О санкциях часто спорят. В их действенности часто сомневаются, и тем не менее они бывают неизбежны. Это касается и тех санкций, которые огласили члены Европейского Союза против Российской Федерации из-за истории с Навальным. Интересно, что эти санкции отстаивали Франция и Германия, которые обычно настроены к России весьма лояльно. Однако их позиция напрямую связана с причинами, по которым этот инцидент нельзя оставить без ответа.
В августе этого года оппозиционного лидера Алексея Навального отравили ядом, который, по заявлению ОЗХО, сделанному на прошлой неделе, относится к группе ядов, именуемых «Новичком».
Отравление было совершено современной модификацией яда, которую невозможно произвести в кустарных условиях. Для его производства нужна высокотехнологичная лаборатория, подконтрольная государству. Целью отравления было устранить Навального из-за его оппозиционной деятельности, разоблачений коррупции и хищений в среде российского высшего руководства.
Примененный яд относится к группе веществ, указанных в договоре о запрете химического оружия, который подписала, в числе других, Россия. Таким образом, она нарушила международное право.
Аргументов в пользу жесткой реакции набралось достаточно, но являются ли санкции соответствующим шагом, и заставят ли они Москву изменить свою прежнюю линию поведения?
Ответ на первую часть вопроса — да, но положительный ответ на второй вопрос вызывает сомнения. В международных отношениях дело доходит до санкций, когда дипломатия бессильна, и к ним переходят тогда, когда необходимо избежать дальнейшей эскалации, включая вооруженный конфликт.
Но можно ли с помощью санкций достичь цели, то есть изменить поведение государства, против которого они объявлены?
В случае Навального, скорее всего, нет, поскольку наиболее эффективными бывают меры, принятые Советом безопасности ООН. Однако сейчас они невозможны из-за российского права вето (а вероятнее всего, и Китая). Очень эффективными бывают санкции, которые вводят Соединенные Штаты благодаря их исключительному положению в финансовых и банковских отношениях. Но и эти санкции, бывает, успешно обходят.
Тогда зачем в таких обстоятельствах вводить санкции в связи с отравлением Навального? Пессимистичный ответ звучит так: ничего другого не остается, поскольку в противном случае Европа утвердила бы путинскую Россию в ее мнении, что за границами и у себя дома она может вытворять что хочет. Именно так казалось долгое время, поскольку, например, провалились санкции из-за аннексии украинского Крыма. Правда, теперь тон ощутимо изменился, что подтвердило выступление в Братиславе французского министра иностранных дел Жана-Ива Ле Дриана и его немецкого коллеги Хайко Мааса. Поскольку наиболее эффективными бывают те санкции, о которых уже заявили, но еще не ввели, несколькими днями раньше Маас заявил, что Германии не хотелось бы отказываться от уже почти завершенного строительства газопровода «Северный поток — 2», проекта, который казался неприкасаемым.
Все это говорит об изменениях настроений в Париже и Берлине. Нельзя также проигнорировать заявление Лондона, который, несмотря на текущие разногласия вокруг Брексита, сообщил, что ввел против России такие же санкции. Наконец, есть и еще одно замечательное подтверждение того, что иногда нужно прибегать к санкциям. Когда их ввели против Южно-Африканской Республики из-за режима апартеида, особого эффекта они не возымели, зато кое-кто понимал, почему они неизбежны.
