Торговая война США и Китая: кто кого?
Новые отношения Трампа с Китаем
Первая часть
При Си Цзиньпине Китай демонстрирует устремления сверхдержавы. Всего несколько лет тому назад многие американские обозреватели еще надеялись, что Китай будет довольствоваться ролью второго плана в либеральном мировом порядке. Ну, может быть, он бросит вызов американскому влиянию в западной части Тихого океана, но не более того. Согласно расхожему мнению, Китай должен был стремиться к усилению своей роли в регионе (и к ослаблению роли США), воздерживаясь при этом от далеко идущих глобальных амбиций. Но сейчас появились явные признаки того, что Китай готовится оспорить мировое лидерство США, и эти признаки присутствуют повсюду.
У Китая есть программа кораблестроения для нужд ВМС, и в ее рамках он в период с 2014 по 2018 годы спустил на воду больше кораблей, чем имеется в составе флотов Германии, Индии, Испании и Британии, вместе взятых. Пекин стремится доминировать в отраслях высоких технологий, от которых в перспективе будет зависеть соотношение экономической и военной мощи. КНР проводит кампанию по установлению своего контроля над важными водными путями вдали от китайского побережья, и у этой страны есть планы по созданию баз и объектов материально-технического обеспечения на большом удалении от своей территории. Кроме того, китайцы систематически отрабатывают методы трансформации экономического влияния в экономическое принуждение во всем Азиатско-Тихоокеанском регионе и за его пределами.
Немаловажное значение имеет то, что если раньше Китай скрывал свои амбиции, то сейчас он демонстрирует их открыто. «Китай вступил в новую эпоху, — объявил Си в 2017 году, — и он должен занять место в центре мировой сцены». Спустя два года Си использовал идею «нового Великого похода», характеризуя его как поход против нового вызова Китаю — ухудшения отношений между Пекином и Вашингтоном. Даже стратегические потрясения, источником которых стал Китай, наглядно демонстрируют его геополитические устремления. Посмотрите, как правительство Си пытается воспользоваться возникшей из-за его авторитарной скрытности коронавирусной инфекцией для расширения китайского влияния и популяризации китайской модели за рубежом.
Распознать точные намерения и замыслы непрозрачных авторитарных режимов нелегко. А в бескомпромиссных декларациях о враждебных намерениях таится опасность, потому что они могут привести к фатализму и стать самосбывающимися пророчествами. У нас разные мнения о том, возможны ли еще стабильные и конструктивные отношения между США и Китаем. Но нужна определенная степень умышленной слепоты, чтобы не задаться вопросом о том, хочет ли Китай самоутвердиться в мире в качестве ведущей державы, и как он может достичь этой цели. Архитекторы американской стратегии в отношении Китая могут столкнуться с этой проблемой лоб в лоб, и неважно, стремятся они инстинктивно к компромиссу, или у них конфронтационные замыслы.
Если Китай желает стать настоящей сверхдержавой, есть два пути, чтобы добиться этого. Первый путь всячески подчеркивают американские стратеги (в той мере, в какой они признают глобальные амбиции Пекина). Этот путь проходит через родной регион Китая, то есть, через западную часть Тихого океана. Главное здесь — формирование регионального превосходства, которое должно стать трамплином для превращения КНР в мировую державу. Данный путь очень похож на тот, каким в свое время прошли Соединенные Штаты. Второй путь — расширять свое влияние сразу во всем мире, включая Запад. Во втором случае игнорируются исторические законы стратегии и геополитики. Такой подход в меньшей степени направлен на формирование недосягаемой силы в западной части Тихого океана и в большей — на получение преимуществ над американской системой альянсов, а также на обеспечение силового присутствия за счет усиления китайского экономического, дипломатического и политического влияния в глобальных масштабах.
Какому из этих путей Китай должен отдать предпочтение? Это безотлагательный вопрос для пекинских стратегов, которым придется принимать непростые решения о том, на что тратить усилия и каких столкновений избегать в предстоящие годы. Вопрос о том, каким путем пойдет Китай, имеет серьезнейшие последствия для американских стратегов, а в конечном счете, и для всего мира.
Формирующееся расхожее мнение гласит, что Китай для закрепления своего глобального влияния вначале постарается установить региональную гегемонию. Это не значит, что он будет силой оккупировать соседние страны (за возможным исключением Тайваня), как это делал Советский Союз в годы холодной войны. Однако это означает, что Пекин должен стать доминантной силой в западной части Тихого океана до первой цепи островов (которая идет от Японии до Тайваня и далее до Филиппин) и далее. Он должен получить, по сути дела, право вето на решения своих соседей в военных и экономических вопросах. Он должен расколоть американские альянсы в регионе, отталкивая американские силы все дальше от китайских берегов. Если Китай не сможет это сделать, у него никогда не будет надежной региональной базы, чтобы оттуда проецировать силу в общемировом масштабе. Он будет постоянно сталкиваться с проблемами безопасности вдоль своей незащищенной морской периферии. И ему придется тратить свою энергию и военные ресурсы на оборону, а не на наступление. А пока Вашингтон сохраняет сильное военное присутствие вдоль первой гряды островов, региональные державы, начиная с Вьетнама и заканчивая Тайванем и Японией, будут противодействовать усилению Китая, а не приспосабливаться к нему. Попросту говоря, Китай не может быть настоящей мировой державой, пока он окружен американскими военными союзниками и партнерами, базами и прочими форпостами враждебной сверхдержавы.
