The Atlantic: Британия стала одной из самых бедных стран Западной Европы

Последние несколько месяцев были очень тяжелыми для Соединенного Королевства. Цены на энергию растут. Инфляция в стране превысила двузначные цифры. Королева, дольше всех прочих монархов правившая страной, умерла. Ушла в отставку премьер-министр, пробывшая на своем посту самый короткий срок в истории Британии.

Все это вы, наверное, уже знаете. Новости из Британии широко освещаются (некоторые могут даже сказать, что слишком широко) в американских СМИ. Однако за зловещими заголовками скрывается более глубокая история многолетней экономической слабости и неэффективности, из которой нам всем следует извлечь уроки на будущее.

В воображении американцев Великобритания является не только политическим прародителем, но и культурным партнером, богатой страной, давшей нам современный капитализм и промышленную революцию. Но если отталкиваться строго от цифр, то сегодня Британия довольно бедна для того, чтобы называться состоятельным государством. Уровень жизни и заработная плата в стране значительно отстают от западноевропейских. Фактически, по некоторым показателям реальная заработная плата в Великобритании сейчас ниже, чем 15 лет назад, и, вероятно в следующем году она ещё сократится.

Эта беда зрела десятилетиями. После Второй мировой войны экономика Великобритании росла медленнее, чем экономика большей части континентальной Европы. К 70-м годам британцы вели общенациональные дебаты о том, почему они отстают и как бывшая империя стала относительно изолированной и "сонной" экономикой. При премьер-министре Маргарет Тэтчер в 80-х годах было отменено регулирование рынков, разгромлены профсоюзы, а финансовый сектор превратился в "жемчужину" британской экономики. Тэтчер ввела неолиберализм в британскую жизнь, что привело к сложным побочным эффектам, с 90-ых по 2000-ые годы экономика страны довольно быстро шла вперед, а лидировал при этом финансовый бум Лондонского Сити. Великобритания, разбогатевшая в XIX веке в качестве мировой фабрики, к XXI веку стала мировым банкиром.

Когда в 2008 году разразился мировой финансовый кризис, он сильно ударил по этой стране, разгромив двигатель её экономического подъема. Опасаясь роста дефицита, британское правительство начало проводить политику жесткой экономии. В тот момент оно беспокоилось больше о государственном долге, а не о производительности экономики или совокупном спросе. Результаты были катастрофическими. Реальная заработная плата падала шесть лет подряд. Столкнувшись с тем, что писатель Финтан О’Тул (Fintan O’Toole) назвал "тупой тревогой по поводу снижения уровня жизни", консервативные политические деятели выискали пугало, виновное в этой замедленной катастрофе. Они подали встревоженным избирателям меню из пугающих аутсайдеров: бюрократов в Брюсселе, иммигрантов, просителей убежища — кого угодно, только не тех, кто принимал решения, которые подорвали британскую конкурентоспособность. Обширный слой избирателей старшего возраста, принадлежавших к среднему классу и испытывавших глубокую ностальгию по прошлым временам, потребовал Брексита и получил его.

За последние 30 лет британская экономика предпочла дутые финансы реальному производству, правительство выбрало жесткую экономию вместо инвестиций, а избиратели поддержали закрытую и более бедную экономику открытой и более богатой. И вот вам предсказуемые результаты — падение заработной платы и поразительно низкий рост производительности труда. Хотя британские СМИ обеспокоены тем, что роботы уничтожат все "живые" рабочие места, реальность оказалась ближе к противоположному. "В период с 2003 по 2018 год количество автоматических моек (то есть роботов, моющих вашу машину) сократилось на 50%, а количество ручных моек (то есть людей с ведрами и щетками) увеличилось на 50% процентов, — сказал мне экономист-эксперт Дункан Уэлдон в интервью для моего подкаста Plain English. — Это больше похоже на то, что как раз люди занимают рабочие места роботов".

