Пожалуй, со времен окончания холодной войны еще ни одну встречу весь мир не ждал с таким напряжением, как июльский саммит президентов США и России. Главной загадкой (тоже впервые) стала не позиция Кремля, как это бывало в прошлом, а Белого дома. Это значит, что Дональд Трамп и Владимир Путин могут в Хельсинки как открыть новую страницу истории XXI века, так и просто вызвать лишь бурю в СМИ.
Вне зависимости от результатов их встречи, это будет балансирование на грани провоцирования нестабильности в региональных и глобальных отношениях. В этом контексте Польше следует приготовиться к долгому процессу ожидания эффектов саммита и сразу же после него выступить с какой-то реакцией. Это становится особенно актуальным, поскольку действия России и США в последнее время выходят далеко за рамки сложившегося статуса-кво, а, значит, нам пора пересмотреть свой взгляд на ситуацию на уровне политиков, дипломатов, а также наблюдателей — журналистов и аналитиков.
Конфликтные точки в американо-российских отношениях
Прежде чем приступать к анализу американо-российской встречи на высшем уровне следует обозначить спорные вопросы, которые стоят на повестке дня. С 2014 года американо-российские отношения приобрели новый, гораздо более конфронтационный, чем в предыдущий период, характер. Это проявлялось прежде всего в политике Вашингтона, нацеленной на укрепление так называемого восточного фланга в первую очередь в формате НАТО. Ее плоды мы видели как в заключительный период президентства Барака Обамы, так и в первые годы пребывания на своем посту Трампа.
Сейчас солдаты, моряки и летчики обеих сторон впервые в полной боевой готовности стоят по обеим сторонам линии, идущей от стран Балтии (или даже Норвегии) до Черного и Средиземного морей. Зона, в которой могут возникнуть инциденты, приобрела тот же размер, как во времена существования железного занавеса и Фульдского коридора. Россияне концентрируют собственный военный потенциал на своих западном и южном флангах, а американцы в ответ наращивают присутствие сил в Восточной и Центральной Европе, что становится важной плоскостью взаимных споров. После аннексии Крыма и начала конфликта на востоке Украины США предприняли целый ряд системных мер в отношении российской экономики, а также российских политиков, военных и других лиц.
Третий спорный вопрос — это российская активность за пределами Европы и Северной Америки. Реальная угроза конфронтации (запланированной или случайной) возникла в Сирии и шире — на Ближнем Востоке. Одновременно следует отметить, что Россия действует все более активно в политической или разведывательной сфере также в разных частях Африки, где, как известно, Соединенные Штаты уже не первый год формируют свою сферу влияния, искусно используя, в частности, глобальную борьбу с террористическими угрозами, начавшуюся после 11 сентября 2001 года.
В Сирии уже произошло непосредственное военное столкновение между российскими наемниками (занимающимися непосредственной реализацией интересов России в этом государстве) и американскими спецназовцами, огневую поддержку которым оказывали подразделения других видов вооруженных сил. Разрядить ситуацию после опасного инцидента с «Группой Вагнера» удалось при личном вмешательстве министра обороны США Джеймса Мэттиса (James Mattis), который, как говорят, в последнее время утратил свое влияние в администрации Трампа.
Не стоит забывать также, что в небе над Сирией американские боевые самолеты сталкивались с действием российских систем радиоэлектронной борьбы, что, как сообщали СМИ, вызывало в Пентагоне обеспокоенность. В дипломатическом и пропагандистском плане заслуживает внимания также совместная операция США, Франции и Великобритании 2018 года: в ответ на химическую атаку сил Башара Асада, они нанесли удар по объектам, на которых, предположительно производилось химическое оружие для сирийского режима. Запад использовал самолеты и крылатые ракеты, несмотря на то, что Россия перебросила на сирийскую территорию системы противовоздушной и противоракетной обороны, истребители и другие вооружения, провоцируя напряженность не только в самой Сирии, но и, например, на площадке Совбеза ООН.
На Ближнем Востоке фактором, усиливающим противоречия, выступает также позиция Москвы и Вашингтона в отношении политики Тегерана в регионе. Новая американская администрация не скрывала и не скрывает, что считает Иран государством, которое представляет опасность для интересов США и их ближайших союзников (Израиль, Саудовская Аравия). Россияне, в свою очередь, осознавая, что они способны влиять на политику Тегерана лишь в ограниченном масштабе, не могут позволить, чтобы страну, ставшую в Сирии фактически их партнером, унижали даже на дипломатическом уровне.
