Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Германию накрыл мощный структурный спад, пишет The New Statesman. Бывшая экономическая сверхдержава оказалась не готова к новой холодной войне. Страна постепенно отчуждается от Евросоюза; также надвигается кризис в отношениях между Германией и США.
Существует три типа экономических кризисов. Первый — реакция на стимулирующие меры. Второй — реакция на реформы. А третий сейчас переживают граждане Германии, и это кризис понимания того, кто они такие, с кем сотрудничают, в чем хороши и какова их роль в мире. Немцы всегда говорили себе, что у них старомодная индустриальная экономика, что они должны поддерживать с остальными положительное сальдо торгового баланса и противостоять пагубному влиянию цифрового мира, где доминируют США. Но события последнего десятилетия серьезно подорвали немецкое мировоззрение и лежащую в его основе экономическую модель. Политический тупик и неспособность Евросоюза создать экосферу в мире, где доминируют геополитические хулиганы, во многом связаны со структурным спадом в Германии.
В Великобритании это заметили совсем недавно, но кризис начался уже давно. Когда в 2016 году Великобритания проголосовала за выход из ЕС, Германия по-прежнему считалась главной экономической державой континента, а Ангела Меркель — самым влиятельным лидером Европы. Журнал Economist называл ее незаменимой европейкой. Лишь немногие понимали, что к тому времени все судьбоносные решения уже были приняты. Тесные отношения сменявших друг друга канцлеров Германии с Владимиром Путиным привели к росту зависимости страны от российского газа; излишнее доверие немецких компаний к Китаю в цепочках поставок; и одностороннее решение Меркель закрыть атомные станции в 2011 году. Еще одна проблема, которая тогда не привлекала такого внимания, как сейчас, — это хронический недостаток инвестиций в немецкую цифровизацию. Китай и Россия стали стратегическими партнерами Германии, и я до сих пор помню свое удивление, когда десять лет назад мой коллега-обозреватель из Берлина сказал: “Мы, берлинцы, смотрим на восток, в сторону Москвы и Варшавы. Париж и Лондон — вчерашний день”.
Я никогда не слышал, чтобы эту мысль высказывали с такой категоричностью. Такова была Германия в эпоху Меркель. Германо-российские отношения стали важнейшей в Европе двусторонней осью, а их символом — газопровод "Северный поток", проходящий через Балтийское море. Немецкие компании получили дешевый газ, а восточноевропейцы расценили это как угрозу национальной безопасности. Иллюзии Германии закончились в одночасье после начала конфликта России с Украиной в феврале 2022 года и решения канцлера Олафа Шольца вновь укрепить позиции в Западном альянсе.
Шольц говорил об эпохальных изменениях во внешней политике Германии. Я думаю, он говорил серьезно, но немецкая экономика не смогла бы выдержать такой смены курса. Главная заслуга немецкой промышленности заключалась в продолжении эпохи глобализации; новая холодная война стала шоком, к которому страна не была готова.
Сейчас компании решают данный вопрос закрытием заводов и отказом от шельфовой добычи в США и странах Восточной и Южной Европы. Фольксваген (VW) недавно объявил о закрытии минимум трех заводов в Германии и массовых сокращениях рабочих мест, чего прежде в истории компании не бывало. В этом году экономика Германии переживает второй год почти нулевого роста, и в 2026 году, по оценкам немецкой бизнес-ассоциации, ожидается примерно то же самое. Так и выглядит структурный спад.
В книге "Капут" я подробно объясняю, как Германия дошла до такого состояния. Ее cложные взаимоотношения между политикой и бизнесом часто недооцениваются, и внешнему миру их увидеть нелегко. Немецкие политики — представители всех партий — используют корпоративные сети и государственные банки в качестве плацдарма для обретения политической власти. Одним из них был бывший канцлер Германии Герхард Шредер. Будучи премьер-министром Нижней Саксонии, он входил в наблюдательный совет Volkswagen, поскольку эта земля владела 20-процентной долей в компании. В 2003 году он поручил руководителю VW разработать реформы рынка труда и соцобеспечения. Потребность отрасли в стабильных и доступных поставках газа побудила Шредера наладить тесные политические отношения с Путиным, которого он до сих пор называет другом. После ухода из политики в 2005 году Шредер стал управленцем в "Газпроме" и отвечал за "Северный поток". Некоторые из его министров получили прибыльные должности в энергетическом секторе Германии.
В некоторых отношениях история России и Германии схожа. Обе оказались в зависимости от всего нескольких секторов экономики: Россия — от сырья, Германия — от машиностроения и химической промышленности. Также была и созависимость. Социал-демократическая партия (СДПГ) Шредера и Шольца выступает против политической группировки, которая взяла на себя ответственность за двусторонние отношения с Россией. Многие высокопоставленные политики СДПГ инвестировали в эти отношения. И часто это те же лица, что выражают скептицизм по поводу поддержки Шольцем Украины. Похоже, в какой-то момент в прошлом они сказали себе, что в международном конфликте немцы и русские никогда больше не окажутся по разные стороны баррикад.
Сам Шольц не был членом пропутинской секты внутри своей партии, зато был лидером прокитайского клуба. В 2011 и 2018 годах он часто приезжал туда с визитами в должности мэра Гамбурга. Когда недавно ЕС проголосовал за введение пошлин на китайские автомобили, Германия единственная из крупных государств-членов выступила против. Шольц помешан на пошлинах. В связи с этим решением он разжигает в Германии сильные антиевропейские настроения. Германия поставила себя в такую зависимость от Китая, что лишилась достаточной политической свободы, особенно в торговой политике. Вот к чему приводит положительное сальдо торгового баланса. Вы зарабатываете деньги, но затем становитесь зависимым.
