Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Американские и европейские эксперты грешат против истины, когда говорят о том, что Россия ведет "империалистическую" борьбу с бывшей колонией, пишет Monde diplomatique. Украина не была не была колонией Советского Союза, она была частью его "ядра", и употреблять в ее отношении этот термин некорректно.
Миллиардов долларов западной помощи оказалось недостаточно, а контрнаступление ВСУ провалилось… Это не самые лучшие новости для Киева. Ради сохранения финансовых потоков из западных стран Киев представляет своего "обидчика" как колониальную державу, угрожающую всей Европе. Но один взгляд на историю Российской империи и уникальное место Украины в ней заставляет нас усомниться в этой идее.
Украинцы, после начала российской спецоперации в феврале 2022 года, представляют свою борьбу как освободительную войну некой колонии против бывшей метрополии, решившей вернуть и ужесточить свою власть. Географ Мишель Фуше называет происходящее "колониальной войной". Ладно бы один географ говорил такое, но ему вторит президент Франции Эммануэль Макрон, который назвал действия России "неоколониальными и империалистическими" в своем выступлении на Мюнхенской конференции по безопасности в феврале 2023 года. Она якобы выявила экспансионистские тенденции Москвы, которая только и ждала возможности вернуть утраченные территории бывшего СССР, а то и всей царской империи. Находятся даже аналитики, которые утверждают, что Россия претендует на мировое господство как особая цивилизационная сила, опирающаяся на "традиционные ценности". "Империя", "империализм", "колониализм" Все эти негативно окрашенные слова следуют одно за другим. Но реальное понимание российской ситуации невозможно без уточнения терминов.
Одно можно сказать наверняка: начавшись с маленького княжества XIII века, которое за рубежом называли Московией, Россия выросла в обширную территорию с чертами империи. Но одна европейская черта в этой новой "империи россов" отсутствовала.
Европейские правила эксплуатации колоний
При всем разнообразии исторических форм этого типа политических структур, государство под названием "империя" обычно определяется созданием системы, основанной на том, что внутри него формируется определенная иерархия, правила подчинения одних народов другим. Для существования империи необходима высокая степень различия в уровне жизни между центром и окраинами, будь то культурная, этническая, географическая или административная дифференциация. В случае с европейскими империями эта разница особенно очевидна. Французские и британские колонии в Азии и Африке были географически отделены от метрополии. "Коренные жители" имели там подчиненный правовой статус и управлялись жесткими бюрократическим структурами британской и французской империй.
Исключения в виде Алжира (формально он представлял из себя три обычных французских департамента) и Ирландии (она считалась интегрированной частью Великобритании) подтвердили это правило: в европейских империях поселенцы из метрополий считались "белой костью" с более высокой моралью. А следовательно, в британской и французской империи они считались вправе эксплуатировать коренные народы (арабов, ирландцев), составлявших в колониях большинство населения.
От империи – к национальному государству
Если эта дифференциация исчезает или становится размытой, то это уже не империя, а национальное государство, с региональными особенностями или формами федерализма, где это уместно. Именно таким образом поглощение местных народов происходило в имперских метрополиях: Франция "ассимилировала" бретонцев и басков, превратив их во французов. Исключение составили корсиканцы благодаря своему островному обитанию, да вот еще Испанская империя после своего развала федерализировала свою метрополию (создав автономии в лице Каталонии, Страны Басков, Валенсии и т.д.). Правда, и этот федерализм внутри бывшей империи иногда бывает шатким, о чем свидетельствует жизнеспособность каталонских движений за независимость. Другими словами, в Европе одновременно с освоением колоний шел процесс внутреннего, национального объединения метрополий (хоть и по-разному). Примером может служить Англия, которая превратила Британские острова в нынешнее относительно гомогенное Соединенное Королевство, одновременно проводя (в период существования Британской империи) территориальную и коммерческую экспансию в Северной Америке, а затем и в Азии с Африкой.
Уникальность России
В этом плане Российская империя уникальна. Она не расширялась на чужие и далекие заморские территории, она расширялась, объединяя своих соседей. В этом плане Российская империя обладала уникальными особенностями. Вплоть до того, что образованные люди на присоединяемых территориях не воспринимали свое государство как империю, тем более колониальную, несмотря на ее грандиозные размеры, связывающие берега Балтики с Восточной Сибирью и Тихим океаном. Жители воспринимали эту страну, как свою, несмотря на многообразие народов и культур, объединенных под единой российской короной. Территориальная экспансия происходила постепенно, часто с привлечением местных элит, как это было в случае с казачьим сообществом Богдана Хмельницкого (Гетьманщиной – землей под управлением гетмана) в 1648-1654 году (на территории современной Украины). Гетман вступил в союз с Москвой добровольно, а уже его преемники потеряли свою автономию. За исключением евреев, обитавших в "черте оседлости" в западной части империи, в России не существовало народов, имевших подчиненный статус на основе расовых или этнических критериев.