С Ближним Востоком и Африкой связаны также другие спорные вопросы, которые теряются на фоне глобальной деятельности двух держав и обсуждаются реже, чем, например, сирийские проблемы. Речь идет, с одной стороны, о сырьевой политике, а с другой — об экспорте вооружений и военных технологий. Давно известно, как сильно зависит экономика России от колебаний на мировых сырьевых рынках. Американцы пользуются этой ситуацией, в чем им помогает собственный потенциал и сотрудничество с теми или иными союзниками. Более того, в последнее время они стараются выйти на те рынки, на которых до сих пор занимали доминирующую позицию россияне. Это происходит в том числе Европе, например, в Польше.
Что касается второго пункта, две страны выступают крупнейшими мировыми экспортерами вооружений, стремящимися захватить новые прибыльные рынки. Они не только соревнуются друг с другом, стараясь предложить лучшую цену или сделать своим товарам лучшую рекламу, но и ведут закулисную деятельность в сфере дипломатии, разведки и лоббирования, которая позволяет увеличить объем экспорта и сделать так, чтобы покупатели зависели от их технологий.
Что объединяет США и Россию?
На первый взгляд (особенно, если учесть перечисленные выше плоскости конфронтации) кажется, что найти какие-либо сферы, которые объединяют российскую и американскую политику, сложно. Однако в контексте того напряжения, с которым ждут саммита в Хельсинки союзники по НАТО (в том числе Польша), такие элементы в интересах обеих сторон следует постараться обнаружить.
Первым может стать личный фактор. Президента Дональда Трампа с самого начала его президентства многие считали кем-то вроде изгоя. В таких обстоятельствах характер и стиль поведения главы государства толкают его на поиск радикальных и зрелищных решений во внутренней и, к сожалению, во внешней политике. Это было заметно, например, в подходе к северокорейскому режиму и самому Ким Чен Ыну как до встречи в Сингапуре, так и после нее. В том же образе мы видели главу Белого дома на недавней встрече «Большой семерки», а также в ходе последующих обсуждений возможности участия России в подобных встречах или перспективы того, что США признают Крым российским.
С другой стороны мы видим Владимира Путина, который не скрывает своего восхищения возможностями, какими обладал СССР, и желания восстановить российскую неоимперскую политику (достаточно вспомнить его знаменитую «мюнхенскую речь»). Он готов обращаться для этого к любым средствам: использовать вооруженные силы или проводить секретные разведывательные операции, грозящие вызывать глобальный кризис (как отравление Литвиненко или недавнее покушение на Скрипалей). Тем самым в глазах Запада Путин тоже становится изгоем.
Личные качества двух президентов могут способствовать попыткам пойти на сближение или постараться выработать какое-то двустороннее соглашение в отдельных регионах, не привлекая к нему других игроков. Кроме того, каждый из лидеров (по крайней мере, на словах) склонен подходить к интересам своего государства с прагматической точки зрения и может перенести такой подход на контакты с партнерами по коалициям и даже союзникам.
С этим связаны опасения членов НАТО, размышляющих о том, может ли Америка пойти на двустороннюю сделку с россиянами. Сама Россия вполне способна пожертвовать интересами третьих стран, если она решит, что это позволит ей добиться собственных целей. Такой подход мы видим в трактовке темы Сирии и движения «Хезболла» в контактах с Израилем. Раз Москва способна выстраивать прагматичные отношения с ним, она может расширить сферу применения этой тактики.
Помимо личных и идеологических факторов (ориентация на реализацию интересов собственного государства, даже если ради этой цели приходится отказываться от стандартов и ценностей) есть еще один аспект: оба государства могут стремиться сократить число фронтов противостояния. В случае России речь идет о снижении затрат на гонку вооружений (которая была в значительной степени спровоцирована действиями самой Москвы), а также на присутствие в регионах, где существуют так называемые замороженные конфликты. Последнее, конечно, полезно с политической точки зрения, однако при тяжелом положении бюджета оно не может оставаться таким же масштабным, как в период сырьевого бума.
