Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Британка приютила в своем доме двух украинских беженок – мать с дочерью. Она помогала им всем, чем могла, но, как оказалось, ее просто использовали. В статье для Daily Mail она рассказала, с каким неуважением и неблагодарностью ей пришлось столкнуться.
Таня Фокс (Tanya Fox)
Я слегка нервничала перед прибытием двух наших украинских гостей. Но уверенность в том, что я поступаю правильно, согревала сердце, и я распахнула двери.
Полтора месяца спустя двери моего дома в последний раз закрылись за ними. Я могу вздохнуть с облегчением. Чувствую себя эмоционально выгоревшей, наивной и глупой. Мне даже кажется, что я неудачница, хотя не уверена, что есть основания так считать.
Я не просила их уйти, да и не пошла бы на такое. Они уехали, потому что за счёт благотворительной помощи им бесплатно предоставили условия получше: квартиру с двумя спальнями для мамы и дочки.
Конечно, им такое по нраву, не то что моя комната на двоих с собственной ванной и туалетом. Эту комнату я отмывала, после того как постирала их простыни и полотенца, которые они не удосужились бросить в стиральную машинку перед тем, как уйти.
Первые звоночки относительно характера моей гостьи прозвучали уже в самом начале. Приехали они позже, чем планировалось, из-за чего в первые несколько дней их пребывания в Великобритании мы были за границей. "Ничего страшного, — сказала мать. — Мы остановимся у друзей".
Друзей? Это поразило меня. У неё были друзья, и никто не мог её приютить. Тридцативосьмилетняя Алёна с 13-летней Катей привезли гораздо больше багажа, чем я ожидала. Его было так много — два огромных новых блестящих чемодана и бесчисленное множество маленьких чемоданов и сумок, — что в нашей машине они не поместились, и пришлось заказывать ещё и такси в Uber.
Мой партнер донёс сумки до их комнаты, и потом мы переместились в садик за домом, где их ждали напитки и закуски.
Они приехали не напрямую с зоны боевых действий, а из Берлина, где пробыли три месяца. Алёна получила там временную работу и обзавелась новым шикарным гардеробом.
К нам уже приходили социальные службы из местного совета, а на следующий день после прибытия гостей мы пошли на почту, чтобы забрать положенные каждой из них 200 фунтов стерлингов наличными, а затем три часа пытались открыть в банке британский счёт для Алёны. Помимо этого, я ещё занималась зачислением Кати в школу.
Через три дня Алёна попросила у меня помощи. Ей вдруг срочно понадобился какой-то особый оттенок её любимого блеска для губ от Lancome. А ещё она искала какой-то крем для глаз с авокадо марки Kiehl's для своей чувствительной кожи.
Это убило меня. У беженца, который только прибыл в Великобританию почти без денег, живёт у меня бесплатно и ещё должен отправлять деньги домой, наверняка есть куда более важные дела?
Но потом мной овладело чувство вины. Кто я такая, чтобы судить Алёну за маленькие радости, которые позволяют ей оставаться собой? Оставаться женщиной, которая всё ещё любит себя вне зависимости от обстоятельств. Это помогает пережить проблемы, и не нужно относится к этому как к чему-то неуместному.
Когда мы говорим о беженцах, покидающих свою родину, мы обычно представляем себе колонны уставших людей, которые часами стоят в очереди у границы и у которых, кроме рюкзаков с одеждой, больше ничего и нет.
Мы ничего о них не знаем: кто они, почтальоны или философы, живущие в какой-нибудь глуши, или же взыскательные жители мегаполисов. Мы смотрим на оболочку, а не на внутреннее содержание.
Об Алёне я знала, что она — преподаватель и экономист. Она написала несколько книг по своей специальности, которые получили хорошие отзывы, и её приглашают на лекции в Мексику и Мадрид.
Из нашего краткого знакомства в Zoom, когда мы ещё подавали на визу, я узнала, что она была довольна своей жизнью на Украине, в городе недалеко от Донбасса с красивыми парками и историческими зданиями, большую часть из которых уничтожили.
Она говорила, что бежит из страны вместе с дочерью и надеется хоть как-нибудь заработать и, возможно, обеспечить себе профессиональную карьеру в неопределённом будущем.
В один момент она должна была бросить своего мужа, которому, как и другим мужчинам под 40, запрещено покидать страну.
У Алёны были связи в академической сфере в Великобритании, и ей удалось получить престижное место в университете. Она будет преподавать весь год начиная с этого месяца.
Она не меньше, чем я, заслуживает блеск для губ. Если бы мне надо было бежать, увлажняющий крем и тушь точно оказались бы в моей сумочке, думала я.
