«Для чернокожих Ливия — это современное рабство». Пришло время расстаться. Визит в центр содержания мигрантов в Мисрате подошел к концу. Эрнест Икпотокин пожелал сказать еще несколько слов, наедине. Тогда молодой нигериец произнес эту страшную фразу, которая как нельзя лучше описывает его трагическую одиссею посреди ливийского хаоса. «В Ливии мы — всего лишь рабы», — повторил он, словно все было недостаточно ясно.
Здесь в Мисрате, портовом городе на западе Ливии, Эрнест не знает, что ждет его дальше. «Мы устали и просто хотим вернуться домой», — вздыхает он. На нем зеленая толстовка, на подбородке пробивается бородка, а в глазах царит растерянность. Это мигрант с разрушенной мечтой, который оказался в центре, наверное, самой массовой и жестокой работорговли нашего времени.
В 2016 году на побережье Италии высадились 180 000 человек, по большей части из Ливии, где они доверили свою судьбу контрабандистам. С 1 июля число прибывших заметно пошло на спад: 13 500 против 30 500 за аналогичный период прошлого года (причиной тому стало расширение сотрудничества Рима и Триполи). Подавляющее большинство стремящихся в Европу мигрантов едут из Центральной Африки, в основном из Нигерии, Эритреи, Гамбии, Судана, Кот-д'Ивуар и Гвинеи.
«Там у вас будут красивые дома и машины»
Средиземное море находится совсем рядом от него, но Эрнест даже не надеется, что однажды сможет отправиться в путь. Весь его горизонт ограничен затянутыми тряпками окнами и матрацами на кафельном полу. В углу стоит горшок с макаронами, единственный паек для узников. В этой комнате два десятка нигерийцев убивают время разглядыванием известки на потолке. Или же выходят пройтись по коридору, где встречаются суданцы и гамбийцы. Охранники периодически окидывают взглядом обстановку из-за закрытой двери.
В масштабах ливийских злоключений Эрнеста тюрьма Мисраты, наверное, не стала самым тяжелым испытанием. Худшее произошло не здесь. 27-летний студент, специалист по управлению, уехал из родной Нигерии в середине 2016 года. «В экономике там все очень плохо, — объясняет он. Работы нет».
Красноречивые контрабандисты легко убедили его пуститься в европейскую авантюру. «Они говорили нам: «Попав в Ливию, вы за неделю доберетесь до Италии, а там у вас будут красивые дома и машины». Как и многие другие, Эрнест поверил этим сказкам. И сейчас винит себя за это. Потому что как только он пересек границу Нигера и Ливии там, где нет ничего кроме песка, было уже слишком поздно. Адская ловушка захлопнулась.
Дело в том, что мигрант в Ливии — не только «клиент», который платит 300 евро за поездку на внедорожнике или перегруженном грузовике через наполненную опасностями пустыню между Агадесом (север Нигера) и Сабхой (юг Ливии), затем выкладывает еще столько же, чтобы добраться до побережья Триполитании, где его ждет последний платеж (не менее 200 евро) за место на лодке в направлении Сицилии. Нет, это было бы слишком просто.
Банды похитителей
Как на городских улочках, так и на обочинах трасс, его постоянно грабят преступники и ловят банды (они избивают и пытают его, а затем отпускают за выкуп от родственников). Он попадает в миграционную систему или же его в конечном итоге перехватывают в ливийских водах пограничники, которые затем отправляют его гнить в центры содержания Мисраты, Триполи, Завии и других городов.
В Ливии в эпоху пост-Каддафи, где всем заправляют вооруженные отряды, нет четких границ между территориями групп, которые объявляют себя защитниками городов, а муниципальные и государственные власти практически отсутствуют, никто не пытается бороться с контрабандистами, похитителями и преступниками, которым нужен рабский труд. Интересы разных сторон пересекаются и переплетаются друг с другом. Совокупность всех этих факторов формирует хищническую систему, в чьих рамках мигрант превращается в экономический актив, который нужно эксплуатировать настолько, насколько это возможно, зачастую до его гибели.
Море нередко выносит тела на берег или толкает их вдаль, к кораблям спасателей. Статистика прекрасно известна: в 2016 году в центральном Средиземноморье (по пути из Ливии в Италию) утонули 4 576 человек, тогда как за первые семь месяцев 2017 года их число составило порядка 2 700. Но сколько еще людей погибли на суще, в пустыне? Море не выбросит их тела на пляж, и они навсегда останутся похороненными в песках.