Многие крупнейшие компании Германии переориентировались на китайский рынок. Более 30% продаж VW и Mercedes-Benz приходится на Китай. Немецкая химическая компания BASF усиливает зависимость от него, поскольку считает главным рынком сбыта в будущем.
Но Китай стал огромной проблемой для Германии, заполонив рынки, где она ранее доминировала, — например автомобильный. Китайцы отличаются повышенной конкурентоспособностью. В отличие от Германии, они также инвестировали в цифровые технологии XXIвека. Китайские электромобили не только дешевле немецких конкурентов, но и совершеннее.
Это то, что делает экономический спад в Германии не обычным, а структурным. Сейчас политика состоит в удвоении прежних усилий. Никто в Германии не говорит о диверсификации — единственном известном средстве от чрезмерной зависимости. Шольц хочет решить проблему с помощью увеличения субсидий для сохранения рабочих мест. Я ожидаю, что следующее правительство Германии будет настаивать на продлении до 2035 года срока действия запрета ЕС на автомобили, работающие на топливе. Это было бы еще одним недальновидным ответом. Причина, по которой немецкие автопроизводители испытывают столько проблем, заключается в потере доли рынка за пределами Европы, особенно в Китае. И это происходит сейчас, а не в 2035 году.
Сравнивая промышленный спад в Германии с пятью стадиями горя, можно увидеть, что страна очень долго топталась на первой стадии — отрицании, а сейчас переходит ко второй — гневу. Это этап, на котором закрываются заводы и сокращаются рабочие места и когда все обвиняют друг друга, а особенно — ЕС. Брекситу тоже предшествовали десятилетия устных и письменных оскорблений в адрес ЕС. Я не предсказываю выход Германии из ЕС, но вижу постепенное отчуждение. Люди обвиняют законоположение ЕС, Шольц — пошлины. Франко-германские отношения также далеко не так хороши, как были при Гельмуте Коле и Франсуа Миттеране. Эммануэль Макрон и Олаф Шольц вежливы друг с другом, но не близки.
Кроме того, Германия проявляет всё меньше желания финансировать ЕС. Во время кризиса суверенного долга еврозоны она проделала лишь минимум, необходимый для предотвращения распада валютного союза. На сегодняшний день Германия является крупнейшим донором бюджета ЕС и главным вкладчиком в восстановительный фонд Евросоюза, созданный ей же во время пандемии. Сменявшие друг друга канцлеры пытались контролировать бюджет ЕС, причем небезуспешно, но сократить чистые взносы Германии им так и не удалось. На сегодняшний день они составляют около 30 миллиардов евро в год. В условиях жесткой экономии это огромныеденьги, которые могли бы пойти на немецкие автострады, магистрали и поезда.
Бюджет ЕС согласуют на семилетний период. Текущий заканчивается в 2027 году. К тому времени мы, возможно, перейдем на новый уровень структурного спада, но кризис еще не закончится. Не думаю, что Фридрих Мерц (Friedrich Merz), лидер Христианско-демократического союза (а после выборов в следующем году, возможно, и следующий канцлер), будет требовать возврата денег, как это однажды сделала Маргарет Тэтчер. Но он тоже вряд ли согласится на увеличение немецкой доли, а без этого трудно представить способы профинансировать вступление Украины в ЕС. Это будет зависеть от того, согласятся ли другие восточноевропейские страны, в частности Польша, с тем, что им тоже придется стать “чистыми” вкладчиками.
В обозримом будущем наиболее масштабный кризис может разразиться между Германией и США. Я изо всех сил пытаюсь понять, как Германия может сохранять экономические связи с Китаем, оставаясь при этом зависимой от США в плане нацбезопасности. Трансатлантический альянс и, в частности, американо-германские отношения столкнутся с серьезным испытанием, если дело когда-нибудь дойдет до военной конфронтации между США и Китаем из-за Тайваня. Голландцы уже уступили давлению США с требованием прекратить экспорт в Китай литографических станков, которые производят высокоэффективные полупроводники. США относительно легко оказывать давление на такую маленькую страну, как Нидерланды, а вот Германия уже не столь уступчива. Структурный спад в Германии — это в том числе и европейский политический кризис.
Весьма поучительная история о том, как экономический успех может быть близок к экономическому краху. В первые два десятилетия этого века немцам чрезвычайно везло: всё для них складывалось идеально. В начале 2000-х благодаря экономическим реформам они повысили ценовую конкурентоспособность; глобализация открыла им новые рынки; дешевые контейнерные перевозки позволили компаниям управлять глобальными цепочками поставок; Россия поставляла дешевый газ; а Китаю для экономического роста нужны были немецкие заводы и оборудование.
Азартные игроки знают о череде везений и неудач. Удача начала покидать Германию вскоре после того, как Великобритания проголосовала за выход из ЕС. Ее экспорт туда резко сократился. Затем ущерб цепочкам поставок нанесла пандемия. Российско-украинский конфликт изменил энергетическую политику страны. Основными торговыми партнерами Германии на сегодняшний день являются США и Китай. Положение не самое удачное, но оно свидетельствует о лежащей в его основе проблеме: всеобщем отрицании геополитики. Если бы Германия решила открыться новым технологиям, избавиться от серьезной зависимости от компаний, стран и технологий, сегодня она была бы совершенно в ином положении: более проевропейской, более безопасной и менее экстремистской в политических высказываниях, а также четче осознавала бы собственное положение в мире.
Сменявшие друг друга правительства Германии на горьком опыте убеждались в том, что корпоративные интересы, которые они защищали, не совпадают с национальными. В национальных интересах было бы диверсифицировать деятельность, отказавшись от компаний, на которые страна слишком сильно полагалась. Теперь же страну покидают сами эти компании.
Автор: Вольфганг Мюнхау (Wolfgang Münchau).