Тем не менее, в Российской империи установилась определенная иерархия. Народы Сибири, Кавказа и Средней Азии, чаще всего языческие или мусульманские, назывались "инородцами". Славянские народы (поляки, украинцы, белорусы) неформально имели статус "европейских". Вместе с прибалтийским и немецким населением, приобретенным в результате завоеваний в западном направлении, эти народы образовывали, по выражению историка Марка Раева, "культурный слой". Особенно важны были поляки и прибалтийские немцы: во многом через контакты с ними российские элиты приобщались к европейской цивилизации в XVII веке, а во времена Петра I (годы правления 1689-1725) русские вышли на прямой контакт со всеми западноевропейскими нациями. При этом представители восточноевропейских народов пользовались в Российской империи уважением: русские намеревались через контакты с ними быстрее развиваться сами, а не собирались навязывать свою собственную материальную и моральную культуру населению западных окраин, как это делали Британия и Франция в своих далеких колониях.
Колонизация если и была в России, то тоже особого рода. На официальном языке термин "поселенцы" сохранился за немцами, приглашенными Екатериной II (1762-1796) для освоения земель на берегах Волги благодаря их трудолюбивой протестантской этике и техническим навыкам. Сохранялся статус поселенцев и за сербами и греками, призванным заселить берега Черного моря, иногда даже в ущерб находившимся там же русским и украинцам. Русские и украинские крестьяне поселяются в Сибири и Туркестане (Средняя Азия) в XIX веке. Однако это завоевание Востока не принимает форму колоний, четко отделенных территориально и административно от метрополии. По формулировке историка Василия Ключевского (1841-1911), "история России — это история страны, которая сама себя колонизирует, причем пространство этой колонизации совпадает с расширением единого государства".
От концепции триединого народа к французской модели ассимиляции
На протяжении XIX века и в начале следующего века, под влиянием якобинцев, а затем Третьей Французской республики, российские интеллектуалы прогрессивных взглядов – от декабриста Павла Пестеля, выступавшего за эгалитарную республику, до "конституционного демократа" Петра Струве — выдвигали планы национального объединения. Они стремились нивелировать различия и иерархию между народами, которым царское правительство, наоборот, позволяло сохраняться.
Украинцы и белорусы (большинство которых составляли крестьяне) должны были занять особое место в формировании "национального ядра" Российской империи. После завоевания Восточной Польши и после "разделов" этого королевства между Пруссией, Австрией и Российской империей в конце XVIII века российская корона стремилась сплотить белорусов и украинцев с русскими в борьбе против польской шляхты, среди которой росли чувства национального самосознания – сила которого была продемонстрирована польскими восстаниями 1830 и 1863 гг. Опасаясь дальнейшей "полонизации" белорусских и украинских крестьян остававшихся собственностью польских феодалов, царская власть мобилизует доктрину объединения восточных православных славян в "триединую" русскую нацию: великороссы (ставшие "русскими" в советский период), малороссы (украинцы) и белорусы. Как отмечает историк Алексей Миллер, "малороссы (в царской империи) никогда не были объектом дискриминации по признаку происхождения. Их всегда приглашали стать частью единой русской нации на основе полного равенства. Правда, порой малороссам отказывали в праве претендовать на статус отдельной нации. Уже это обстоятельство исключает уместность взгляда через "колониальную призму", когда история российско-украинских отношений рассматривается как "колонизация" в западном смысле. То есть как явление, свойственное западноевропейским заморским империям.
На появление во второй половине XIX века движений, несущих идею украинской нации, имперский центр ответил политикой русификации на основе французской модели ассимиляции, искоренявшей региональные языки с целью формирования единого национального сообщества. В 1863, а затем в 1876 году были изданы указы, ограничивавшие употребление "малороссийского языка", воспринимавшегося царскими властями как простонародный, сельский вариант русского языка.