Следующие несколько дней всякий раз, когда у меня возникали сомнения в собственной доброте, или же мне казалось, что мною пользовались, потому что в моём любимом доме появились две незнакомки, я наказывала не их, а саму себя. Ты такая мелочная, говорила я себе, живёшь в своём уютном и блестящем от чистоты доме, а эти люди так много потеряли.
Однако по мере того, как дни перерастали в недели, моё сочувствие убавлялось.
Алёна сказала мне, что дома муж всё за неё делал: присматривал за Катей, готовил, рано вставал, чтобы она могла поспать.
"Ненавижу готовить", — заявила она мне. Какая же я глупая была, когда сказала ей, что люблю готовить и рада поделиться едой с ней и с Катей.
Однажды вечером, когда они должны уйти и прийти только к ужину, она с улыбкой попросила приготовить побольше и оставить им. Это меня взбесило.
Она каждый день обедала с дочкой в кафе, приготовить дома хотя бы сэндвич ей казалось слишком трудоёмким занятием. Но я не мама Кати, поэтому не мне судить.
А ещё я не ожидала, что мне придётся пять раз просить Алёну убраться в комнате, прежде чем спустя несколько недель она неохотно взяла в руки пылесос. В моём доме чисто. Мне так нравится, и она об этом знала. Когда я в гостях, я сразу понимаю, что нравится хозяевам, и подстраиваюсь.
Каждое утро Катя вставала в семь утра, занималась на домашнем обучении и учила английский онлайн. Её мама появлялась часов в десять и вся такая отдохнувшая и безукоризненно одетая готова была к первой чашке Nespresso.
Катя была тихой девочкой. Мне она нравилась. У неё был талант к математике, и она с невероятной скоростью подхватывала английский, всё понимала, но почти не говорила.
Сначала девочка избегала моего взгляда, но её глаза загорелись, когда я купила ей книгу, и её доставили по почте в пакете, на котором было написано её имя.
Она смеялась во весь голос, когда я учила её забавным устаревшим английским выражениям и объясняла их значения. Она была просто в восторге, когда мы пошли с ней в магазин для художников, где она целый час пробовала рисовать разными карандашами и красками.
Она явно была смышлёной девочкой, и я убедила хорошую независимую школу позволить ей сдать экзамен и подать заявку на полное обучение со стипендией. Катя в итоге сдала экзамен, и скоро ей предстоит собеседование.
С матерью, однако, было всё сложнее. Она, безусловно, была интересной женщиной. Она была умна и при этом обожала такие глянцевые журналы, как Vogue.
Эта привлекательная и очаровательная женщина любила публиковать свои самые лучшие фотографии в Инстаграме* и на Фейсбуке*. Ей нравилось сидеть с бокалом вина и хвастаться своими научными достижениями. Мы её совсем не интересовали.
Сейчас я поняла, что каким бы человек ни был, обстоятельства его не меняют. Вооруженный конфликт, как оказалось, не мешает думать о том, как отправить из Украины любимую зимнюю куртку до наступления морозов.
Оглядываясь назад, могу сказать, что большую часть своих решений в жизни я принимала, потому что так мне велело сердце, а не рассудок. История с принятием беженцев была одним из таких решений.
Я не думала о том, каково на самом деле будет жить в такой тесной близости с незнакомцами, как я буду справляться с такими проблемами, как домашние правила, финансовые вопросы и личное пространство, сколько я должна сделать для беженцев, и будет ли моя любимая кухня моей опять.
Что касается сроков, на которые я готова была принять гостей, то я, конечно, согласилась на шесть месяцев, как того требует правительство от принимающих семей. Но что потом?
Недавний опрос Бюро национальной статистики показал, что 38% британских семей готовы принимать беженцев максимум на 12 месяцев, в то время как четверть семей, которые принимают у себя около ста тысяч беженцев по программе Homes for Ukraine, не хотят продлевать соглашение после полугода.
У жены миллионера и бывшего директора компании Wonga Хокона Оверли (Haakon Overli) терпение лопнуло через несколько недель: говорят, её муж сбежал с украинской гостьей.
В дополнение к любовным интрижкам, в 21% случаев участники опроса говорили, что растущая стоимость жизни тоже влияет на их возможности помогать гостям.
Из 17702 опрошенных участников благотворительных программ почти все (99%) заявили, что помимо жилья предоставляли беженцам иные формы поддержки: еду, помощь с работой и … деньги.
