Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Европейский суд по правам человека не первый раз удивляет общественность, вынося категорические постановления, пишет The Spectator. Его недавнее заявление о запрете казни граждан Британии, приговоренных в ДНР к смерти, говорит о попытке расширения судом политических полномочий. Вот только выносить постановления, которые будут проигнорированы, – не лучший способ заслужить уважение, замечает автор.
Подавать бесполезные команды, которые, как всем известно, будут проигнорированы, – это едва ли хороший способ заслужить уважение
Прошлый четверг, 30 июня, был отмечен весьма своеобразным витком в украинском конфликте. Европейский суд по правам человека торжественно провозгласил, что Россия должна предотвратить казнь двух граждан Великобритании, приговоренных в Донецкой Народной Республике к смерти за то, что они сражались на стороне Украины. Суд отлично понимал, что никто к нему не прислушается. Россия, которая чисто технически останется членом Конвенции о защите прав человека до сентября этого года, ранее заявила, что будет игнорировать любые постановления суда. И нет никаких сомнений в том, что Донецкая Народная Республика последует ее примеру.
Уже не первый раз Европейский суд удивляет мировую общественность, вынося подобные категорические постановления. Около трех недель назад в Руанду должен был вылететь самолет с беженцами на борту. Английские суды не стали выдавать судебные запреты относительно рейса. Но суд в Страсбурге – или скорее один-единственный неназванный судья – решил иначе. В последнюю минуту суд заявил, что правительство не может отправить одного из мигрантов в Руанду, пока его дело не будет рассмотрено подробно. В результате рейс отменили.
Если вам кажется, что есть нечто тревожное в привычке Европейского суда отдавать приказы правительствам в последнюю минуту, вы совершенно правы. Есть несколько причин, по которым это должно нас беспокоить.
Во-первых, это вряд ли может укрепить репутацию суда. Если давать бесполезные команды, которые, как всем известно, адресаты проигнорируют, – как это случилось с категоричным постановлением по отношению к России, – это вряд ли поможет заслужить авторитет и уважение. То же самое относится и к ситуации с рейсом в Руанду: какой бы ни была юридическая сторона дела, многие по понятным причинам испытают раздражение в связи с тем, как Европейский суд по правам человека используется для отмены решений национальных судей и итогов внутренних судебных разбирательств.
Во-вторых, все это в значительной мере нарушает тщательно отлаженный баланс, с одной стороны, между национальными судьями и законодателями, которые в конечном счете отвечают перед своим народом, от чьего имени и действуют, и, с другой стороны, судьями по правам человека, которые верны лишь неким абстрактным принципам, записанным, по сути, в каноническом документе.
Государства мирятся с ограничениями касательно прав человека, налагаемыми на избранные правительства. Это происходит главным образом потому, что полномочия такого судебного органа, как суд в Страсбурге, ограничиваются правом решать – постфактум и по итогам тщательного рассмотрения, – что то или иное государство действовало так, как цивилизованное государство действовать не должно. Однако предварительные распоряжения подобного рода – это уже переход на другой уровень. Страсбургский суд выносит такие постановления в соответствии со специальным процессуальным правилом – Правилом 39 – без проведения полноценных слушаний. В настоящее время в некоторых случаях считается допустимым, чтобы национальные суды выносили постановления еще до того, как будут заслушаны все факты, чтобы сыграть роль сдерживающего фактора в споре между сторонами, пока все не разъяснится. Однако международные суды и суды по правам человека не должны этим заниматься, и, если они все же решаются, то фактически силой вмешиваются в работу национальных судов.
Нигде в Конвенции по правам человека не прописано, что суд в Страсбурге имеет право выступать с временными постановлениями и что государства обязаны им подчиняться. И мы вряд ли могли предвидеть такое, когда подписывали Конвенцию в 1950 году. Правило 39 просто позволяет Страсбургу рекомендовать те или иные меры, а это совсем другое дело. Тем не менее, это не помешало суду в 2003 и 2005 годах сделать достаточно радикальный шаг. Он заявил, что Конвенция требует, чтобы правительства обращались к ней и подчинялись ее рекомендациям, а также постановлениям суда, на том весьма благовидном основании, что в соответствии с Конвенцией государства обязаны не чинить препятствия людям, которые обращаются с исковыми заявлениями в Европейский суд.
27.06.2022
Этот шаг фактически представлял собой откровенный захват политической власти Европейским судом. Однако он может многое рассказать о том, как мыслит эта организация и правозащитное масонство, которое следует каждому ее слову. С момента подписания Конвенции о защите прав человека в 1950 году мнения о ней разделились. Официально она создавалась как своего рода ограничительный механизм, призванный помешать государствам вновь погрузиться в фашизм. Как нечто, чье воздействие в качестве сдерживающей силы в демократическом процессе принятия решений должно было ограничиваться относительно экстремальными ситуациями. Но некоторые уже тогда предчувствовали нечто иное. К примеру, сэр Хамфри Уолдок (Humphrey Waldock), профессор права, участвовавший в этом проекте с 1950-х годов, видел в Конвенции потенциально конституционный "Европейский билль о правах".
Начиная с 1990-х годов вторая точка зрения стала заметно превалировать. Страсбургский суд, который испытывал все больше сомнений в способности избранных политиков и демократии давать правильные ответы на возникавшие вопросы, методично расширял пределы юрисдикции Конвенции о защите прав человека. Он все чаще действовал так, будто был своего рода суррогатом конституционного суда, вооруженного всеобъемлющим правом защищать то, что считал европейскими социальными ценностями. Именно из-за такого экспансивного взгляда суда на его собственную значимость и положение нам приходится наблюдать, как он присваивает себе полномочия множества национальных конституционных судов. А именно право вмешиваться в отдельные разбирательства по правам человека и давить в зародыше потенциальные нарушения прав.
Это вовсе не значит, что все хорошо или что государства должны с этим мириться. Наоборот, по перечисленным выше причинам это представляет собой серьезную проблему. Более того, расширяя собственную юрисдикцию и вынося судебные решения, имеющие обязательную силу, Страсбургский суд виновен в последовательной самонастройке, а также в расширении политических полномочий.
Очень радует, что Соединенное Королевство решило попытаться вывести Страсбург на чистую воду. Статья 24 в "Билле о правах" Доминика Рааба (Dominic Raab), вынесенная на рассмотрение десять дней назад, позволяет нашим судам не принимать во внимание временные распоряжения Страсбурга и разрешает правительству игнорировать их. Несмотря на вой правозащитного истеблишмента и неизбежные попытки похоронить билль в Палате лордов, эту меру необходимо принять. Даже если мы не выйдем из Конвенции о защите прав человека (хотя, с моей точки зрения, нам следует это сделать), все равно необходимо вернуть права человека на надлежащее, подчиненное место в нашем конституционном устройстве. Это будет правильным шагом в нужном направлении.
