Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
В основе мифа американской исключительности лежит идея, что внешнеполитические цели США являются фундаментально благотворными для всего мира, пишет Project Syndicate. Но автор уверен: чем скорее американское руководство поймёт, что другие страны не смотрят на глобальные амбиции Америки сквозь такие же, как у него, розовые очки, тем будет лучше всем.
Дани Родрик (Dani Rodrik)
Кембридж (США) — Когда в середине 1980-х годов я стал преподавателем в гарвардской Школе им. Кеннеди, главным предметом озабоченности в американской экономической политике была конкуренция с Японией. В этих дискуссиях тон задавала книга "Япония как номер один", написанная главным гарвардским экспертом по Японии в то время, Эзрой Вогелем.
Я помню, как меня поразило тогда, до чего же сильно были окрашены явным ощущением неотъемлемого американского права на мировое превосходство дискуссии, которые велись даже среди учёных. США не могли позволить Японии доминировать в ключевых отраслях, они должны были дать ответ собственной промышленной и торговой политикой, и не только потому, что так можно было бы помочь американской экономике, но и потому, что США просто не могли стать вторым номером.
До той поры я полагал, что агрессивный национализм является чертой Старого мира — неуверенных в себе обществ, которые недовольны своим международным положением и которых трясёт от реальных или мнимых исторических несправедливостей. Американская элита, богатая и уверенная в своём будущем, могла, на мой взгляд, высоко ценить патриотизм, но её взгляд на мир был скорее космополитичным. Однако оказалось, что национализм с нулевой суммой прятался не глубоко, и это стало очевидно, когда место Америки на вершине мировой экономической иерархии оказалось под угрозой.
После трёх десятилетий американского триумфа — со времён падения Берлинской стены — сегодня начал разворачиваться аналогичный процесс, причём в намного более крупных масштабах. Он вызван как подъёмом Китая (бросившего Америке более серьёзный экономический вызов, чем Япония в 1980-х, и представляющего также геополитическую угрозу), так и действиями России на Украине.
Америка отреагировала на эти события попытками подтвердить своё глобальное первенство. Эту цель американские власти с готовностью путают с целью создания более безопасного и процветающего мира. Они считают, что американское лидерство должно быть главным в продвижении демократии, открытых рынков и международного порядка, основанного на правилах. А что же ещё может быть более благоприятным для мира и процветания? Идея, что внешнеполитические цели США являются фундаментально благотворными, лежит в основе мифа американской исключительности: то, что хорошо для США, хорошо и для всего мира.
Хотя иногда это, несомненно, верно, данный миф слишком часто ослеплял американские власти, которые не замечали реалий их применения своей власти. Америка ослабляет другие демократические страны, когда это соответствует её интересам, и у неё имеется длинный список случаев вмешательства во внутреннюю политику суверенных государств. Американское вторжение в Ирак в 2003 году было столь же явным нарушением Устава ООН, как и спецоперация президента России Владимира Путина на Украине.
Американские проекты "открытых рынков" и "основанного на правилах международного порядка" зачастую отражают в первую очередь интересы американского бизнеса и политической элиты, а не чаяния меньших стран. Когда международные правила перестают соответствовать её интересам, Америка просто их не принимает (как, например, в случае с Международным уголовным судом или с большинством ключевых конвенций Международной организации труда).
Многие из этих противоречий были наглядно продемонстрированы в недавней речи госсекретаря США Энтони Блинкена, посвящённой американским подходам к Китаю. Блинкен назвал Китай "самым серьёзным долгосрочным вызовом международному порядку" и заявил, что "видение Пекина может увести нас от универсальных ценностей, благодаря которым была достигнута значительная часть мирового прогресса".
Блинкен прав, что многие из элементов послевоенного порядка, например, Устав ООН, не являются исключительно американскими или западными. Но далеко не очевидно, что Китай создаёт для этих действительно универсальных конструкций больше угроз, чем США. Например, значительная часть проблем, возникших у властей США из-за экономических методов Китая, касается тех сфер (в первую очередь, торговля, инвестиции и технологии), где универсальные правила едва ли доминируют.
По словам Блинкена, США "будут формировать вокруг Пекина стратегическую среду для продвижения нашего видения открытой, инклюзивной международной системы". Опять же, кто может в принципе возражать против такого видения? Но Китай и многие другие страны тревожатся, что американские намерении могут оказаться намного менее благожелательными. Для них заявление Блинкена звучит как угроза заняться сдерживанием Китая и ограничением его возможностей, одновременно принуждая другие страны встать на сторону Америку.
Ничто из сказанного не означает приравнивания нынешних действий США к российским действиям на Украине или к грубым нарушениями Китаем прав человека в Синьцзяне и к его захватам земель в Гималаях и Южно-Китайском море. Несмотря на недостатки, Америка — это демократическая страна, где критики могут открыто критиковать внешнюю политику правительства и возражать против неё. Впрочем, всё это мало что меняет для стран, к которым относятся как к пешкам в ходе геополитического соперничества Америки с Китаем; им зачастую трудно видеть различия в глобальных действиях крупнейших держав.
Блинкен чётко связал авторитарные методы Китая с предполагаемой угрозой этой страны мировому порядку. Это зеркальная проекция американской убеждённости в собственной благотворной исключительности. Но демократия внутри страны не гарантирует её доброжелательности за рубежом, и точно так же внутренние репрессии не обязательно приводят к неизбежной внешней агрессии. Китай тоже заявляет, что заинтересован в стабильном, процветающем мировом порядке, но только не в таком, который создан исключительно на американских условиях.
Ирония в том, что, чем больше США относятся к Китаю как к угрозе и пытаются его изолировать, тем больше ответные китайские действия будут казаться подтверждением американских страхов. Поскольку США стараются сформировать клуб демократических стран, открыто выступающих против Китая, совершенно неудивительно, что председатель Си Цзиньпин завёл дружбу с Путиным ровно в тот момент, когда Россия готовила свою операцию на Украине. Как отмечает журналист Роберт Райт, страны, исключённые из подобных клубов, будут объединяться.
Тем, кто удивляется, а почему нас вообще должно волновать уменьшение сравнительной силы США, американская внешнеполитическая элита отвечает риторическим вопросом: а в каком мире вы предпочли бы жить — в котором доминирует Америка или Китай?
В реальности другие страны предпочли бы жить в мире без доминирования вообще, в мире, где небольшие государства сохраняют справедливую степень автономности, где они поддерживают хорошие отношения со всеми остальными, где их не заставляют выбирать сторону, и где они не становятся побочным ущербом, когда крупные державы начинают драку. Чем скорее американское руководство поймёт, что другие страны не смотрят на глобальные амбиции Америки сквозь такие же, как у него, розовые очки, тем будет лучше всем и каждому.
Дани Родрик — профессор международной политической экономии в Школе государственного управления имени Джона Ф. Кеннеди Гарвардского университета. Президент Международной экономической ассоциации и автор книги "Прямой разговор о торговле: идеи для разумной мировой экономики" (Straight Talk on Trade: Ideas for a Sane World Economy).
