опубликованной российским посольством в Берлине и на немецком языке, о причинах и последствиях Второй мировой войны. По мнению Путина, «принципиально важно опираться только на архивные материалы, свидетельства современников, исключить любые идеологические и политизированные домысливания».
Попытка новой интерпретации истории?
Уже давно Путина упрекают в том, что он политизирует историю, излагая её субъективно и героизируя Россию с целью поднять ее значение в мире и вновь укрепить самооценку своего общества, так как и то, и другое ослабло после развала Советского Союза.
И его фундаментальная статья, по мнению наших историков и комментаторов, — это политизация истории, более того — попытка дать новую интерпретацию истории в интересах России.
Действительно ли это так?
Статья Путина под названием «75 лет Великой Победы: общая ответственность перед историей и будущим» была опубликована 19 июня, незадолго до годовщины нападения Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года. Спустя три дня немецкие историки, занимающиеся Восточной Европой, получили электронные сообщения от российского посольства в Берлине, в котором им предлагалось «в будущем использовать статью Владимира Путина при подготовке исторических материалов».
Статью можно рассматривать как ответ на прошлогоднюю резолюцию Европейского парламента «О важности сохранения исторической памяти для будущего Европы», приуроченную к 80-й годовщине начала Второй мировой войны. Резолюция была опубликована не 1 сентября, в годовщину нападения Германии на Польшу, а 17 сентября — в годовщину вторжения советских войск в Восточную Польшу (в соответствии с секретным протоколом к пакту Молотова — Риббентропа). Документ тем самым ставит знак равенства между преступлениями национал-социализма и сталинизма и делает вывод, что эти два режима «проложили путь к началу Второй мировой войны».
Тот, кто обвиняет Москву в политизации истории, должен сделать то же самое в отношении Брюсселя.
Резолюция Брюсселя отодвигает на задний план исторический вклад Советского Союза в победу в той войне. В своей статье Путин неоднократно указывает на этот вклад: Советский Союз «спас весь мир». Победа над нацизмом, как пишет он, была «одержана прежде всего советским народом». «В разгром нацизма основной, решающий вклад внёс Советский Союз, Красная Армия».
В страданиях населения и заслугах армии Советского Союза не может быть никакого сомнения. Считается, что в Великой Отечественной войне погибли 27 миллионов советских граждан.
Правда, Путин не забыл указать и на то, что «к победе вели усилия всех стран и народов, которые боролись с общим врагом». И далее: «Мы также будем всегда благодарны за помощь, которую оказывали союзники, обеспечивая Красную Армию боеприпасами, сырьём, продовольствием, техникой».
Что касается вопроса о вине в развязывании войны, то тут Путин сосредоточивается на четырех аспектах: Версальском мирном договоре, Лиге Наций, Мюнхенском соглашении и пакте Молотова — Риббентропа.
Рассмотрим эти аспекты по порядку.
Бессилие Лиги Наций
Версальский мирный договор 1919 года. В нем Путин видит «глубинные причины» Второй мировой войны. По его мнению, Версальский договор стал для Германии «символом глубокой несправедливости», именно он сформировал «питательную среду для радикальных и реваншистских настроений в Германии». Национал-социалисты во главе с Гитлером использовали его в своих целях.
Договор — навязанный Германии мир — был на руку Гитлеру. Он всегда хотел войны. По словам Гитлера, война — «конечная цель политики», а его политика заключалась в обеспечении жизненного пространства.
Лига Наций основана в 1920 году. Предтечу Организации Объединенных Наций (ООН) Путин упрекает в том, что она не сумела предотвратить чреватые мировой войной конфликты, которые Версальский договор породил своим новым «миропорядком». «Лига Наций, в которой доминировали державы-победительницы Великобритания и Франция… просто потонула в пустых разговорах».
Лига Наций заработала по решению Версальской мирной конференции. Лига способствовала укреплению евроцентристской системы международных отношений и поощряла колониальную политику. Фатальные последствия имело то обстоятельство, что ни в один период времени к ней не принадлежали все крупные и средние державы. США никогда не были ее членом. Советский Союз, а также Германия, Италия и Япония, ставшие впоследствии военными союзниками, входили в ее состав лишь временами.