Именно об этом аде рассказывают Эрнест и его нигерийские товарищи, сидя на жестком и горячем полу своей камеры в Мисрате. По их словам, Сабха, самый большой оазис в пустынной области Феццан, стала первым предвестником будущих проблем. На пограничном посту Дурку между Нигером и Ливией их лишили всего имущества, иногда даже приставляя нож к горлу и вспарывая одежду в поисках тайников.
«Баран на рынке»
Тем не менее в Сабхе агрессия носила уже совершенно иной, ритуальный характер. Ее целью было показать, что мигрант теперь всего лишь «баран на рынке» (такой фразой они сами описывают унижения, с которыми им приходится столкнуться).
«Как только грузовик высадил нас в Сабхе, нас сразу же продали в тюрьму», — вспоминает Эрнест. «Тюрьма» имеет мало общего с центром содержания в Мисрате, который представляет собой официальное учреждение Министерства внутренних дел. Там речь идет о частном, диком заключении: дом или барак превращается владельцем в фабрику выкупов, которую питает миграционное «сырье» со стороны Нигера (юг) и в меньшей степени Алжира (запад).
Сидящий рядом с ним Джоэль Оквоканье морщится от болезненных воспоминаний. Его постигла та же печальная участь. 44-летний нигериец тоже уехал из страны по экономическим причинам. Магазин, в котором он работал, закрылся. Поэтому он тоже поверил красивым историям вербовщиков о поездке в Европу.
«Они били так сильно… Вся стена была забрызгана кровью»
Джоэль представлял себе Ливию как перевалочный пункт, но при прибытии в Сабху его ждало разочарование. Как и Эрнест, он оказался в плену у мучителей. «Они били так сильно, что я даже не мог пошевелить головой, — вспоминает он. — Вся стена камеры была забрызгана кровью».
Раз дело пробуксовывало, его перепродали одному из специалистов по вымогательству денег с мигрантов в Сабхе, некоему Али, чья тюрьма известна под названием «Али Гетто». На этот раз его родственники не выдержали криков боли на другом конце провода и заплатили. В «Али Гетто» людей пытали, в том числе электрошоком. Уцелевшие мигранты, которые сейчас находятся на юго-востоке Туниса, рассказывают, что иногда Али «сам держит электроды».
По горькой иронии судьбы, рана, которую 42-летний Мамаду Дао из Кот-д'Ивуар получил по прибытии в Сабху, спасла его от более страшных издевательств. «Как только мы вышли из машины, они стали кричать: «Деньги, деньги!» Они говорили по-арабски, и мы не понимали их, что выводило их из себя».
Мамаду Дао ничего им не отдал: его обобрали еще на границе Нигера. Какой-то мужчина ударил его ножом в плечо, и у него сильно пошла кровь. Затем нападавший плеснул ему на рану бензином. На теле Мамаду до сих пор остался след: светлая бела полоса на верху плеча. «Я был слишком сильно ранен, и они не стали меня похищать».
Бесправная рабочая сила
У тех, кому удалось вырваться из когтей вымогателей вроде Али, не получилось сразу же продолжить путь на север Ливии. В Сабхе и соседнем Брак аш-Шати им нужно было заработать денег на оставшуюся часть поездки.
Дешевая и бесправная рабочая сила заинтересовала многих. Именно так сенегалец Якуба Баджи (мы разговаривали с ним в Тунисе) принялся за установку кондиционеров в частных домах. Ему удалось сбежать из одной из частных тюрем Сабхи, тогда как один из его товарищей погиб во время ночного побега.
Он нашел временное убежище в Брак аш-Шати и был рад воспользоваться знанием техники. Он считал, что ему еще повезло: работодатель выплачивал ему, что обещал. «Большинству почти не платят. Если они протестуют, их бьют. Это принудительный труд».
В апреле Международная организация по миграции произвела настоящую сенсацию докладом о «рынке рабов» в Ливии на основании свидетельств прошедших через ад в Сабхе мигрантов. Как бы то ни было, этот расположенный в пустыне город не стал ближе к побережью Триполитании, где готовят лодки контрабандисты. Путь остается все таким же долгим и трудным.
