Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Российская экономика только выигрывает в сложившейся международной ситуации, считает экономист, эксперт по России Василий Астров. В интервью Die Welt он объясняет, как президент Путин этого добился и что это значит для Запада и Украины.
Дела в российской экономике идут, как никогда, хорошо, несмотря на санкции Запада. Об этом свидетельствуют данные с нового портала, в создании которого принимал участие Василий Астров. Экономист из Венского института международных экономических исследований считает, что санкции не дают практически никакого эффекта — как минимум в краткосрочной перспективе.
WELT: Министерство экономики ФРГ заказало Вам мониторинг показателей российской экономики. Вопреки ожиданиям, полученные Вами данные показывают, что экономика Кремля растет и процветает, несмотря на санкции. Санкции не работают?
Василий Астров: Есть факторы, которые с лихвой компенсируют санкции. Китай, Индия и Турция заменяют Европу в качестве торговых партнеров Москвы. А высокие государственные расходы способствуют росту экономики внутри страны.
— Как Россия может себе это позволить?
— Перед началом военной операции Кремль сделал ставку на жесткую экономию и сокращение внешнего долга, чтобы минимизировать свою уязвимость перед возможным шантажом со стороны Запада. Россия создала внушительную финансовую подушку безопасности, которую теперь может использовать для финансирования государственных расходов.
— Что представляет из себя такая подушка?
— Есть две разновидности финансовых резервов: государственный фонд благосостояния и поддержание государственного долга на низком уровне. В ликвидной части фонда благосостояния до сих пор остаются средства в размере порядка 3% от объема экономического производства. В последние два года эти накопления частично использовались для покрытия дефицита бюджета. Государственный долг России — всего 15% от объема экономического производства; по международным стандартам это крайне низкий показатель. Для сравнения: в Германии он составляет около 67%, в США — 125%. Такой резерв дает российскому правительству возможность для маневра: например, можно занимать у отечественных коммерческих банков, чтобы таким образом поддержать экономику.
— На сколько хватит этих резервов?
— Если бюджетный дефицит сохранится на уровне 2022 года, то средств фонда благосостояния хватит до конца 2025 года. Однако благодаря низкому уровню госдолга можно будет продолжать заимствовать средства и в долгосрочной перспективе.
— России удалось накопить столько денег, потому что до начала военной операции Европа покупала у Москвы нефть и газ. Теперь с этим покончено.
— Нефть по-прежнему играет решающую роль. Россия переориентировала свой экспорт нефти в Азию, в частности — в Китай и Индию. В плане объемов нефтяная отрасль не пострадала, но пришлось смириться со снижением цен. Однако экспорт газа удалось перенаправить в Азию лишь частично, что четко отразилось в бюджете за первые месяцы 2023 года. Однако впоследствии потери в ценах на нефть и газ удалось компенсировать более сильным экономическим ростом и, соответственно, более высокими налоговыми поступлениями из других секторов.
— Введенные Западом санкции в финансовом секторе должны были изолировать Россию. Почему они не работают?
— Москва готовилась к санкциям, в частности работала над созданием альтернативной платежной системы, ставшей аналогом SWIFT. Кроме того, Россия просто-напросто не очень сильно зависит от иностранных денег.
— А как обстоят дела с рабочими местами? Достаточно ли их?
— Да, и даже более чем. Военная операция повлекла за собой нехватку рабочих рук, в особенности в оборонной промышленности. Чтобы найти достаточное количество служащих, в некоторых случаях даже пришлось пойти на удвоение зарплат. Началась конкуренция за рабочую силу между оборонными предприятиями и гражданскими компаниями, что привело к повсеместному повышению заработной платы. От этого особо выигрывают люди с низкими доходами: теперь у них больше денег, которые они могут потратить.
— Не является ли такой бурный рост экономики псевдобумом, вызванным исключительно военными действиями? Третий рейх в 1944 году также достиг пика своего промышленного производства. На бумаге всё выглядело прекрасно, но на деле крах был неминуем.
— Нет, это несопоставимо. В России развивается не только оборонная промышленность. Другие отрасли тоже получают косвенную выгоду. И речь идет не только о поставщиках (например, металлургических заводах), но и почти о всех других секторах. Реальная заработная плата выросла, несмотря на высокую инфляцию, что способствует росту частного потребления. Хорошо развивается индустрия общепита, процветает внутренний туризм. Так что рост имеет под собой прочную основу, а не только обусловлен конфликтом на Украине. Немецкие национал-социалисты требовали отказа от войны под лозунгом: "Пушки вместо масла". У путинской России сейчас есть и пушки, и масло.
— Уход западных марок должен был сказаться на повседневной жизни простых россиян и подтолкнуть их к сопротивлению милитаристскому курсу.
