21 июля российский военный грузовой самолет «Антонов» приземлился на взлетно-посадочной полосе в Шатору, в центральной части Франции. Там в него загрузили 50 тонн гуманитарной помощи — медикаменты, палатки — после чего он отправился на российскую военную базу Хмеймим в Сирии. Это тот опорный пункт, откуда войска Владимира Путина неустанно наносят удары по городам и поселениям, начиная с 2015 года, когда российский президент принял решение вмешаться в сирийский конфликт, чтобы поддержать жестокий режим Башара Асада.
Во многих смыслах 21 июля стало тем днем, когда Эммануэль Макрон продал свою душу Путину. Однако речь здесь идет не только о репутации Франции. Этот эпизод наглядно продемонстрировал недуг Запада в целом, показав, как демократии могут охотно приносить в жертву свои принципы и как авторитарные режимы могут извлекать из этой слабости выгоду.
Макрон и Путин договорились провести эту совместную операцию во время их майской встречи в Санкт-Петербурге. Согласно совместному заявлению российской и французской сторон, эта гуманитарная помощь предназначалась для жителей Восточной Гуты — пригорода Дамаска, который сирийские правительственные войска взяли в осаду и по которому российские самолеты нанесли множество бомбовых ударов. Восточная Гута — это также то место, где в апреле силы Асада применили химическое оружие против мирных жителей, хотя российские дипломаты решительно отрицали факт этого преступления на самых разных международных форумах. Эта гуманитарная помощь должна была распределяться под эгидой ООН, однако все оказалось иначе: позже представители ООН опровергли свою причастность к этой операции. Процесс распределения медикаментов контролировали только российские военные и сирийские власти.
Подведем итог: Франция позволила себе стать частью пропагандистского трюка российских и сирийских властей, который был призван продемонстрировать сотрудничество с европейской страной, чьи дипломаты в течение семи лет неустанно критиковали Асада и политику России в Сирии. Почему и как Макрон согласился добавить «гуманитарного» лоска вмешательству России в сирийский конфликт, остается неясным.
Контролируемые Кремлем телеканалы поспешили разрекламировать эту новость. Однако во Франции мало кто обратил на нее внимание. Этим летом вся страна сосредоточилась на скандале с Беналла (речь идет об охраннике, работавшем на Макрона, который избил демонстрантов во время майских демонстраций в Париже). Однако недостаток внимания к резкой перемене позиции Макрона по Сирии поражает. И пока неясно, прозвучат ли неприятные вопросы об этом. В соответствии с французской традицией, команда Макрона не проводит никаких регулярных официальных брифингов, поэтому Елисейский дворец сам решает, когда ему отчитываться перед народом.
Однако значение этого эпизода выходит далеко за пределы границ Франции. Дуэт Макрона и Путина в Сирии может стать потенциальным предвестником дальнейшей капитуляции Запада в вопросе сирийского конфликта, ставшего настоящей катастрофой, в результате которой полмиллиона человек погибли, а еще несколько миллионов превратились в беженцев. Совершив этот необдуманный шаг, Франция стала первой западной демократией, позволившей воспользоваться собой в рамках масштабного трюка России — довольно серьезное достижение для Путина.
Возможно, вы спрашиваете себя, что плохого в отправке гуманитарной помощи через российских военных? Ответ содержится в самом вопросе: даже если это разовая операция, она все равно лишает нас нравственного ориентира — и не в последнюю очередь потому, что нет никаких гарантий того, что эту помощь получат действительно нуждающиеся в ней люди, и что она не попадет в руки тех, кто истреблял местное население.
Решение переправить гуманитарную помощь через российских военных оправдало их присутствие в Сирии, а также существование тех сирийских организаций, которые с ними сотрудничают, превратив их в заслуживающий доверия инструмент урегулирования конфликта. И это сделала Франция, чей представитель в ООН в январе совершенно обоснованно спрашивал, можно ли вообще верить заявлениям сирийского правительства и тех, кто ему помогает.