Интеграция без империи
Однако нерешительность политической элиты, относительно слабая государственная инфраструктура и, прежде всего, отсутствие всеобщего начального образования (которое было введено только в 1930 году) привели к тому, что русификация ограничилась городами. Большинство крестьянского населения оставалось в основном украиноязычным.
В 1917 году империя рухнула под тяжестью войны. Этот период благоприятствовал росту национальных притязаний. На Украине складывались одно за другим недолговечные политические образования, такие как Украинская Народная Республика во главе с Михаилом Грушевским и Владимиром Винниченко. Потом воцарился Симон Петлюра, сменивший в Киеве "гетмана" Павла Скоропадского. Все они провозглашали свою независимость. Благодаря успехам Красной Армии Ленин навязал всем этим группировкам оригинальный ответ на "национальный вопрос". Назвав царскую империю "тюрьмой народов", Ленин основал Советский Союз как федерацию формально независимых республик, каждая из которых имела национальное ядро, язык которого объявлялся государственным. А меньшинствам в каждой республике были предоставлены культурные права.
Потом принцип признания "национальности" (этнической принадлежности) стал не так важен, на излете советского периода он отражался только в переписях населения и в не особо строгом виде - в паспортах советских граждан. А вот в 1920-х годах молодое советское государство способствовало возникновению национальных культур, развитию языков и местных элит, и все это под ярлыком "коренизации" - формы позитивной дискриминации. Предполагалось, что советская идентичность постепенно заменит национальную, которая рассматривалась как пережиток прошлого, от которого социализм должен был избавиться. Проект был осуществлен с относительным успехом, особенно среди русских, чей язык зарекомендовал себя как язык межнационального общения в СССР.
Защита зоны влияния
Наряду с Россией, Белоруссией и недолго просуществовавшей Закавказской Федеративной Советской Республикой, Украина была одним из основателей Советского государства. Экономический вес, стратегический выход к Черному морю и большое количество высокообразованных руководителей обеспечивали ей привилегированное положение в СССР. Его обратной стороной является подавление любого стремления к реальной независимости и отделению от СССР. А такие настроения были: в веками жившей под австрийцами и поляками Галиции еще в 1930-е годы сформировался украинский этнический национализм, ставший частью волны фашистских движений, пронесшейся тогда по всей Европе. С точки зрения Москвы, этот "бандеризм" представляет собой опасный полюс притяжения для Советской Украины, особенно той ее части, которая пострадала от коллективизации и голода в 1930-1933 годах. Борьба с "буржуазным национализмом" и аннексия украиноязычных территорий Польши (Галиция, Закарпатье) в 1939 и в 1944 годах были лишь переходным решением. Вместе с тем в советское время украинцы были официально признаны как самостоятельная нация. Правда, в рамках, налагаемых узами "братства" с русскими.
Тогда Советский Союз никто не называл империей, так он будет интерпретирован позже. Во время холодной войны термин "советская империя" использовался лишь небольшим числом самых антироссийских историков, например, Ричардом Пайпсом, тогдашним заведующим кафедрой истории Гарвардского университета, который был советником американского президента Рональда Рейгана и был близок к антикоммунистическим диаспорам Восточной Европы.
Навязывание "имперской" парадигмы
А вот после 1991 года эта "имперская" парадигма стала навязываться благодаря успеху писаний американского историка Тимоти Снайдера и журналистки Энн Эпплбаум. Именно они придумали переосмысление советского опыта через призму понятия "империя". В то же время в политических выступлениях подобных исследователей распространяется представление о России, запрограммированной на агрессию против своих соседей. Этот анализ, поддерживаемый, в частности, политическими силами из Центральной и Восточной Европы, призывает к возврату политики "сдерживания" Москвы времен холодной войны. Только теперь это предлагается делать путем расширения НАТО на восток, несмотря на заметное ослабление России (и отсутствие угрозы с ее стороны) с конца советского периода.
Путин – политик России, а не Советского Союза
Говорят, что у Владимира Путина уже готов план по восстановлению "советской империи". Часто упоминается текст, опубликованный им в декабре 1999 года ("Россия на заре нового тысячелетия") в день, когда он стал исполняющим обязанности президента. Преемник Бориса Ельцина ставит там задачу преодоления тенденций, связанных "политическим расколом общества" и ослаблением власти в стране. Он критикует, прежде всего, идею "революции", резких изменений, спланированных меньшинством, движимым радикальной идеологией.