Данный пример может показаться странным, потому что британская экономика, очевидно, сложнее, чем парни, натирающие машины мыльным порошком. Но это случай показательный. По данным Международной федерации робототехники, в обрабатывающей промышленности Великобритании меньше технологической автоматизации, чем в любой другой столь же развитой стране мира. В 2020 году на 10 тысяч производственных рабочих в Британии приходилось всего сто установленных роботов, поэтому средняя плотность робототехники в промышленности страны была ниже, чем в Словении и Словакии. Один из экспертных анализов, исследовавший печально известную "головоломку производительности" в Великобритании пришел к выводу, что, за исключением Лондона и финансов, почти каждый британский сектор имеет более низкую производительность, чем аналогичные сферы в Западной Европе.

Таким образом, Великобритания, первая страна, прошедшая индустриализацию, стала также и первой страной, попавшей под волну деиндустриализации. Великобритания дала толчок революции производительности труда, которая изменила мир, а теперь у нее одни из худших статистических данных по производительности среди всех крупных экономик. Страна, когда-то являвшаяся самой глобализированной империей в мире, теперь проголосовала за явное ограничение глобального доступа к торговле, инвестициям и рабочей силе. После Брексита трудовая миграция, экспорт и иностранные инвестиции уменьшились, что, вероятно, сократит размер экономики Великобритании на несколько процентных пунктов в долгосрочной перспективе.

Американцы, побывавшие в Великобритании, могут не увидеть нарисованной мною картины во всей ее полноте. Вероятно, это потому, что они знакомы прежде всего с Лондоном, а не со страной в целом. Как отмечает писатель-экономист Ноа Смит (Noah Smith), финансовая мощь Лондона скрывает общую слабость британской экономики в области инноваций и производства. Или, как выразился экономический аналитик Мэтт Кляйн (Matt Klein): "Уберите Большой Лондон, процветание которого до неприличной степени зависит от готовности предоставлять услуги олигархам с Ближнего Востока и бывшего Советского Союза, — и Великобритания станет одной из беднейших стран Западной Европы".

Сегодня Британия, кажется, попала в ловушку между левым отвращением к росту и правым отвращением к открытости. Что касается академических левых, то страна в последнее время стала домом для растущего движения, называемого "противоростом". Его последователи утверждают, что для спасения планеты необходимо, чтобы богатые страны перестали стремиться к экономическому развитию. Среди правого электората преобладают избиратели старшего возраста, которые больше заботятся о цивилизационных войнах, чем о конкуренции. "В 2019 году, когда Борис Джонсон и консервативная партия получили подавляющее большинство в Палате общин, большинство людей трудоспособного возраста не голосовали за них, — сказал мне Уэлдон. — И я почти уверен, что это происходит впервые. У вас есть этот постэкономический, старый, экономически изолированный избирательный блок, который может позволить себе роскошь выступать против роста, потому что им не нужно заботиться об экономических результатах".

Великобритания теперь служит наглядным уроком для других стран, имеющих дело с мрачной триадой деиндустриализации, снижения роста и уничижения иностранцев. Когда страна предпочла дутые финансы реальному производству, ее экономика перестала быть устойчивой. Возникшее в результате этого снижение уровня жизни заставило общественность отчаянно искать виноватых. В этих поисках консерваторы разглядели "козлов отпущения" за границей. Брексит лишил британскую экономику возможностей дальнейшего роста и подготовил почву для сегодняшнего "политического цирка".

У США другой набор проблем по сравнению с Великобританией. Но и здесь политики управляют промышленным сектором, находящимся в структурном упадке. Тут тоже есть свои политические левые, которые часто скептически относятся к выгодам экономического роста, и политические правые, которые в основном организованы вокруг ненависти к иностранцам. Враги прогресса и у нас критикуют наследие индустриализации, производительности и глобализации. Но Великобритания показывает нам, что может случиться, когда богатая страна возьмется всерьез отвергать все три эти важнейшие фактора развития. Вместо того, чтобы превратиться в "постэкономический рай" с хорошей аурой, она начинает излучать горечь, отчаяние и отсутствие здравого смысла.