Когда мы брали к себе Алёну и Катю, мы, конечно, думали о счетах за электроэнергию зимой, но вспомнив о поддержке правительства в размере 350 фунтов стерлингов всем принимающим семьям в качестве благодарности и покопавшись в собственных финансах, мы решили, что справимся.
У нас с партнером были и другие причины. Его мать пережила Аушвиц, но многие её братья и сёстры, а также её собственная мать были убиты во время Холокоста. Отцу моего партнера было 12 лет, когда он сбежал из Германии вскоре после Хрустальной ночи — еврейского погрома, организованного нацистской партией в 1938 году.
Мои бабушка и дедушка по отцовской линии приехали в Англию из Белоруссии в конце XIX века из-за погромов в Российской империи. Мы хорошо знаем историю беженцев и, конечно, как граждане Великобритании, коими мы сейчас являемся, хотели сделать что-нибудь полезное.
И да, помогая им, я помогаю себе — обретаю смысл жизни, которого мне не хватало. В 70 лет я всё ещё работаю фрилансером, но из дома. У меня есть время и свободная комната.
И вот на прошлой неделе, когда Алёна уехала на море на пару дней, бог его знает на какие деньги, мне пришло сообщение от человека, который познакомил меня с ней.
"На случай если Алёна не включила тебя в переписку, университет, в котором она будет преподавать, предложил ей квартиру с двумя спальнями, поэтому она уходит", — сообщили мне.
Я не хотела скромной благодарности, но ожидала хотя бы уважения и внимания. Я не ожидала, что меня просто "включат в переписку", всё-таки надеялась, что меня "поставят в известность" заранее. Я чувствовала досаду… и боль.
Когда я подняла вопрос, Алёна казалась невозмутимой.
Я сказала ей, что больше всего меня разозлило то, что она удерживала проживание у нас в резерве на максимально возможные 90 дней после приглашения МИД, чтобы поехать в Берлин. За эти 90 дней мы могли поселить у себя кого-нибудь ещё, кому нужна наша помощь.
Вдобавок ко всему я билась за въезд в Великобританию её трёх младших двоюродных сестёр. Я даже наняла адвоката, чтобы он действовал от их имени, и уговаривала соседей принять у себя родственниц Алёны, чтобы они были рядом с ней, и она тоже за них отвечала.
А теперь, когда они, наконец, могут перебраться в Великобританию, она скорее переезжает в новую квартиру. Впервые я рассказала ей, сколько дней я старалась создать в комнате все условия для неё и её дочери, как тщательно всё чистила, убирала вещи своего взрослого сына в гараж, покупала стол и стул для Кати, новые подушки, аксессуары для ванной комнаты.
Я бы об этом никогда не рассказала, если бы Алёна так не поступила.
Я думала, что нам будет легче поладить с образованной женщиной из среднего класса, хорошо владеющей английским. Когда наш общий знакомый представил мне Алёну, я думала, что трудности уже позади. Но я опять ошиблась.
"Я хороший человек", — только и смогла она мне ответить твёрдым тоном. Я сказала Алёне, как разочарована была, и какое это неуважение не рассказать о планах. Она ответила, что думала, я буду счастлива за неё, ведь ей дали бесплатно большую красивую квартиру. По её словам, она не видела необходимости оповещать меня до подписания контракта.
На размещение Алёны и её дочери было затрачено столько сил и времени, причём не только с моей стороны. Усилия фондов, благотворительных и других организаций, которые старались помочь этим двум, были непропорциональны, учитывая, что Алёна будет получать более чем приличную зарплату.
Я думала, что Алёна хотя бы поблагодарит нас. Но от неё ни слова.
Я тщательно думала над тем, делиться ли своей историей, потому что так бывает не всегда. Я знаю семьи с положительным опытом.
Но бывает и такое, что принимающие семьи подвергаются агрессии или сталкиваются с поведением, которое доставляет неудобства. И есть, конечно, плохие хозяева. Но в конечном счёте, наверное, стоит извлечь урок. Урок для того, чтобы понять, как работает схема правительства. И, самое главное, должны извлечь урок те, кто даёт кров.
Я совсем не сожалею о том, что принимала беженцев. Жаль только, что принимала именно этого конкретного человека. Мне грустно и досадно от того, что на нас наплевали.
Чемоданы Алёны вновь заполнили половину коридора внизу, скоро их погрузят в машину и отвезут на новую квартиру. А я жду не дождусь, когда гостья уйдёт.
Из соображений конфиденциальности все имена были изменены, в том числе и самого автора — Тани Фокс.
*деятельность Meta (соцсети Facebook и Instagram) запрещена в России как экстремистская.