Почему сценарий "от региона — к миру" кажется американцам вполне правдоподобным? Потому что он очень сильно напоминает их собственный путь к мировому господству. С первых лет существования республики американские руководители понимали, что Вашингтон вряд ли сможет играть заметную роль в мировых делах, если не выйдет на определенный уровень стратегической неуязвимости в Северной Америке и в Западном полушарии в целом. Такая стратегическая логика связала многие составляющие длительной кампании по изгнанию европейских соперников из Западного полушария, начиная с появившейся в 1820-е годы доктрины Монро и кончая ослаблением власти Испании в Карибском море во время войны 1898 года. Та же самая идея лежала в основе усилий США в 20-м веке: не дать европейцам вернуть себе плацдарм в этом регионе. Некоторые из этих усилий были весьма сомнительными в нравственном плане, а некоторые — глубоко проблематичными по своим практическим последствиям. Сюда можно отнести и дополнение Теодора Рузвельта к доктрине Монро, озвученное в 1904 году, и неприкрытую войну администрации Рейгана против Никарагуа, которая в 1980-х годах сблизилась с Кубой и Советским Союзом.
Во времена холодной войны двухпартийная комиссия четко заявила о том, что глобальная мощь Америки неразрывно связана с ее господствующим положением в регионе. «Способность США сохранять приемлемый баланс сил на мировой арене за разумные средства зависит от внутренней безопасности на не сухопутных границах», — заявила эта комиссия. Если Америке придется «противостоять угрозам безопасности вблизи своих границ, она должна будет согласиться на постоянное увеличение бремени военных расходов… и в результате сократить объем своих важных обязательств в других частях мира».
Безусловно, есть немало признаков того, что Китай в какой-то мере перенял эту логику, так как его политика рассчитана на установление регионального господства. Пекин тратит огромные деньги на современные системы ПВО, бесшумные подводные лодки, противокорабельные ракеты и прочие средства ограничения доступа/блокирования зоны, которые необходимы для того, чтобы не подпускать американские корабли и самолеты близко к своим берегам и иметь больше свободы действий в отношениях с соседями. Пекин сконцентрировался на том, чтобы превратить Южно-Китайское и Восточно-Китайское моря в свои озера. Можно себе представить, что причины у него примерно те же, что были у США, когда те выдавливали соперников из Карибского моря.
Китай, подобно США, использует в сочетании стимулы, меры принуждения и политические махинации в попытке ослабить связи Америки с ее военными партнерами и союзниками. Китайские официальные лица выдвинули идею «Азия для азиатов» (на самом деле это лозунг японских милитаристов времен второй мировой войны, приписывая его КНР, автор так стремится сблизить современный Китай с японскими союзниками Гитлера — прим. ред.). И они не очень скрывают свою убежденность в том, что регион должен решать свои дела без вмешательства Соединенных Штатов. Когда Си со своими советниками провозгласил концепцию «новой модели отношений между ведущими государствами», ее основная посылка заключалась в том, что США и Китай могут поладить, если каждая из стран будет оставаться на своей стороне Тихого океана.
И наконец, Народно-освободительная армия Китая не делает тайны из того, что наращивает свои экспедиционные возможности, необходимые для захвата Тайваня. Такие действия мгновенно перевернут с ног на голову баланс сил в регионе и вызовут глубокие сомнения в верности США своим военным обязательствам в западной части Тихого океана. Некоторые аналитики считают, что американо-китайская война в Тайваньском проливе вполне возможна — либо сейчас, либо через несколько лет. Все эти действия свидетельствуют о глубокой обеспокоенности Китая тем, что Америка находится от него в непосредственной близости. И конечно же, все это вполне укладывается в более узкую концепцию регионального господства КНР. Но это также похоже на то, что Пекин пытается копировать путь Америки к мировому господству.
Однако есть основания сомневаться в том, что Китай пойдет именно таким путем, если будет стремиться к статусу мировой сверхдержавы. В международных делах слепое подражание всегда чревато большими бедами и опасностями, если предполагать, что противник все время смотрит на мир точно так же, как и мы, или что он пытается копировать наши действия. Это особенно верно в данном случае, так как Пекину сейчас должно быть предельно ясно, что подчинить себе региональную периферию ему будет намного сложнее, чем Америке.
Соединенные Штаты никогда не воевали в своем полушарии с Японией — а выход за пределы первой цепочки островов означает для Китая вторжение в пределы Японии. Между тем, это серьезная региональная держава, находящаяся в союзе с еще более сильной державой. США также никогда не имели дела с рядом таких мощных противников, как Индия, Вьетнам, Индонезия и многие другие. Между тем, эти страны противостоят Китаю вдоль его сухопутной и морской периферии. США никогда не сталкивались со сверхдержавой, которая видит в них величайший вызов для себя, а не просто надоедливого и слабого соперника, которого надо умиротворять ради получения поддержки в борьбе с более настоятельными угрозами. Попытка добиться регионального господства может привести к тому, что Китай в своем стратегическом соперничестве сконцентрируется на борьбе, в которой Соединенные Штаты обычно превосходят других. Речь идет о высокотехнологичном военном противостоянии. Такое противостояние просто подтолкнет китайских соседей в объятия Вашингтона. Пока усилия Пекина по соблазнению и принуждению приносят частичный успех, так как ему удалось в определенной мере изменить геополитическую ориентацию Филиппин и Таиланда. Но в отношениях с Австралией и Японией усилия Китая дали обратный результат. Короче говоря, на сегодня неясно, сможет ли Пекин успешно пройти этим путем и из региональной державы превратиться в мировую. В связи с этим возникает вопрос: а нет ли у Китая второго пути к глобальному лидерству?
Продолжение следует…