Для «пустых разговоров» имелась и другая причина: некоторые члены блокировали решения из собственных интересов (эта же проблема осложняет сейчас работу Совета безопасности ООН). Так Япония заняла часть Китая (Маньчжурский кризис 1931-1932 годов), Италия вела захватническую войну против Абиссинии (Итало-эфиопская война 1935-1936 годов), военные подняли мятеж в Испании (Гражданская война в Испании 1935-1939 годов), Германия «возвратила в лоно рейха» Австрию (аншлюс Австрии 1938 года). Против всего это протестовала только одна страна — Мексика.
Мюнхенское соглашение 1938 года. С точки зрения Путина, это соглашение привело к разделу, а затем и к разгрому Чехословакии и послужило «спусковым крючком, после которого большая война в Европе стала неизбежной». Он особо указывает на то, «что в отличие от многих тогдашних руководителей Европы, Сталин не запятнал себя личной встречей с Гитлером». Далее он констатирует: «В разделе Чехословакии заодно с Германией действовала и Польша».
В Мюнхене Германия и Италия, Великобритания и Франция договаривались о судьбе Чехословакии. Чего Путин не упоминает, так это того, что ни Чехословакия, ни Советский Союз, ее союзник, на конференцию приглашены не были.
Возможности Москвы во внешней политике были ограничены: она объявила частичную мобилизацию Красной Армии, но это было лишь бряцание оружием. «Большой террор» (или «Большая чистка») против элит в партии, государственном управлении и армии 1937-1938 годов заметно ослабил боеспособность страны. Но Москва не смогла по-настоящему помочь Праге еще и по другой причине: у этих стран не было общей границы, а Польша не предоставила Советскому Союзу разрешения на проход войск по своей территории или пролет самолетов над ней.
Сталин и Гитлер действительно никогда не встречались лично. Несмотря на это, Советский Союз был одной из первых стран, пожелавшей иметь с национал-социалистической Германией экономические отношения. Вскоре после избрания Гитлера рейхсканцлером в январе 1933 года советский министр иностранных дел Максим Литвинов по заданию Сталина отправился в Берлин, чтобы договориться о продолжении экономических связей двух стран, установившихся во времена Веймарской республики.
Да, Польша выиграла от раздела Чехословакии, получив Тешинскую область. Выиграла и Венгрия, которой досталась южная часть Словакии и закарпатская Украина. Словакия стала отдельным государством «под защитой Германии».
Всеобщее заигрывание с Польшей
Пакт Молотова — Риббентропа 1939 года. Путин пишет: «Мюнхенский сговор показал Советскому Союзу, что западные страны будут решать вопросы безопасности без учёта его интересов, а при удобном случае могут сформировать антисоветский фронт. Вместе с тем Советский Союз до последней возможности старался использовать любой шанс для создания антигитлеровской коалиции». По словам Путина, коалиция не была создана по вине Польши, «которая не хотела никаких обязательств перед советской стороной».
В этой ситуации Советский Союз был вынужден заключить с Германией пакт о ненападении.
Здесь стоит несколько глубже заглянуть в историю. Опасения Москвы после Мюнхенской конференции были оправданными. Вторгнувшись в Чехословакию в марте 1939 года, Германия подтвердила свои экспансионистские устремления в направлении Восточной и Юго-Восточной Европы.
Советский Союз в июне вел переговоры с Великобританией и Францией. Западные державы выказали готовность признать права Сталина на сферу интересов в Восточной и Центральной Европе. Оставался открытым только один пункт: Польша не желала в случае войны пропускать войска Красной Армии по своей территории навстречу немцам.
Еще в начале мая Советский Союз стал искать контактов с Германией. Москва уведомила Берлин, что идеологические разногласия — «не помеха». Насколько серьезными были попытки сближения, свидетельствует одно кадровое перемещение: Вячеслав Молотов сменил на посту министра иностранных дел Максима Литвинова, потому что Литвинов был евреем по происхождению. Нацистская пресса обзывала его даже «евреем Финкельштейном».
В июле Молотов осведомился, нет ли у Берлина интереса к заключению пакта о ненападении. При этом он предложил заключение «специального протокола», в котором будут зафиксированы решения «тех или иных вопросов внешней политики».
