Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Москва считает, что американские базы ПРО в Европе могут быть использованы в наступательных целях, пишет Polska Times. Россию тревожит, что США готовы размещать на восточном фланге НАТО современные системы. Ведь такие объекты имеют значение не только в контексте ПРО, но и разведки.
Почему Россия помешалась на пункте американской системы ПРО, а в особенности баз в Польше и Румынии? Почему американцы предлагают дать россиянам доступ к своей базе в польском Редзиково? Почему Москва так много говорит об угрозах, связанных с гиперзвуковым оружием? Откроет ли его развитие новый этап глобальной гонки вооружений? Эти вопросы мы задали аналитику портала Defence.24 Яцеку Раубо (Jacek Rаubo).
Polska Times: В письменном ответе на требования России, касающиеся "гарантий безопасности", США выразили готовность начать переговоры об инспектировании американских баз в польском Редзиково и румынском Девеселу. Почему они предложили именно эти объекты?
Яцек Раубо: Меня лично очень радует, что россияне так жестко ставят вопрос баз системы ПРО в Румынии и Польше. Европейские составные части системы противоракетной обороны — это для россиян в первую очередь проблема символического толка. Она демонстрирует наличие политической воли на размещение в наших странах важного и современного элемента защиты трансатлантического пространства, а в первую очередь США. Американская политика безопасности таким образом увязывается с Восточной и Центральной Европой, а ведь именно к этому на протяжении лет стремилось польское руководство. Для россиян — это худший из возможных сценариев, ведь они видят, как появляются объекты, нашпигованные технологическими новинками.
Между тем Россия старается продвигать мысль, что Европа, а тем более восточный фланг, стала для Вашингтона обузой, что он раздумывает, как оттуда уйти. Если, однако, американские вооруженные силы даже вопреки действиям хотя бы администрации Обамы возводят объекты ПРО, к тому же стационарные (следует напомнить о морском компоненте — системе "Иджис"), то оказывать такое психологическое и информационное воздействие становится нелегко.
Российской пропаганде удобнее высмеивать базы для пехотных, или даже бронетанковых и механизированных подразделений, чем такую инфраструктуру. Казармы проще перенести, эвакуировать. Компоненты системы ПРО имеют важное значение в контексте разведывательного потенциала США в Европе. Это, может быть, прозвучит странно, но, я думаю, внимание следует обратить в первую очередь не на сам перехват ракет потенциального противника, а на возможности, которые дает такого рода инфраструктура в плане размещения систем слежения, анализа данных и вплетения всего этого в разветвленную "кровеносную систему" современных американских вооруженных сил.
Возможно, россияне сильнее всего боятся именно этого. В первую очередь потому, что их стратегия основывалась на создании в Европе "серой зоны". Они говорили о создании зон ограничения и воспрещения доступа и маневра, о непобедимых российских системах вооружениях, старались сделать свои военные действия как можно менее прозрачными и так далее. Мы в Польше все это прекрасно знаем и даже зачастую начинаем верить российской риторике. И вдруг появляется американская инфраструктура, которая в какой-то степени (на мой взгляд, в значительной) лишит россиян стратегического комфорта. Более того, поблизости от нее летают самолеты пятого поколения, строится база в Повидзе, отрабатывается переброска войск и взаимодействие с принимающей стороной, а когда требуется, в небо поднимаются пилотируемые или беспилотные летательные аппараты разведки, наблюдения и рекогносцировки. Следует также упомянуть об американских возможностях в сфере радиоэлектронной разведки, сотрудничестве в рамках "Альянса 14 глаз" (SSEUR).
В этом контексте не вызывает удивления, что россияне в спровоцированной ими же самими кризисной ситуации делают такой упор именно на объектах ПРО в Польше и Румынии. Они, по всей видимости, решили, что пора указать на этот элемент, дискредитировав его в глазах европейцев и самих американцев. Ранее они использовали несколько подходов. В рамках первого звучал тезис, что американцы создают напряженность, как в эпоху холодной войны, а это отразится на Западной Европе, а также Польше и Румынии. Второй касался неэффективности американских действий, третий сводился к преуменьшению роли указанных систем, замалчиванию темы. Сейчас мы отчетливо видим, что Кремль считает ее важной.