Для США политика уменьшения числа фронтов противостояния, требующая налаживания отношений с Россией, может оказаться еще более привлекательной. На первый план здесь выходит стремление американцев нарастить свое присутствие в Азии на фоне соперничества с Китаем, а также необходимость предпринимать новые шаги на представляющем особую важность в стратегическом плане Ближнем Востоке, усиливать потенциал в рамках новых «сложных» экономических отношений с другими странами и вести войну на внутреннем фронте (развернувшуюся на почве проблем с мигрантами и в целом трений между Трампом и вашингтонскими элитами). При этом американцы после конфликтов в Афганистане и Ираке, как и россияне после Сирии и Украины, понимают, что их финансовые возможности ограничены.
Именно в этом контексте следует рассматривать наделавшую много шума дискуссию между США и другими членами НАТО на тему финансирования оборонной сферы: Вашингтон стремился снять с себя часть финансовой нагрузки. В региональном плане можно обратить внимание также на проблему Ирана, которую считают сейчас в Белом доме важным элементом международной повестки дня, символом чего стало появление в окружении Трампа Джона Болтона (John Bolton). Россия, с одной стороны, это осознает, а с другой — сама может задуматься об ослаблении роли иранцев, если решит вести в Сирии самостоятельные действия. Не исключено, что эта тема ко всеобщему удивлению станет осью американо-российского сближения.
Некоторые сценарии развития ситуации
Возможно, президенты Путин и Трамп на саммите в Хельсинки поставят на первое место вопросы внутренней политики. В таком случае они отнесутся к встрече, как к театральному представлению, а после нее развернут стратегическую информационную кампанию. Для Дональда Трампа это мероприятие станет козырем, который он сможет использовать в спорах с НАТО и торговых переговорах с ЕС (в первую очередь Германией), а для россиян — кульминацией их опасной игры, которую они предприняли, начав вооруженные действия в Грузии и на Украине, а потом отправив войска в Сирию. Москва покажет, что Вашингтон согласился вернуться к формату, при котором международные отношения выстраиваются на встречах такого рода. При этом сценарии развитии событий не следует ожидать появления каких-то переломных решений, соглашений и прочих долгосрочных договоренностей. Игра будет вестись при помощи лозунгов, риторики и намеков на возможность дальнейшего выстраивания отношений в двустороннем формате. В первую очередь это послание будет адресовано внутренней, американской и российской, аудитории.
Второй сценарий предусматривает точечные соглашения, несмотря на которые общий фон американо-российских контактов останется конфронтационным. Обе страны достигнут договоренностей по каким-то отдельным вопросам в отдельных сферах, но признают, что их основные интересы в Европе расходятся, как это было в эпоху холодной войны. Представляется, что претворить в жизнь такую стратегию будет проще всего, придя к соглашению по вопросам Сирии и Ирана. Вашингтон может позволить Москве оставить в Дамаске ее назначенцев (не обязательно Асада), добившись, чтобы она предоставила США и их союзникам больше свободы в действиях в отношении Ирана. В Европе сохранился бы статус-кво, а за ее пределами россияне и американцы начали бы взаимодействие.
Такой сценарий требует радикальной деэскалации взаимных отношений. Она может касаться отдельных регионов, например, Европы, или конкретных вопросов, например, в военной сфере. Обе стороны смогут уменьшить число фронтов противостояния и сократить расходы, которые представляют проблему для экономик двух государств. Идеальным пропагандистским фоном станет сравнение саммита с важнейшими встречами советских и американских лидеров в годы холодной войны («новая разрядка»). Третий сценарий в отличие от второго может предполагать более далеко идущие уступки со стороны США на тех направлениях, которые считались стратегическими. Речь идет о санкциях в отношении России, присутствии войск в Восточной и Центральной Европе или разделе сфер влияния за пределами нашего континента.
Четвертый сценарий выглядит с точки зрения партнеров Вашингтона, в том числе Польши, наиболее опасным: он подразумевает создание нового формата глобальных отношений, опирающегося на двустороннее российско-американское соглашение. Почву для его появления подготавливают как действия администрации Трампа (встреча «Большой семерки», торговые споры с ЕС, кризис вокруг темы выделения 2% ВВП на оборону в рамках НАТО), так и России (применение силы для передвижения границ, поддержка сирийского режима, проведение секретных операций на территории третьих стран). Сама встреча в Хельсинки может не носить переломного характера, но она станет первым шагом к новым договоренностям, которые создадут схему, позволяющую не учитывать интересы прежних партнеров США. Соглашение может пошатнуть стабильность североатлантического пространства, а также повысить риск возникновения региональных конфликтов (связанных, например, с действиями Ирана). Кроме того, повысится вероятность, что Россия предпримет новые агрессивные действия на тех направлениях, на которых ей это позволят администрация Трампа.
