В краеугольных томах российских писателей рассказывается о том, что люди одновременно кошмарны и прекрасны; о том, что мы очень мало знаем друг о друге; и о том, почему так часто в России все катилось к черту. Кроме того, они представляют собой прекрасный пример того, как хорошая литература превосходит своих авторов, говорит журналист-корреспондент в России Анна-Лена Лаурен.
Задание по чтению для школьников на июль составляет минимум 500 страниц русских классиков — книг, которые до сих пор входят в общеобразовательную программу в нашей стране-соседке на востоке. Но если эти романы так глубоки, и народ их читает, почему же российское общество выглядит так, как выглядит?
По мнению корреспондента в России Анны-Лены Лаурен, причина в том, что классики помогают лишь понять русское общество, но вовсе не обязательно изменить его.
«Когда я сама переехала в Россию, то именно через классику узнала множество вещей — от выражений, которые люди используют в повседневной речи, до разных человеческих типажей, с которыми сталкиваешься. Я не знаю никаких других писателей, которые способны так описывать людей, что обязательно узнаешь в них тех, кого встречаешь в реальности, хотя эти книги и были написаны 150-200 лет назад!»
В качестве примера Лаурен приводит Обломова, главного героя романа Ивана Гончарова, написанного в 1859 году. Этот мужчина только и знает, что целыми днями валяется в постели, воплощая собой русское состояние души.
«В то время, что описывается в книге, знать жила на свое состояние и ничего не делала для того, чтобы реформировать общество. Это и привело к тому, что все просто рухнуло, и именно такое отношение к жизни — одна из причин того, что временами в России все катится к черту».
Другой пример этого нашел воплощение в двух героях любимого романа Лаурен «Анна Каренина» (1873-1877), написанного Львом Толстым.
Там мы встречаем Стиву, брата Анны Карениной, «художника по жизни», который обманывает свою жену с гувернанткой своих детей и растрачивает ее состояние, но при этом все равно умудряется представать симпатичным человеком, при всей своей нелепости.
Противоположность Стивы мы встречаем в помещике Левине, которого многие считают альтер-эго самого Толстого. Он хочет проводить реформы и делать общество лучше путем вовлечения крепостных крестьян в процесс принятия решений в сельскохозяйственных работах.
«Но дело в том, что они сами этого совсем не хотят! Они хотят, чтобы за них все решил "папочка", они никогда не знали никакой другой системы. Невероятно забавно и хорошо описывается, как им тяжело сблизиться друг с другом, ведь они живут в совершенно разных мирах».
Литература больше развлекает, чем подталкивает к изменениям
Так как чтение литературы занимает важное место в школьном образовании уже с раннего возраста — когда было взято это интервью, Анна-Лена Лаурен как раз недавно побывала в Санкт-Петербурге в гостях у друга, чей восьмилетний сын за лето должен был прочитать 19 сказок и выучить четыре стихотворения наизусть — то оно постоянно и ощутимо присутствует в будничной жизни.
Литература — как классическая, так и современная — также помогает людям справляться с проблемами в русском обществе.
«Год назад я побывала в Белоруссии, где литературная культура — такая же, как в России, и первое, что люди сделали, — достали книги Светланы Алексиевич и сказали: „Она пишет о нас“. Для людей это огромное утешение, что их описывают, что кто-то обращает внимание на то, что их касается, но что сами они сформулировать не могут».
Многие из русских классиков, в первую очередь Чехов и Гоголь, рассказывают о проблемах, которые существовали в России всегда, таких как коррупция и чиновничий произвол.
«Когда читаешь Гоголя, думаешь: „мамочки, ведь 200 лет прошло, а ничего не изменилось!“ Но лучшее именно в Гоголе и Чехове — это то, что они всегда на стороне маленького человека».
Svenska Yle: Может ли литература дать силы изменить общество, или речь идет скорее об утешении и подтверждении существующих проблем?
Анна-Лена Лаурен: Скорее — последнее. Многие в России полагают, что такая ситуация — повсюду, но в этом, конечно, нельзя винить литературу. Такое общество, как в России, трудно изменить, так что тут возникает чувство «я ничего не могу изменить, но я, по крайней мере, могу посмеяться над этим!» Это у русских очень хорошо получается. В то же время нельзя сказать, что обстоятельства никогда не изменятся, просто это займет время.