Развивая эту свою консервативную мысль, Путин в тексте 1999 года выступал за национальное единство, а также за прогрессивные реформы в противовес жесткой либерализации, навязанной "извне", которая поставила бы страну на грань развала. Говоря о патриотизме, Путин уточняет: "Когда эти чувства свободны от национальной кичливости и имперских амбиций, в них нет ничего предосудительного. Это источник мужества, стойкости и силы для народа". В своем тексте он не упоминает вторую чеченскую войну, начавшуюся несколькими месяцами ранее. Это логично: его концепция "сильного государства" подразумевает защиту суверенитета и, следовательно, ожесточенную борьбу с сепаратизмом. Так что интерпретировать эту речь как начало попыток восстановить советские границы – проявление старого мышления и просто неправда.
Цель России 1990-х: ненасильственная интеграция бывших советских республик
В 1990-е годы в Москве скорее доминировала идея о том, что Россия и Украина вновь создадут объединение нового типа, наподобие российско-белорусского "союзного государства", план создания которого был обнародован в 1997 году. Примечательно, что распад СССР произошел через акт о самороспуске, подписанный лидерами трёх славянских республик: России, Белоруссии и Украины. Для последних двух независимость была не столько результатом желания покончить с советской "оккупацией", как в случае со странами Прибалтики, сколько стремлением пересмотреть свои отношения с новым крупным соседом на более справедливой основе.
8 декабря 1991 года в охотничьем домике "Вискули" в Беловежской пуще первый президент Украины Леонид Кравчук, имея в руках аргумент в 90% голосов в пользу независимости Украины в ходе референдума, организованного восемью днями ранее, основал с главами России и Белоруссии, Борисом Ельциным и Станиславом Шушкевичем, Содружество Независимых Государств (СНГ, из которого Украина выйдет в 2018 году). Однако российские лидеры и после этого подписания считали Украину частью естественной сферы влияния Москвы, по образу и подобию доктрины Монро, сформулированной Вашингтоном. Эта доктрина еще радикальнее: она считает все западное полушарие вотчиной США. А в случае с Россией мы имели дело с более скромными притязаниями державы, в данном случае региональной, на оказание влияния на определенную географическую территорию через экономическое партнерство (СНГ, затем Евразийский экономический союз) или партнерство в области безопасности (ОДКБ).
Россия в обороне
В этой игре Россия оказывается в обороне против США и Европейского Союза, которые расширяют свои военные (НАТО) и экономические структуры (соглашения об ассоциации) на восток... Таким образом, постсоветское пространство становится ареной перекрестного влияния и вмешательства. Хотя попытки отстоять свою точку зрения вооруженным путем в последние годы случались в бывшем Советском Союзе намного реже, чем в 1990-е, такой метод решения вопросов не исключен. Он является одним из вариантов, используемых новыми независимыми государствами на территории бывшего СССР. Особенно часто он используется против пророссийских сепаратистских регионов: в Молдавии (Приднестровье), в Грузии (Абхазия и Южная Осетия), а до недавнего времени и на Украине (ДНР и ЛНР).
Речь идет о политическом контроле над важными территориями. По историческим причинам, упомянутым выше, сдвиг Украины в сторону Запада представляет собой красную линию для Москвы, даже в большей степени, чем сдвиги стран Балтии и Грузии. Поляризация украинского политического ландшафта, где сталкиваются пророссийские и прозападные силы, много лет делал его питательной средой для иностранного вмешательства, которое грозило перерасти в более широкую конфронтацию, и так вышло, что переросло в 2022 году.
Саммит НАТО в Бухаресте в 2008 году стал поворотным моментом. Киев пригласили в НАТО, не указав точно дату начала переговоров о вступлении. При этом сам Киев в лице тогдашнего президента Ющенко указал в пресс-релизе, что и вправду стремится вступить в Североатлантический альянс. Правда, Париж и Берлин тогда, в 2008 году, выступили против предоставления Украине статуса официального кандидата на вступление.
На это мало обратили внимание тогда на Западе, но в России те события оценили как новое оскорбление для себя. Перед страной махали красной тряпкой, не предоставляя ей дополнительных гарантий безопасности. Стратегическая обстановка вызвала рост национализма и напряженности в верхах российского государства. Об этом свидетельствовало постоянное упоминание после 2014 года в выступлениях г-на Путина расширения НАТО к российским границам как угрозе. Напоминал Путин и об историческом единстве российского и украинского народов. "Эмансипация" Украины через НАТО и теперь воспринимается в Москве как разрыв исторических и даже этно-национальных связей, а также как посягательство на "законное" право России влиять на свое региональное окружение.
