27 января 1944 года закончилась «самая большая демографическая катастрофа, которую пришлось пережить какому-либо городу за всю историю человечества», сказал Джон Барбер (John Barber). К сожалению, есть основания опасаться, что в Германии сегодняшний день памяти останется незамеченным, и никто не вспомнит о жестокости немцев, устроивших блокаду Ленинграда.
8 сентября 1941 года Вермахт захватил пригород Ленинграда Шлиссельбург, отрезав тем самым сухопутную связь Ленинграда с внешним миром. До него можно было добраться лишь одним способом — через Ладожское озеро, крупнейшее озеро в Европе. Блокада города на Неве продлилась в общей сложности 872 дня. За это время погибли от бомбежек и умерли от голода около миллиона мирных жителей. Это почти вдвое больше, чем число жителей Третьего рейха, погибших во время бомбежек союзников за все годы войны.
Лишний балласт для обеспечения
Однако надо сказать, что продлившийся почти три года голод стал следствием не ожесточенного противостояния двух равных по силе противников. На самом деле немецкое военное командование никогда не планировало, что все жители 3,2-миллионного города выживут. Уже через две недели после начала войны глава Генерального штаба немецких сухопутных войску Франц Гальдер (Franz Halder) записал в дневнике: «Фюрер принял твердое решение сравнять Москву и Ленинград с землей, чтобы там осталось как можно меньше людей, которых нам зимой придется кормить».
Рейхсмаршал Герман Геринг, отвечавший за экономический аспект использования оккупированных территорий, был краток: «По экономическим соображениям, захват крупнейших городов нежелателен — предпочтительнее взять их в блокаду». Соответственно, генерал-квартирмейстер Эдуард Вагнер (Eduard Wagner) написал в письме жене: «Северный театр военных действий практически зачищен, пусть даже об этом мало говорят. Сначала надо уморить Петербург, а то, что там делать с 3,2-миллионным городом — это будет лишь ненужная нагрузка для наших сил обеспечения. Тут нет места для сантиментов». Сантиментов действительно не было, что подтверждало и распоряжение командования Группы армий «Север»: «Если потребуется, то следует — в случае необходимости с применением оружия — предотвращать любое сопротивление гражданского населения войскам окружения».
Преднамеренный голод
Стратегия немцев с самого начала была нацелена на то, чтобы максимально быстро вызвать в городе голод. Так, немецкие пилоты получали приказы бомбить продовольственные склады, электростанции и водонапорные станции. Уже 12 сентября был разгромлен крупнейший продовольственный склад города.
Немецкое руководство хорошо знало о масштабах голода в Ленинграде. Йозеф Геббельс писал в дневнике: «В Петербурге в настоящий момент разворачивается драма, какой город еще не ведал. Последствия блокады станут очевидны лишь потом, когда Ленинград падет». Экономическая инспекция «Север» докладывала в середине декабря 1941 года: «Большинство населения голодает, многие от слабости не могут встать с кровати». Геринг, в свою очередь, по-прежнему оставался безжалостен. По его словам, судьба крупных городов и особенно Ленинграда была ему «совершенно безразлична. Эта война станет крупнейшей голодной катастрофой со времен 30-летней войны».
Капитуляцию не принимать
Вопреки распространенному в Германии на протяжении нескольких десятилетий мнению, Ленинграду не удалось бы уйти от судьбы путем капитуляции. Распоряжение командования Группы армий «Север» от 28 сентября 1941 года было недвусмысленным: «Капитуляцию не требовать». Таким образом, судьба огромного города была предрешена. Письмо командования ВМФ было еще категоричнее: «Просьбы о сдаче со стороны города будут отвергаться, потому что мы не можем и не должны решать проблемы жителей в городе и их пропитания. С нашей стороны нет заинтересованности в сохранении в живых в ходе войны хотя бы части населения этого крупного города».
Неделю спустя это решение получило подтверждение. Глава штаба Вермахта Альфред Йодль (Alfred Jodl) подчеркнул: «Фюрер вновь решил не принимать капитуляцию Ленинграда, которую рано или поздно предложит Москва». (Йодль объяснил это решение возможным минированием Ленинграда, как это произошло в Киеве, где при взрывах погибли около 200 немцев, а от 10 до 25 тысяч жителей остались без крова.) Гитлер лично подтвердил это решение в разговоре с главнокомандующим сухопутных войск Вальтером фон Браухичем (Walther von Brauchitsch).
Это стало смертным приговором для трех с лишним миллионов жителей Ленинграда, оказавшихся внутри блокады. Эксперт по снабжению Вермахта продовольствием Вильгельм Цигельмайер (Wilhelm Ziegelmeyer) сухо записал: «Нам и в будущем не придется заниматься проблемой капитуляции Ленинграда. Он должен быть уничтожен в соответствии с научно обоснованным методом». Надо подчеркнуть со всей ясностью: блокада Ленинграда стала особым случаем в истории, потому что до того никто и никогда специально не планировал голодную катастрофу, заранее отказываясь признавать капитуляцию какого-либо города.
