Итак, Европа больше не мечтает. Но какая из наших демократий может похвастаться мечтами своих сограждан? У какой из них есть настоящий национальный проект? Недавние избирательные кампании показали, что французские партии определили способ, позволяющий вернуться к вчерашним реформа, немецкие партии договорились продолжать прежний курс; итальянские партии соревновались в умении тратить мнимые богатства. План Трампа заключается в том, чтобы вернуть Соединенные Штаты к величию времен «холодной войны». Сторонники Брексита мечтают об Англии, вернувшейся во времена королевы Виктории, а Виктор Орбан ориентируется на Венгрию эпохи императрицы Сисси. Будущее не прописано нигде. Прошлое воспевается на каждом углу.
Эта коллективная ностальгия не вызывала бы беспокойство, если бы речь не шла о пересмотренном прошлом, в значительной степени вымышленном. Как будто наши страны могли избавиться от утомительных футуристических утопий прошлого века, заново изобретая прошлое своих мечтаний. Но лгать о прошлом — значит обманывать себя о настоящем и запрещать себе строить свое будущее: это правило распространяется как на целые народа, так и на отдельно взятого человека.
Оглядываясь назад, попробуем провести самоанализ. Посмотрим на эти старые призраки, которые все еще преследуют нашу коллективную совесть и которые коварно фальсифицируют наши суждения. У каждой нации — они свои.
Незалеченные раны Польши
Старее, чем Польша, является ее чувство приношения себя в жертву перед лицом алчности ее ближайших соседей и безразличия более отдаленных. Французы хорошо поспособствовали, чтобы подогреть это чувство: начиная с позорной французской пассивности за линией Мажино до современных обид против «польского сантехника». Мы слишком быстро забываем о том, что Польша потеряла четверть своего населения в последней мировой войне: эквивалент равный десяти миллионам французов!
Сегодня Польша осуществила свою недостижимую национальную мечту в рядах умиротворенной европейской семьи: она получила свободу, процветает, развивает демократию, оказывает влияние на всех своих соседей. Начиная с 1990 года, Польша приложила усилия, чтобы пересмотреть свои непростые отношения с Литвой и Украиной. Но большие потери в войне не позволяют ей признать слишком очевидную роль, которую польские крестьяне и горожане играли в преследовании местных евреев. Помимо этого, российское иго оставило тяжелый след, и нынешние польские лидеры не перестают утверждать, что приспешники Москвы все еще затаились в польской администрации, правосудии и СМИ и распространяют фальшивые новости о российском теракте на борту самолета президента Качиньского. Брат-близнец умершего президента не противостоит призракам Польши, он их реанимирует для укрепления своей власти. При этом он вновь вскрывает болезненные раны польского народа и изолирует свою страну от остальной Европы и мира, переписывая свою историю.
Италия в поисках национального государства
С 1958 года в стране сменилось пятьдесят правительств: явно Италия больна. В противовес известному высказыванию одного из основателей итальянского единства, сто пятьдесят лет спустя, есть много итальянцев, но до сих пор нет Италии, в смысле итальянского государства. Каков же итальянский призрак? Это грозная тень Римской империи.
В какой-то момент итальянцы посчитали, что федеральная Европа сможет избавить их от собственного национального государства. Но нет, есть итальянский народ с двумя культурами, совместимыми, но не смешиваемыми. Экономический, политический и культурный разрыв между альпийским Севером и средиземноморским Югом продолжает расти. Но не Брюссель должен примирить Милан и Неаполь, как, собственно, Мадрид и Барселону. Только итальянцам суждено построить настоящее итальянское государство.
Французское неприятие действительности
Сегодня 20 000 молодых людей официально считаются радикальными элементами и потенциально террористами. И когда пятничная молитва собирает больше верующих, чем воскресная месса, мучительное напоминание о христианском происхождении Франции заставляет нас признать неудачу. Франция все еще не смеет смотреть на свое прошлое, на трагедии деколонизации и ее последствия для себя и для ее отношений с Африкой в XXI веке. Тем не менее, это необходимое условие, чтобы успокоить всех наших соотечественников и объединить граждан разного происхождения, которые сегодня составляют французский народ.
Германия: отказ от господства
В 1992 году Гельмут Коль навязал евро своему народу. И это потому, что он настаивал на том, чтобы воссоединенная Германия была закреплена в европейской политической системе, построенной на единой валюте: было необходимо избежать возрождения националистических настроений внутри страны. Германия всегда хотела быть лучшим союзником соседних стран, кандидатов для вступления в ЕС, в том числе тех, кто больше всего пострадал от последней войны. Но ее сильное желание откреститься от всего, что могло напоминать об угрозе германского рейха, должно быть чем-то возмещено: Германия отказалась от господства в любой политике, даже европейской. Когда дело доходит до войны и мира, Германия больше не считает себя правомерной и медлит. На всех фронтах торгово-экономической дипломатии Берлина не видно. Приверженность Ангелы Меркель Украине стало счастливым исключением.
Четвертый игрок
Особенно болезненный случай, когда призраки одних и других парализуют европейскую дипломатию. Это израильско-палестинский конфликт. Вспоминая Холокост, Германия считает, что у нее нет другого выбора, кроме как поддержать израильское правительство на данный момент, какова бы ни была его политика. Франция и Великобритания, бывшие колониальные державы, предпочитают поддержать правое дело палестинцев.
Однако каким бы протяженным и тяжелым не был конфликт, он напрямую затрагивает только 10 миллионов человек. То есть, его масштаб был в пределах досягаемости разумной взаимодополняющей западной дипломатии, так как обе стороны в значительной степени зависят от своих западные союзников. США упорно стоят на стороне Израиля, европейцы же призваны установить баланс — при условии, что они договорятся между собой.
В феврале 2002 года у меня была возможность спросить Ясира Арафата в Рамалле, между двумя израильскими бомбардировками: «Почему вы не подписали в прошлом году Кэмп-Дэвидское соглашение, хотя вы одобрили его проект?— Я собирался это сделать, — ответил он. — Я уже держал в руке ручку. А потом я увидел перед собой улыбающихся Билла Клинтона и Эхуда Барака. Двое против одного. Я инстинктивно побоялся ловушки». Никто даже не подумал пригласить четвертого игрока, чтобы превратить покер лжецов в партию бриджа: Европа оставалась в тисках своих демонов. Шестнадцать лет спустя ситуация не изменилась. И западные державы находятся отныне вне игры на современном Ближнем Востоке.
Мы пережили два тысячелетия европейской гражданской войны, бесконечно возобновляемой и часто экспортированной: все европейцы теперь это знают. Но не из учебников по истории. Каждому из наших народов нужно разобраться со своими собственными проблемами, чтобы изгнать призраков. Тогда будет возможно написать «европейскую историю», цель которой будет не забвение, а мир. И тогда, наконец, можно будет закрепить реальные национальные инициативы в общем европейском проекте, полностью посвященному будущему.