Наблюдали – научились
Столкнувшись с потерей влияния с 1991 года, Россия постоянно наблюдает за всемогущим американским противником. Вероятно, она в чем-то подражает ему, изобретая средства реагирования (когда это возможно) и защищая свою зону влияния от вторжений Запада. Распад Советского Союза стал шоком для значительной части российской военной элиты: горбачевская перестройка, подстрекаемая Вашингтоном, породила поколение идеалистов, уверенных в том, что в "новом мире" можно добиться значительных стратегических успехов, не выпустив ни одной ракеты. В 2000-е годы цинизм вырос, поскольку все увидели войны Запада, но все равно доминировала мысль о том, что современные войны ведутся преимущественно невоенными средствами.
Трудное прощание с наивностью "нового мышления"
Так называемые "косвенные" стратегии – информационные кампании, кооптация иностранных лидеров, установление дружественных режимов – теперь будут более эффективными, чем грубое применение силы. "Цветные революции" на территории бывшего СССР (Грузия, Киргизия, Украина), как и позднее "арабская весна" в Северной Африке и на Ближнем Востоке, однотипны. Для российских стратегов эти события являются продуктом целенаправленной политики США по экспорту "контролируемого хаоса", иногда являющегося предварительным шагом к военному вмешательству, как в Ираке (2003) и Ливии (2011). Российская доктрина призывает "обходить вооруженную борьбу". В России долгие годы считали, что применение силы – даже задуманное как блицкриг – использовать нужно только в крайнем случае, когда непрямые стратегии терпят неудачу.
Даже операция по быстрому установлению контроля над Крымом в 2014 году рассматривалась как успешное применение резких методов – но в рамках все того же мирного "нового мышления". Однако этот тактический успех не приблизил, а отдалил Россию от ее стратегической цели: иметь пророссийскую (или хотя бы "нейтральную") Украину на своих границах. Получив контроль над военно-морской базой в Севастополе, Россия оказалась перед лицом "похудевшего" в плане территории, но намного более непокорного и лучше вооруженного благодаря помощи Запада государства – новой Украины. Спецоперация на Украине, которой предшествовали ультиматумы в адрес США и НАТО в ноябре-декабре 2021 года – каков был замысел за этими действиями?
Скорее всего, все задумывалась как разовая акция: свержение киевского режима по образцу атакующих действий США против режима исламистов в Афганистане (2001), в крайнем случае с чуть более затянувшимся свержением правительства Саддама Хусейна в Ираке (2003). И это несмотря на неудачи, которые претерпели США в этих двух странах. Воистину США для России – противник столь же порицаемый, сколь и копируемый – порой даже в неправильных действиях. По мнению эксперта Дмитрия Минича, решение начать специальную военную операцию являлось не частью тщательно продуманного плана территориального завоевания, а скорее "не вполне удавшейся попыткой подправить неудачи российской непрямой стратегии на Украине".
Не империализм, а защита своих
Так что представить события на Украине "империалистической" интервенцией за внешним сходством с западными аналогами упускают важные различия. Конфликт на Украине меняет свой характер по мере того, как он затягивается. Перед нами разворачивается одна из тех трагедий, которые типичны для распада многонациональных образований, когда внешняя сила делает ставку на проведение мощных границ между формирующимися национальными государствами. В этих условиях нарастает стремление поддержать и выручить своих перед окончательным "разводом".
Первоначально "постсоветские войны" были ограничены периферией бывшего СССР, особенно на Кавказе. Но после двадцатилетней стабильности Россия бросила вызов территориальному статус-кво на основе советских границ: сначала в Крыму, а затем и в более широком масштабе, с заявленной целью противостоять евроатлантическому стратегическому наступлению в своей зоне влияния.
Провозгласив с сентября 2022 года свой суверенитет над четырьмя частично оказавшимися под ее контролем украинскими регионами, Москва обозначила путь для решения проблемы. Однако рассматривать этот конфликт как прелюдию к агрессии против Вильнюса, Таллина или Варшавы – это действие, противоречащее здравому смыслу: у Москвы нет ни средств, ни желания угрожать НАТО; нет у нее и стремления воссоздать "империю", которой Советский Союз, как мы показали, в классическом западном понимании никогда не был.
Чего же хочет Россия?