— Обоснованы ли опасения Путина и других высокопоставленных российских чиновников по поводу того, что в радиус поражения ракет, находящихся на базах в Польше и Румынии, попадает значительная часть России?
— Этот вопрос следует рассматривать в контексте того, как Россия преподносит все элементы укрепления обороны Запада. Систему патрулирования воздушного пространства НАТО она называет угрозой для своих границ, расширенное передовое присутствие в нашем регионе — признаком милитаризации восточного фланга Альянса и так далее. Тезисы довольно избитые. Скажем прямо: россияне в оценках западных вооружений всегда ориентируются на собственные методы действий. Если бы Россия построила подобные базы, она бы говорила, что они имеют исключительно оборонительный характер, но непременно сразу же разместила бы там целый набор наступательных средств. В плане Редзиково и базы в Девеселу американцы демонстрируют прозрачность, это в целом характерно не только для США, но и шире — для всего НАТО. Такой подход разительно отличается от российского.
Конечно, у прозрачности есть определенные границы, они связаны с техническими характеристиками, что совершенно естественно, хотя россияне всегда в своих заявлениях указывают на этот аспект. Иронизируя, можно было бы сказать, что уж кто-кто, а россияне всегда максимально широко демонстрируют все технические параметры своей военной техники. А если говорить серьезно, то ракеты-перехватчики, находящиеся в Польше и Румынии, не ограничивают возможности российской системы ядерного сдерживания в стратегическом аспекте. Россиянам по этому поводу волноваться не стоит. Базы, однако, могут сократить набор доступных Кремлю форм шантажа стран восточного фланга НАТО или помешать его попыткам использовать эскалацию с привлечением других государств, КНДР или Ирана. Но это уже тема для отдельного разговора.
— На декабрьской пресс-конференции Путин упомянул не только о ракетах "Томагавк", но и современных системах вооружений, которые тоже могут представлять для России опасность. Что он имел в виду? Есть ли россиянам чего бояться?
— Россияне боятся того, что я бы назвал ускорением Запада в сфере военных технологий и технологий двойного назначения. Кроме того, они трезво оценивают возможности уже существующих американских, западных систем. Они не только критически отзываются об арсеналах крылатых ракет ("Томагавк"), но и регулярно высказывают опасения по поводу увеличивающегося количество самолетов пятого поколения Ф-35 в европейских странах. Речь идет уже не только о членах НАТО, обратите внимание на решение Финляндии и намерения Швейцарии (в ее случае, скорее всего, все решат путем прямой демократии).
Ф-35, "Пэтриот", "Хаймарс", танки "Абрамс" — это не будущее, не сфера обещаний. Ф-35 уже физически задействуют, например, в патрулировании воздушного пространства НАТО. А много ли техники пятого поколения появилось в российских вооруженных силах, какое количество мифических танков "Армата" находится на вооружении? Пока разные военные конфликты оказываются не самой лучшей рекламой для таких российских конструкций, как например, "Панцирь-С".
Скажем откровенно, до 2014 года россияне могли чувствовать себя спокойно, в особенности если говорить о создании перевеса в области вооружений, в том числе систем, подпадающих под действие таких договоров, как ДРСМД. Они развивали их, не обращая внимания на критику. Запад был сосредоточен на одном: на борьбе с терроризмом. Российская сторона этим пользовалась и, возможно, могла время от времени провоцировать небольшие конфликты, в которых западным странам приходилось задействовать свои силы. Так или иначе, когда Россия открыла карты, а чаша терпения Запада переполнилась (после нападения на Украину в 2014 году, покушения на Сергея Скрипаля), ситуация в области вооружений изменилась не в пользу Кремля. С американской стороны добавился еще элемент соперничества с Китаем в сфере военных технологий.