Генеральный план «Восток»
Уготованная Ленинграду печальная судьба была отражена также в «Генеральном плане Восток» от июня 1942 года. Он предусматривал, что в городе в будущем должно было проживать порядка 200 тысяч человек, то есть на три миллиона человек меньше, чем на момент начала войны (при этом еще не учитывались сотни тысяч беженцев, прибывших в Ленинград в надежде на спасение). В соответствующем «Плане организации пространства на Востоке» от ноября 1942 года авторы даже исходили из того, что этот регион «после окончания боев останется относительно малонаселенным».
Вызов для пропаганды
5 сентября Геббельс поставил перед немецкой пропагандой особую задачу: обосновать необходимость голодной катастрофы в многомиллионном Ленинграде. «Мы несколько озадачены тем, как нам объяснить мировой общественности эту драму в масштабах города. В этом деле большевики ушли от нас далеко вперед — они раструбили на весь мир, что намерены защищать этот город до последнего солдата. То есть они готовы к любым последствиям. Мы издаем еще одну листовку, которую сбросим с самолетов на Ленинград и в которой писываем жестокую судьбу этого города. Эту листовку мы публикуем также в зарубежной прессе, а также передаем по радио — и создаем себе хорошее алиби на все возможные случаи».
Через несколько недель Геббельс написал с облегчением: «Нам будет вполне выгодно, если Ленинград еще некоторое время посопротивляется. Тогда мы сможем разрушить этот миллионный город — улицу за улицей, квартал за кварталом, а потом захватим его целиком. А затем мы будем взрывать остатки стен и сравняем его с землей. Здесь разворачивается ужасная драма, которой город еще никогда не видел. (…) Примерно то же самое мы потом, по возможности, сделаем и с Москвой».
Проблемы с памятью
Историк Вигберт Бенц (Wigbert Benz) указывает на то, что целенаправленное уничтожение жителей Ленинграда, которые, по задумке фашистов, должны были умереть от голода, в Германии на протяжении нескольких десятилетий преподносилось как «обычная осада города». До самых 1980-х годов в стране преобладало мнение, что Вермахт решил заморить ленинградцев голодом, поскольку не мог захватить этот город. Историки выступали против признания блокады Ленинграда военным преступлением: мол, как бы ни были трагичны события тех лет, с чисто моральной точки зрения нет никаких оснований для обвинений в адрес немецких солдат. В конце концов, осада и обстрелы городов по-прежнему остаются одними из самых распространенных методов ведения боевых действий. Соответственно, блокада Ленинграда трактуется как «нормальное военное событие».
Однако с начала 1990-х годов все чаще стали поднимать тему страданий жителей города. «Это изменение состояния памяти связано, не в последнюю очередь, с тем, что на востоке и западе Германии существовали как бы две различные формы памяти, которые слились воедино после воссоединения страны, считает историк Йорг Ганценмюллер (Jörg Ganzenmüller). В ГДР официально пропагандировалась идея антифашизма, и там люди фактически знали о блокаде Ленинграда, пусть даже она преподносилась в контексте прославления героизма советских людей. «Однако эту историю никогда не рассказывали в контексте геноцида ленинградцев», — подчеркнул Ганценмюллер.
Геноцид
Однако теперь историки едины по поводу того, как классифицировать блокаду Ленинграда. Так, американский историк Ричард Бидлак (Richard Bidlack) и его российский коллега Никита Ломагин констатируют: «После Холокоста блокада Ленинграда стала вторым крупнейшим случаем геноцида в Европе в период Второй мировой войны». Термин «геноцид» используют и немецкие историки Йорг Ганценмюллер и Кристиан Хартманн (Christian Hartmann). А Карл Шлёгель (Karl Schlögel) подчеркивает, что сейчас «не приходится спорить о том, что блокада Ленинграда входит в число крупнейших военных преступлений».
Робкое поминовение
Лишь в 2001 году глава немецкого государства проявил, наконец, готовность четко и ясно выразиться в отношении блокады Ленинграда. Тогдашний федеральный канцлер Герхард Шрёдер (Gerhard Schröder) и президент России Владимир Путин, старший брат которого умер во время блокады, совместно возложили венок у главного мемориала жертв блокады Ленинграда и тем самым символично признали страдания ленинградцев во время немецкой блокады.
27 января 2014 года, в день памяти жертв национал-социализма и в 70-ю годовщину снятия блокады Ленинграда, немецкий Бундестаг пригласил Даниила Гранина выступить с памятной речью. Гранин вместе с Алесем Адамовичем является автором производящей неизгладимое впечатление «Блокадной книги». В тот же день федеральный президент Германии Йоахим Гаук (Joachim Gauck) написал своему российскому коллеге: «Германия осознает свою историческую ответственность за страдания, причиненные жителям Ленинграда, и за жестокие методы ведения войны ее солдатами и отрядами СС».
Однако сейчас на государственном уровне не проводится никаких значительных памятных мероприятий. Так что нельзя с уверенностью утверждать, что обещание, данное Гауком, будет сдержано еще хотя бы лет через пять. Конечно, в последние годы отношения между Западом и Россией серьезно обострились, и это нельзя назвать идеальной предпосылкой для организации памятных мероприятий. Но это также не является оправданием для того, чтобы умалчивать о жестоких военных преступлениях, совершенных немецкими солдатами. Каждому, кто в этом месте грозит «моральным» пальцем, следует обратить внимание на предупреждение историка Кристиана Штрайта (Christian Streit): «Предпосылкой для примирения является память о том, что было».