Переговоры между Молотовым и Берлином не остались незамеченными западными державами. Они активизировали свои усилия по заключению союза со Сталиным, чтобы удерживать Гитлера в определенных рамках. Но им не удалось преодолеть одного препятствия: Польша категорически отказывалась предоставить Советскому Союзу право на проход войск по своей территории. Варшава не хотела впускать Красную Армию в область, которую польские солдаты отвоевали у нее во время войны 1919-1921 годов.
Эдвард Рыдз-Смиглы (Edward Rydz-Smigly), маршал Польши, обосновал позицию Польши так: «С немцами нам грозит опасность утратить свободу. С русскими мы потеряем душу».
Еще в марте 1939 года Гитлер был решительно настроен заключить союз с Польшей против Советского Союза. Германский министр иностранных дел Йоахим фон Риббентроп (Joachim von Ribbentrop) предложил польскому послу в Берлине Юзефу Липскому (Josef Lipski) переговоры. Речь шла о возврате вольного города Данцига Германии и о строительстве экстерриториального шоссе по польскому коридору. За это Германия предлагала продление немецко-польского договора о ненападении 1934 года на 25 лет и формальную гарантию неприкосновенности границ. В проекте одной из нот министерства иностранных дел Германии Польше была обещано в будущем владение Украинской советской республикой.
Три пути Гитлера на Москву
«Расширение жизненного пространства на Востоке», то есть в Советском Союзе, было и оставалось целью Гитлера. Но проблема была в том, что Германию и Советский Союз разделял пояс из государств, протянувшихся от Балтийского до Черного моря, от прибалтийских государств до Румынии/Бессарабии. Гитлер видел три возможности для преодоления этого пояса и создания плацдарма для нападения на Советский Союз: он мог привлечь эти государства на свою сторону, заключив с ними союзы, аннексировать их или подвигнуть Советский Союз к их аннексии.
Во всем этом заигрывании — со стороны Германии, Великобритании, Франции и Советского Союза — Польша видела угрозу для основ своей внешней политики. Страна, которая в конце XVIII века была постепенно поделена между Пруссией, Россией и Австрией и вновь обрела независимость только в 1918 году, чувствовала себя спокойно между Германией и Советским Союзом (в том числе и благодаря советско-польскому пакту о ненападении 1932 года, который Путин в своей статье не упоминает). Польша не хотела вступать в альянсы ни антигерманской, ни антисоветской направленности, она научилась бояться не только вражды, но и дружбы с двумя соседями.
Была и еще одна причина, почему Польша избегала принимать хоть какую-то сторону: Варшава вынашивала планы создания «третьей Европы», нейтрального блока государств от Балтийского до Черного моря.
Роковая гарантия Великобритании
В конце марта 1939 года британский премьер-министр Невилл Чемберлен (Neville Chamberlain), чья политика умиротворения после вторжения Гитлера в Чехословакию потерпела крах, прибегнул к отчаянной мере, сделавшей положение Польши еще более уязвимым. Он заявил в нижней палате британского парламента, что Великобритания и Франция «в случае какой-либо акции, которая однозначно будет угрожать польской независимости (…) почувствуют себя обязанными немедленно оказать польскому правительству любую находящуюся в их власти помощь».
Это заявление о предоставлении гарантий военной помощи основывалось на благих побуждениях, но было плохо продумано. От Польши ничего не требовали взамен: она не должна была ни оказывать поддержку какой-либо другой стране в случае нападения Германии, ни заключать пакта о взаимопомощи с Советским Союзом, которому Германия ничего не смогла бы противопоставить.
Говорят, что Гитлер, услышав новость о гарантийном обязательстве, воскликнул: «Им я сварю дьявольское пойло!» Польшу как союзника он мог списать со счетов, Англия повела себя как противник. Катастрофа надвигалась.
За два дня до этого, 19 августа, Германия и Советский Союз договорились о заключении торгового соглашения. Опасность блокады со стороны западных стран была нейтрализована щедрыми поставками сырьевых ресурсов из Советского Союза.
А еще двумя днями позже, 23 августа, министры иностранных дел Риббентроп и Молотов в присутствии Сталина подписали в Москве пакт о ненападении. Подписали они и секретный протокол: Польша была поделена на немецкую и советскую сферы интересов, Литва была приписана к немецкой, а Эстония, Латвия, а также Финляндия и Бессарабия — к советской сфере интересов.