Сейчас россияне будут стараться снизить активность действий западных стран, которые обладают большими финансовыми и технологическими возможностями, а также ведут сотрудничество в рамках трансатлантических отношений. Именно поэтому мы слышим об угрозе, связанной с ракетами, о наступательных системах и так далее. Когда сама Россия демонстрировала потенциал, например, знаменитые комплексы "Искандер-М" или "Калибр", это было нормально, а когда свой потенциал продемонстрировали другие, то Кремлю захотелось появления договоров и ограничений. Он, разумеется, хочет ограничить возможности НАТО в области сдерживания и обороны. Сама Россия вновь обратилась бы к обману, старалась бы обойти систему контроля, лимиты. В последние годы мы отчетливо увидели, как выглядел и выглядит российский подход к формированию доверия в военной сфере в Европе и за ее пределами.
— Пройдут ли ближайшие годы и десятилетия, если говорить о ракетных арсеналах держав, под знаком гиперзвукового оружия?
— Здесь нужно найти взвешенный подход, ведь слово "гиперзвуковой" вызывает массу эмоций. Нас привлекают простые эффективные темы, а стремительное развитие гиперзвуковых технологий для военных нужд в этом контексте подходит идеально. Именно поэтому, например, Северная Корея так стремится показать, что ей удалось провести успешные испытания гиперзвуковой системы.
Я, однако, рискуя быть обвиненным в неумении смотреть в будущее, выдвину, возможно, спорный тезис: я сомневаюсь, что классические межконтинентальные баллистические ракеты или другие элементы ядерной триады внезапно и бесповоротно утратят свое значение. Гиперзвуковые системы появятся в вооруженных силах, создадут новые возможности в том числе в сфере стратегического сдерживания, но любое оружие следует оценивать в более широком контексте.
Появление гиперзвуковых двигателей, гиперзвуковых технологий — это естественный этап в развитии боевого потенциала как в области ядерного сдерживания, так и нанесения ударов на большом расстоянии с использованием обычных боеголовок. Гиперзвуковое оружие может дать, например, дополнительные возможности сухопутным подразделениям при нанесении ударов по целям, находящимся на значительном расстоянии от зоны воздействия противника. Это станет проблемой для систем противоракетной обороны, но и они будут развиваться, преображаться. Кроме того, в настоящий момент (пока кто-то не создал дешевые гиперзвуковые технологии и не начал их экспортировать) лишь небольшая группа стран может позволить себе заниматься такого рода системами, что тоже влияет на комплексную оценку гиперзвуковой революции.
— Может ли предложение США, касающееся инспектирования баз, стать исходной точкой для переговоров на тему нового договора о сокращении вооружений с Россией? На что он должен распространяться?
— Мне бы хотелось верить в серьезность российских заявлений, ведь в Европе есть пространство для переговоров, их следует вести. Можно вспомнить о периоде 1990-х годов со всеми появившимися тогда средствами выстраивания доверия и ограничения вооружений. Сейчас, однако, мы не можем просто создать новый ДОВСЕ, ДРСМД или Договор по открытому небу. В таких рамках россияне сами выбирают себе набор обязательств или даже на деле их меняют, в зависимости от потребностей, а максимальная прозрачность и строгое следование договоренностям характеризует лишь подход Запада.
По поводу гипотетического ДРСМД-2 возникает еще один вопрос: представляет ли он для Вашингтона ценность сам по себе. Более удачный и эффективный формат для США — это трехсторонний или многосторонний договор в сфере такого рода вооружений (ракеты средней дальности и, возможно, также гиперзвуковые) с участием Китая. Однако его появление окажется в некотором роде имиджевой катастрофой для России, поскольку ее стратегия строится на тезисе, что она не уступает по потенциалу США. Приглашение к переговорам КНР ставит его под сомнение.
Я лично считаю, что россияне могут видеть в договорах об ограничении вооружений путь к тактическому отступлению, позволяющему избежать конфронтации. Однако я позволю себе усомниться в возможности выстроить стабильную систему европейской безопасности в условиях, когда второй стороной переговоров выступают кремлевские власти. Они живут кризисами и эскалацией, и история эта тянется от памятного удара по Чечне в 1999 году до концентрации войск у границы Украины в 2021-2022 годах.