В западных странах уже давно наблюдается «усталость от Сирии». Она влечет за собой ощущение бессилия перед лицом на первый взгляд бесконечного ужаса и непреодолимой сложности. Смятение и самонадеянность усугублялись еще и распространением ультраправых идей (вспомните о том, что Маттео Сальвини (Matteo Salvini) в Италии, Марин Ле Пен (Marine le Pen) во Франции, австрийская «Партия свободы» и другие одобряют действия Путина в Сирии), а также попытками ультралевых переложить ответственность на других.
Кроме того, ситуация усугубляется и тем, что американский президент общается с иностранными автократическими лидерами, которые пользуются его нарциссизмом и невежеством, а также тем, что его единственной целью в Сирии, по всей видимости, является защита Израиля от иранской угрозы. Его совершенно не волнуют страдания сирийских мирных жителей.
В последние несколько лет Франция придерживалась твердых позиций в вопросе сирийского конфликта и роли России в нем. Теперь, когда Елисейский дворец по сути реабилитировал российских военных в Сирии, он рискует отвергнуть те гуманитарные принципы, которые лежали в основе его решений — и это превращает его в морального банкрота. Ради чего? По мнению некоторых источников в Париже, одним из объяснений может служить то, что Макрон хочет «остаться в дипломатической игре» по Сирии. Поскольку Дональд Трамп оказался ненадежным союзником в вопросе сирийского конфликта и в других вопросах, Макрон, по всей видимости, пришел к выводу, что ему следует держаться ближе к Путину.
Путин, несомненно, отлично разыграл свои карты в Сирии, застав Запад врасплох и одержав верх в военном смысле наряду с Ираном — еще одним ключевым союзником Асада. Теперь, когда остатки антиасадовских группировок, возникших в 2011 году, методично уничтожаются, Путин намеревается заручиться поддержкой западных стран для реализации так называемых планов по примирению, а также добиться помощи Запада в «восстановлении» Сирии — все это, разумеется, будет происходить под контролем России. Конечно, европейцам необходимо объективно оценивать резкий дисбаланс сил в Сирии и пытаться выстраивать такую стратегию, которая будет направлена на предотвращение наихудшего сценария развития событий, заключающегося в ужесточении репрессий и дальнейшей радикализации в Сирии, которая до сих пор остается благодатной почвой для терроризма. Однако совсем другое дело — притворяться, что Россия действительно может стать союзницей в гуманитарных вопросах после того, как она сыграла ключевую роль в массовых расправах, и после многочисленных вето и других дипломатических препятствий, которые она расставляла в ООН.
Позиции Макрона как президента серьезно страдают в связи с делом Беналла. Но это совсем другой скандал, который тоже необходимо тщательно проанализировать, чтобы понять, как ключевая европейская демократия реагирует на преступления против человечества и как она отвечает тем, кто помогает их совершать. Путин стремится добиться участия Запада в его попытках скрыть зверские преступления в Сирии. Он стремится переписать историю последних лет, втянув западные страны в нарратив, в котором Россия позиционируется как сила добра, а не как жестокий пособник Асада.
Недавно Путин заявил, что миграционный кризис в Европе — это еще одна причина, по которой Западу следует сотрудничать с ним и Асадом, который намеревается остаться у власти в Сирии. И это произошло в тот момент, когда сирийский режим признался в том, что с 2011 года в его тюрьмах в результате пыток умерли тысячи людей.
Сейчас вопрос для европейских стран заключается в том, готовы ли они последовать примеру Макрона и стать пешками в игре Путина и Асада, целью которой пока является их реабилитация, а затем привлечение средств западных стран на восстановление Сирии.
Макрон — это молодой президент Франции, который хочет возглавить Европу и который часто демонстрирует свое увлечение философией. Теперь, когда он пытается добиться расположения Путина в надежде на то, что мнение Франции будет учтено в процессе урегулирования сирийского конфликта, ему, возможно, стоит вспомнить слова философа Рейнгольда Нибура (Reinhold Niebuhr) об «иронии истории». Эта ирония, как писал Нибур, возникает, когда «наши мечты о чистой добродетели рассеиваются» в результате того, что мы «совершаем нравственно рискованные шаги» и таким образом «навлекаем на себя будущую вину».