Германо-советский договор о дружбе и границе между СССР и Германией от 28 сентября 1939 также содержал секретный протокол. В первый были внесены некоторые изменения: часть Польши перешла из советской в немецкую сферу интересов, а Литва — из немецкой в советскую. Эстония, Латвия и Литва утратили в 1940 году независимость, обретенную ими в 1918 году, и на полвека стали советскими республиками.
В своей статье Путин ни разу не упомянул, что до 1945 года погибли как минимум 6 миллионов поляков, большинство из них — в немецких лагерях смерти, что сталинский террор затронул польское население (вспомним Катынь), а также что Красная Армия не поддержала Варшавское восстание и воевала с Армией Крайовой.
Советские действия в Прибалтике Путин описывает никак не вне рамок идеологии: «Осенью 1939 года, решая свои военно-стратегические, оборонительные задачи, Советский Союз начал процесс инкорпорации Латвии, Литвы и Эстонии. Их вступление в СССР было реализовано на договорной основе, при согласии избранных властей. Это соответствовало нормам международного и государственного права того времени».
На самом деле «инкорпорация» была оккупацией, а «вступление в СССР» — аннексией. Москва насильственными методами продвигала свои интересы.
Путин пишет, что Советский Союз в декабре 1989 года осудил секретные протоколы как «акт личной власти», никак не отражавший «волю советского народа, который не несёт ответственности за этот сговор». О том, что существование протоколов до последнего времени отрицалось официальной стороной, он не упоминает. По его мнению, «нечестно» утверждать, что двухдневный визит в Москву нацистского министра иностранных дел Риббентропа — «главная причина» Второй мировой войны. «Все ведущие страны в той или иной степени несут свою долю вины за её начало».
В том числе и Советский Союз.
С точки зрения реальной политики у Москвы были веские причины для заключения пакта с Берлином. Договор с Великобританией и Францией, а также с Польшей подверг бы Советский Союз опасности быть рано или поздно втянутым в войну. А вот договор с Германией ни к чему его не обязывал, но принес ему большую выгоду: новые территории, смятение в лагере союзников Германии (в Японии разразился правительственный кризис, в сентябре 1939 года она заключила с Советским Союзом соглашение о перемирии, а в апреле 1941 года — пакт о нейтралитете); время, чтобы прийти в себе после «Большой чистки»; надежды на слабость потенциальных противников, если западные державы вступят в войну с Германией.
Исторический итог таков: пакт о ненападении стал пактом о нападении.
«Самое ужасное последствие пакта заключалось в том, что он нарушил сложившееся равновесие сил великих держав в пользу Германии, — пишет эстонский историк Хейно Арумяэ (Heino Arumäe). — Это позволило Гитлеру развязать Вторую мировую войну».
Несмотря на это, Путин возвещает: «Последовавшая затем трагедия Польши — целиком на совести тогдашнего польского руководства, которое помешало заключению англо-франко-советского военного союза и понадеялось на помощь западных партнёров, подставило свой народ под каток гитлеровской машины уничтожения». Поведение западных держав по отношению к Польше было, по словам Путина, «прямым предательством».
Тогдашняя политика Польши в таком изложении предстает одномерной. Тем не менее Англия и Франция после нападения на Польшу 1 сентября в ультимативном порядке потребовали от Германии немедленно отвести войска и объявили 3 сентября Германии войну, но действительно ничего не предприняли, замерев в пресловутой «странной войне».
Если бы западные державы перешли немецкую западную границу, не исключено, что дело не дошло бы до мировой войны. Немецкий генерал Альфред Йодль (Alfred Jodl) сказал на Нюрнбергском процессе 1946 года: «То, что мы не потерпели поражение еще в 1939 году, объясняется только тем, что почти сто десять французских и английских дивизий на Западе во время польской кампании ничего не предприняли против двадцати пяти немецких дивизий».
История и истина: в статье Владимира Путина можно найти правдивые вещи, но кое-чего найти нельзя. Текст статьи, вопреки претензиям самого Путина, не свободен от идеологизации и политизации. Что же остается от его прочтения? Вывод, что история живет изложением различных мнений.