Для России речь идет о формировании своего "национального ядра". Из него нельзя исключить некоторые земли Украины, а также Белоруссию, находящуюся в процессе поглощения, учитывая большую зависимость режима Александра Лукашенко от Москвы. Именно в этом смысле нынешнюю фазу российско-украинского конфликта можно охарактеризовать как постимперскую или националистическую, напоминающую модель конфронтации между сербами и хорватами.
По обе стороны линии фронта украинизация и русификация зеркально отражают друг друга. Украинизация соответствует классическому процессу построения нового национального государства: прочь от "метрополии", свой отдельный народ, а также язык и центральное правительство. С 2014 года, а тем более после февраля 2022 года, в западных областях этот процесс ускорился. На Украине прекратили свое существование государственные школы с преподаванием на других языках, кроме украинского. Правительство стремится ликвидировать Украинскую Православную Церковь (УПЦ), имеющую исторические связи и евхаристическое общение с Московским Патриархатом. Цель Зеленского – заменить ее национальной автокефальной Церковью, созданной в 2018 году. Вместо советских топонимов вводятся новые названия, все слова, относящиеся к России, запрещены для обозначения общественных мест, "деруссификация" быстро подменила собой "декоммунизацию", начатую еще в 2015 году. Уничтожаются памятники военачальникам и художникам, которые когда-то считались общим достоянием России и Украины. Книги на русском языке изымаются из публичных библиотек.
А что же с "русификацией"?
В отличие от четкой и агрессивной украинизации, русификация находящихся под контролем Москвы территорий имеет более неопределенные формы. На данный момент речь идет о "паспортизации" населения, создании новой государственной бюрократии, системы образования (на русском языке) и введении рубля. Но к этому процессу применим целый ряд дискурсов: некоторые играют на стирание разницы между понятиями "русский" и "русскоязычный", требуя считать всех новых русскими, а потому "естественными" гражданами Российской Федерации. Другие полагают, что идентичность части населения регионов, перешедших под власть Кремля, – если он сохранит контроль – может остаться украинской в федеративном государстве под названием Россия, которое до сих пор определяет себя как "многоэтническое и мультикультурное". Так, Минобразования заявило о подготовке украинского учебника на основе советских стандартов, чтобы дать возможность учащимся из четырех новых регионов изучать украинский язык среди других "родных языков" (де-факто языков национальных меньшинств). При этом русский язык станет обязательным языком обучения. Эти колебания отражают двуглавый характер русского национализма, который с момента своего возникновения в середине XIX века колебался между искушением сформировать национальное государство, отвечающее интересам этнического большинства (русских), и имперским проектом, который основан на желании доминировать в этнически и культурно разнообразных пространствах и группах населения.
Образ "колониальной империи" - мираж Запада
В Киеве, а также в некоторых западных кругах превалирует иное видение. Само российское федеративное государство сравнивается с колониальной империей. Подчеркивается чрезмерная представленность этнических меньшинств в рядах армии. Напряженность в регионах, поставляющих это "пушечное мясо", находится под пристальным вниманием. В октябре 2022 года украинский парламент признал изгнанное чеченское правительство Ахмеда Закаева, объявил Чечню "территорией, временно оккупированной Россией" и осудил "геноцид чеченцев" (так в тексте, на самом деле никаких целей по уничтожению чеченского народа ни Борисом Ельциным, ни Владимиром Путиным не ставилось – прим. ИноСМИ) года. А в Европарламенте состоялся Форум свободных народов России, то есть организации, объединяющей представителей "нерусских" этнических групп, призывающих к независимости периферийных республик РФ, в частности Бурятии, Якутии и Татарстана.
По мнению аналитика Центра анализа европейской политики (CEPA), аналитического центра, базирующегося в Вашингтоне, целью политики США "должна быть деколонизация России". Вместо того, чтобы сосредотачиваться на смене режима или Владимира Путина, все страны, имеющие дело с Россией, должны иметь эту долгосрочную цель, по мнению CEPA. Иногда к этому хору присоединяются историки. Например, Александр Эткинд из Центрально-Европейского университета, который признает, что распад России "создаст огромные проблемы, касающиеся ядерного арсенала и (…) пограничных конфликтов", но все же делает вывод: "Будут ли эти войны хуже нынешнего конфликта? Скорее всего, нет".
Увы, для балканского сценария на русской почве, то есть для страны с ядерным потенциалом, это очень оптимистичный взгляд.
Авторы: Сергей Федюнин (Sergei Fediunin), Элен Ришар (Hélène Richard)
