Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Всё чаще появляются сообщения о социальной агрессии по отношению ко всем русским эмигрантам подряд. Кажется очевидным, что русофобия пустила корни и укрепила свои позиции в западных демократиях. Чехов под запретом в Чили. Достоевский? Запрещен в Италии. Однако русскую литературу нельзя отменить. И вот почему, пишет автор The Spectator.
Си Джей Фаррингтон (C.J. Farrington)
Владимир Путин не скрывает своей любви к русской культуре и, в частности, к русской литературе — литературному наследию, ценность которого, как однажды заявил Достоевский, оправдывают существование всего русского народа. Но если то же самое литературное наследие сегодня вдохновляет человека, разжигающего неспровоцированный вооруженный конфликт, разве это не вызывает актуальные вопросы о его сегодняшней значимости?
Для некоторых эти опасения лучше всего выражать с помощью отмены и отказа. В Уэльсе Кардиффский филармонический оркестр недавно отказался от исполнения увертюры Чайковского "1812 год", "Славянского марша" и Второй симфонии "Малороссийская" (от старого и высокомерного названия Украины). В Ирландии оркестры Тринити колледжа и Университетского колледжа убрали из своего репертуара всю русскую музыку, а в Лондоне Королевский оперный театр отменил летний сезон Большого театра.
В Европе польские, чешские и швейцарские театры отменили постановки опер Чайковского и Мусоргского, наряду с отменой исполнения симфонических произведений Чайковского в Италии и Хорватии. В Канаде и Швейцарии отменили концерты таких исполнителей классических музыкальных произведений, как Александр Малофеев и Анастасия Кобекина, несмотря на то, что публичные обвинения звучат по поводу путинской специальной военной операции. А если говорить о русских писателях, то как насчет Чехова? Он под запретом в Чили. Достоевский? Запрещен в Италии. А Толстой? Его запретили в Лос-Гатосе, штат Калифорния, где Netflix отказался от "Анны К", запланированной многосерийной адаптации "Анны Карениной".
На несколько менее высоком уровне Россию исключили из числа участников конкурса песни "Евровидение", при этом бармены по всему миру снимали себя на видео, выливая русскую водку в унитаз. Такие гиганты индустрии развлечений, как Warner Bros и Sony, отменили показы фильмов и прекратили продажу игр в России, а технологические платформы, включая Spotify, закрыли сервисы во владениях Путина, подняв новый электронный железный занавес над старыми границами. Есть также ряд случаев исключения Москвы из числа участников спортивных состязания, начиная от неоднозначно воспринятого запрета на участие российских и белорусских игроков в Уимблдонском турнире и заканчивая поражением России в мужском финале Лиги чемпионов и Гран-при на Формуле-1. Учитывая, что при этом все чаще появляются сообщения о социальной агрессии по отношению ко всем русским эмигрантам подряд, кажется очевидным, что русофобия в какой-то степени пустила корни и укрепила свои позиции в западных демократиях.
Это не значит, что надо утверждать (вместе с Путиным), что Запад собирается полностью отказаться от России и русских, хотя такая реакция вполне может усилиться пропорционально продолжительности и безобразию конфликта на Украине. Пока те, кто вводит в отношении России и всего русского запреты и объявляет отмены, остаются в меньшинстве, что бы ни было написано на плакатах на Новинском бульваре в Москве. Да и не все отмены и запреты были объявлены необдуманно, поспешно, под влиянием момента. Отменять и запрещать можно вполне обоснованно, например, исходя из опирающихся на принципы рассуждений и дискуссий о самой русской культуре.
Возьмем, к примеру, русскую литературу, в которой, как и в большинстве национальных литератур, несомненно, присутствуют некоторые моменты, вызывающие глубокую обеспокоенность. Панславизм, воинственный энтузиазм и исключительность русских очевидны в произведениях самого Достоевского. И в стихах Пушкина, написанных для прославления гонений, которым подвергал поляков царский режим. Или в опубликованной относительно недавно нелепой и настораживающей утопии/антиутопии, созданной Михаилом Юрьевым в романе "Третья империя: Россия, которая должна быть" (2006). Это литературное произведение, как утверждают некоторые, вдохновляет нынешнюю военную кампанию Путина. (Путин знал Юрьева, и роман называют "любимой книгой Кремля").
В более широком смысле в русской литературе существует заметная и повторяющаяся тенденция внушать симпатию, расположение скорее к тем, кто совершает преступления, чем к их жертвам. Примером этого является присущая Достоевскому склонность прислушиваться к чувствам, а не к рассуждениям, и даже слова Толстого о том, что "нет в мире виноватых", которыми он озаглавил свое последнее незаконченное произведение. Почти вся русская литература, писал Дэвид Герберт Лоуренс (David Herbert Lawrence), состоит из "феноменального фейерверка сверкающих душ самых обычных людей". Но что происходит, когда эти обычные люди — солдаты-срочники, которые насилуют и убивают, продвигаясь по украинским населенным пунктам? По мнению Нины Хрущевой, внучки Хрущева, россияне "привыкли жить не в реальном мире, а в вымышленном". Но если это и есть тот самый вымысел, в котором они живут, возможно, отказ от него не только оправдан в рациональном плане, но и необходим по этическим соображениям.
Мы могли бы без особых потерь отказаться от литературного произведения Михаила Юрьева, в котором он с восторгом описывает "Владимира II Восстановителя" как инициатора новой эры российской гегемонии. Но наряду с аспектами, вызывающими обеспокоенность, русская культура выгодно отличается многими жизненно важными и чрезвычайно гуманными качествами. Может, Достоевский и сказал, что "война освежает людей", но при этом он был одним из самых ярых противников идеологического неистовства в литературе и его последствий, зачастую кровавых. Как заявляет один из персонажей его романа "Бесы", "начав с неограниченной свободы, я заканчиваю неограниченным деспотизмом".
Толстой, со своей стороны, наполнил свои произведения духовным пацифизмом и крестьянским коммунитаризмом, а в "Анне Карениной" создал образ Константина Левина, который стал бессмертным образцом межклассового сопереживания и яростного критика военных авантюр России. В поэме "Реквием" Анны Ахматовой, написанной после кровавых революционных потрясений, перед нами открывается картина жизни (или, скорее, смерти) при сталинском режиме. Эта поэма — душераздирающее, но полезное, спасительное для души напоминание о страданиях, которые порождает абсолютизм. Александр Солженицын в книге "Архипелаг Гулаг" разрушил все формы тоталитаризма своим утверждением, что "линия, разделяющая добро и зло, проходит не через государства, не между классами, … а прямо через каждое человеческое сердце". И то же самое мы видим в других произведениях, появлявшихся на протяжении многих лет и составляющих почти непревзойденное литературное наследие, которое одновременно пугает и в такой же степени вдохновляет. Не случайно, что после начала специальной военной операции продажи произведений русской классики в Европе резко возросли.
Но, в конечном счете, мобилизовать свою культуру и язык и направить их в бой для достижения гуманных целей должен сам русский народ, а не западные "кабинетные воины". Россия, наверное, в большей степени, чем любая другая страна, живет в тени своих художников, писателей, деятелей культуры и искусства. И она всегда может обратиться к их великому (хотя и небезупречному) гуманизму, чтобы найти вдохновение для выбора более мягких форм правления. Чтобы содействовать прогрессу, россияне должны интересоваться и заниматься своим искусством и литературой. Но то же самое должен делать в своем содействии прогрессу и Запад, несмотря на безрассудство Путина и из-за него.