— Как вам кажется, с финской точки зрения, бросают ли русские классики вызов существующим предрассудкам или закрепляют их?
— И то, и другое! Ведь в задачи литературы не входит передача каких-то моральных установок. В тот момент, когда литература получает моральный заказ, мы о ней можем забыть как о таковой. Она предполагает, что читатель думает сам, а не просто принимает все, что написано о том, «какова Россия».
Позитивно, конечно, то, что русская литература настолько хороша, что борется с предрассудками самим фактом своего существования. Ведь культура, которая смогла произвести на свет Толстого, Достоевского, Чехова, Гончарова, Тургенева и Ахматову, попросту не может быть совершенно никчемной или неинтересной. Это невозможно!
Живописующий Толстой и истеричный Достоевский
Что входит в категорию русских классиков, конечно, можно еще обсуждать, но, по мнению Анны-Лены Лаурен, в первую очередь туда нужно относить произведения XIX и начала XX веков. Кроме вышеназванных, она вспоминает Платонова, Булгакова и Маяковского.
— Они оба — большие моралисты, но Толстой немного более оптимистичен. Он пишет размашистой кистью и невероятно внимателен к деталям, описывая общество так, что действительно создается впечатление, что находишься в нем. Читать же Достоевского — дело нелегкое, и не всегда это такое уж удовольствие. У него есть совершенно истерические сцены, где все только кричат, никаких границ нет — особенно в «Братьях Карамазовых» — но это невероятно эффектно. И самое ужасное, что ты узнаешь там свои собственные худшие стороны».
Толстовская осторожная вера в будущее также контрастирует с тем, что транслирует Достоевский с его вечным напоминанием о Судном дне: человек не в силах избежать своей судьбы.
Литература лучше, чем писатели
Что касается писательниц, то тут совсем скудно, за исключением модернисток Анны Ахматовой и Марины Цветаевой.
В последнее время, правда, появилось несколько крупных писательниц, Лаурен назвала, например, Татьяну Толстую, Людмилу Улицкую, Людмилу Петрушевскую и татарскую сенсацию Гузель Яхину.
— В кругу классиков женщины задвинуты куда-то в угол. Россия остается шовинистской страной.
— Но женские персонажи все-таки правдоподобны?
— Абсолютно, именно поэтому я так и люблю Анну Каренину. Она — не шлюха и не мадонна, она — просто человек. Она сильная, но совершает ошибки.
Как личность Лев Толстой, однако, вовсе не был борцом за права женщин.
— Его жена родила 12 детей, а он не хотел завести ни кормилицу, ни достаточное количество слуг, настаивал, чтобы она сама вела все хозяйство, а иначе, считал он, она — не настоящая женщина. Сам он был крайне эгоистичен, занимался только своими книгами, но каким-то образом ему все же удавалось создавать образ женщины как личности.
И идиоты могут писать хорошие книги
Хорошая литература может быть лучше, чем те, кто ее создал — эту идею Анна-Лена Лаурен хотела бы сделать более популярной сегодня.
— Сейчас есть определенное ортодоксальное рвение, особенно в социальных сетях, где говорят, что не нужно читать авторов с неправильным мировоззрением. Если это правда, мы должны забыть Достоевского, который был антисемитом, Толстого, который был шовинистом, и Маяковского, который поддерживал революцию, отнявшую жизни миллионов людей. Русская литература учит нас тому, что нужно разделять писателя и его творчество».
— Есть ли какое-то русское произведение, которые бы вы особенно порекомендовали к прочтению сегодня?
— Я с удовольствием читаю Чехова, особенно когда устаю от сегодняшней политической атмосферы. Он написал множество рассказов, многие из которых очень короткие и, на первый взгляд, могут показаться простыми, но потом замечаешь, что он описывает какие-то вещи с невероятной точностью. У него — минималистичный, мягкий, ироничный стиль, он всегда на стороне человека и хорошо разбирается в нюансах. Чего мне как раз, возможно, и не хватает в сегодняшних дискуссиях.
— Есть ли еще какие-то идеи, на которые вас натолкнула русская литература и которые вы бы хотели упомянуть?
— Почти всегда, когда пытаешься понять что-то или когда чем-то возмущен, за этим стоит нечто, чего ты не знаешь. Мы никогда не знаем всего о человеке, или обществе, или семье. Очень хорошо было бы об этом помнить.