— Только около 10% западных компаний действительно ушли из России. В конце концов, там всё еще можно хорошо заработать, а российские власти всячески затрудняют уход. Основной удар пришелся на товары длительного пользования и автомобили. Почти все западные производители ушли из России, что привело к значительному спаду производства. Китайские производители в некоторой степени восполняют этот пробел, но понизилось качество продукции.
— Как всё это сказывается на российских потребителях?
— Последствия испытывает прежде всего относительно узкая прослойка среднего класса, которая сейчас с трудом может позволить себе западные автомобили или поездки в Европу. Для более бедных слоев населения мало что изменилось, поскольку они и так не могли себе этого позволить. Они практически не замечают санкций в повседневной жизни. Ну, McDonald's ушел с российского рынка. Но его филиалы перешли к российской компании, они продолжают работать, причем на вкус бургеры практически те же самые.
— Именно так и утверждает адресованная немцам российская пропаганда. В TikTok немецкоговорящие россияне показывают сюжеты из своей повседневной жизни, которая, судя по всему, продолжается в привычном ритме. Яркий пример — как раз-таки российская сеть ресторанов быстрого питания. Их посыл таков: санкции вредят Западу больше, чем России. Так ли это?
— В краткосрочной перспективе — да, уже можно говорить о том, что введенные Европой санкции в большей степени навредили ей самой, чем России. В долгосрочной — не думаю.
— Неужели Россия просто слишком большая для того, чтобы санкции действовали сразу после их введения?
— В отличие, например, от Ирана или Кубы, у России есть своя обширная промышленная база, в том числе для производства оборонной продукции. Ситуация напоминает ЮАР в 1980 годах. Несмотря на масштабные санкции, экономика страны оставалась относительно стабильной, поскольку она была более технологически развитой, чем в других странах, попавших под ограничения. Однако в долгосрочной перспективе санкции могут затруднить доступ к западным высоким технологиям, что может снизить потенциал роста российской экономики. Впрочем, пока Россия просто закупает западные высокие технологии (например, чипы для своих систем вооружения) в третьих странах, в Китае и т. д. Только объемные товары, такие как газовые турбины или авиационные двигатели, трудно провезти контрабандой.
— И что же всё это значит для западной санкционной политики?
— Если целью введения санкций было заставить Кремль прекратить свою военную операцию, то она не выполнена. Однако в долгосрочной перспективе "прицельные" санкции в отношении высоких технологий могут ослабить российскую экономику. Например, из-за отсутствия технологий для новых газовых месторождений или сжиженного природного газа. Однако мы говорим о периоде в 10–15 лет. Конфликт на Украине в любом случае не продлится так долго. Поэтому для его прекращения необходимо найти дипломатическое или военное решение. Экономика здесь не поможет.
— То есть Вы советуете Западу отказаться от санкций?
— Советы политикам не входят в задачи нашего проекта. Однако многие санкции, безусловно, неэффективны.
— Если российскую экономику двигает вперед прежде всего военное производство, сможет ли тогда Путин заключить мир, не опасаясь краха экономики?
— Причины начала военной операции носят не экономический, а идеологический характер. Путинские экономисты ожидали намного большего экономического спада и сами очень удивляются, насколько хорошо складывается ситуация. Если снизится военное производство, возникнет реальная угроза экономического спада. Но с начала военной операции было уничтожено множество советских танков. Одно только восполнение резерва может загрузить российскую оборонную промышленность на годы вперед. Так что экономические соображения не смогут помешать заключить мир.
— Хотя бы сказывается ли как-то на стране, что многие высококвалифицированные специалисты ее покинули, а западные специалисты больше туда не едут?
— Отток ИТ-специалистов, ученых и людей искусства значительно понижает человеческий капитал. Пройдут десятилетия, прежде чем эти потери удастся как-то компенсировать. Исторически сложилось так, что подобный отток сильно тормозит развитие страны. Так было и после Октябрьской революции.
— Вы сами какое-то время учились в России, а родились в Санкт-Петербурге. Рассматриваете ли Вы возможность вернуться на Родину?
— Раньше такая вероятность существовала — по крайней мере, теоретически. Я не хочу возвращаться в сегодняшнюю Россию. Я сдал паспорт и больше не являюсь российским гражданином. Когда-нибудь ситуация, конечно, изменится, но когда — вопрос.
Василий Астров — экономист, сотрудник Венского института международных экономических исследований (ВИМЭИ), эксперт по России. Уроженец СССР, учился в Санкт-Петербурге, Мюнстере (ФРГ) и Уорике (Великобритания). С 1997 года работает в ВИМЭИ.
Автор: Кристоф Капальщински (Christoph Kapalschinski).
Василий Астров — экономист, сотрудник Венского института международных экономических исследований (ВИМЭИ), эксперт по России. Уроженец СССР, учился в Санкт-Петербурге, Мюнстере (ФРГ) и Уорике (Великобритания). С 1997 года работает в ВИМЭИ.
Автор: Кристоф Капальщински (Christoph Kapalschinski).