Польская перспектива
Хорошая новость для стран Восточной и Центральной Европы заключается в том, что темперамент Дональда Трампа и его упрощенный взгляд на мир не будут играть ключевой роли, в особенности это касается американской оборонной и внешней политики. Конгрессу за много лет удалось внедрить в систему взаимоотношений между исполнительной и законодательной властью множество сдержек, которые могут сделать решения хозяина Белого дома не столь «переломными». Более того, Трампу следует ожидать, что именно к его инициативам во внешней политике будет приковано особое внимание в том числе в контексте появившихся в прессе слухов об ослаблении позиции Джеймса Мэттиса, который, как предполагалось, сможет обезопасить страну от излишне рискованных шагов в сфере обороны. Даже если президенту позволили действовать чуть свободнее в отношении Северной Кореи, то в контактах с Россией такой самостоятельности он не получит.
Следует также отметить, что любые попытки Вашингтона и Москвы поделить сферы влияния столкнутся с препятствием, каким стала позиция, обретенная в XXI веке Китаем. Если Трамп и Путин (первый, стремясь вернуть Америке прежнюю роль глобального лидера, а второй, пытаясь сгладить последствия распада СССР, которые он считает катастрофическими) попытаются на самом деле вернуться к дуополии, Пекин наверняка на это отреагирует.
Забавно, но как раз Мао подчеркивал значение «революционных троек»: когда все контролируют другу друга, сложнее плести заговоры. Можно предположить, что Пекин будет очень внимательно следить за встречей в Хельсинки, и этим она будет отличаться от подобных мероприятий времен холодной войны. Возможно, уже в июле мы увидим, как работает система сдержек в отношениях важнейших держав.
Более того, присутствие в Восточной и Центральной Европе нужно сейчас американцам не только в контексте действий России. Следует напомнить, что США хотелось бы контролировать торговые пути, который Китай старается проложить в Западную Европу. В связи с этим американский военный контингент в таких странах, как Польша, — это не только шаг, направленный на укрепление восточного фланга НАТО, но и инвестиция в дальнейшее соперничество с Пекином на глобальной арене. Представители администрации Трампа часто вспоминают о проблемах, связанных с американо-китайской конкуренцией в экономической сфере.
Между тем возможности команды Трампа в контексте его встречи с Путиным переоценивать не стоит. Если российская сторона опирается на сильную группу аналитиков, дипломатов и шпионов, то с американской — после последних кадровых перестановок царит хаос. Этим обстоятельством, если им представится такая возможность, непременно воспользуются россияне.
Следует также напомнить, как относятся к Трампу мировые СМИ, и как выстраивает свои действия в информационной сфере путинская Россия. Именно эта область станет для Польши наиболее проблемной при каждом из возможных сценариев развития событий после встречи двух президентов. Нашим властям и соответствующим ведомствам следует в связи с этим не только внимательно следить за встречей в Хельсинки и анализировать ее ход, но и готовиться отреагировать на попытки исказить образ американо-польских отношений в политической, военной, экономической и других сферах.
Большие возможности откроются перед Варшавой в случае, если после встречи Трампа и Путина начнут разворачиваться разнообразные игры вокруг американо-российско-немецких и американо-российско-украинских отношений. С одной стороны, мы заинтересованы в том, чтобы поддержать усилия, нацеленные на сохранение единства в рядах Альянса (их предпринимает, в частности, генеральный секретарь НАТО), но мы можем выиграть гораздо больше, используя в своих интересах проблемы, возникшие в отношениях между Берлином и Вашингтоном, но постаравшись при этом избежать дополнительной дестабилизации. Польше потребуется умение вести дипломатическую игру с высокими ставками, а, значит, польским политикам придется окружить себя самыми лучшими экспертами.
С другой стороны, Варшаве следует продемонстрировать какое огромное значение имеет нерушимость границ и суверенитет европейских государств в контексте событий на Украине. Каждый недружественный шаг в отношении этой страны в долгосрочной перспективе представляет опасность для польских интересов. В этом контексте саммит в Хельсинки и его возможные последствия ставят перед Польшей серьезные стратегические задачи, но одновременно открывают новые возможности. Воздействовать на Дональда Трампа мы не можем, поэтому нас следует сконцентрировать все политические, дипломатические и разведывательные ресурсы и подготовиться к различным гибридным вариантам его встречи с Владимиром Путиным.
