Недавнее столкновение российских и украинских военно-морских кораблей в Керченском проливе вызвало шквал тревог. Для обсуждения кризиса НАТО была вынуждена созвать экстренную встречу с участием Украины, а Совет Безопасности ООН провел срочное заседание. Проявляя привычную тенденцию к упрощению мутного геополитического соперничества, западные чиновники и журналисты восприняли написанный на коленке рассказ о том, что инцидент является еще одним случаем вопиющей агрессии Владимира Путина и «преступного поведения» в отношении его миролюбивого демократического соседа. Как по заказу Си-эн-эн, Эм-эс-эн-би-си и другие средства массовой информации выпустили яростно антироссийские передовицы, замаскированные под новости.

В действительности инцидент в Керченском проливе связан со сложной смесью факторов. К ним относятся напряженные российско-украинские двусторонние отношения, более широкие внешнеполитические цели Киева и неустойчивая внутренняя политика Украины.

Президент Украины Петр Порошенко должен был знать, что решение о переброске через Керченский пролив трех военно-морских судов будет деструктивным. Пролив, который соединяет Черное и Азовское моря, отделяет Таманский полуостров России от полуострова Крым. Несмотря на аннексию Москвой последнего в 2014 году, Киев по-прежнему считает Крым украинской территорией, а Соединенные Штаты и их союзники решительно поддерживают эту позицию. Более того, проход через пролив является единственным морским путем между черноморскими и азовскими портами Украины. Киев, что неудивительно, рассматривает пролив как международные воды. Россия, однако, расценивает водный путь как свои территориальные воды и считает нарушением данную попытку прохода, предпринятую тремя украинскими судами.

Какими бы ни были юридические достоинства конкурирующих позиций в отношении суверенитета над Крымом и статуса Керченского пролива, реальность такова, что Россия контролирует этот полуостров и вряд ли когда-нибудь вернет его Украине, несмотря на требования Запада. Порошенко должен был знать, что попытка отправить военные корабли через узкий проход между тем, что, как настаивает Кремль, является двумя частями российской территории, несомненно, вызовет инцидент. Почему Киев рисковал (если не жадно искал — прим. автора), создавая такую конфронтацию? И почему сейчас? Есть несколько вероятных мотивов.

Киев хочет усилить давление на НАТО, и особенно США, чтобы убедить их занять более жесткую позицию в отношении Москвы. Несмотря на их официальную позицию, что Кремль должен вернуть Крым и прекратить поддержку пророссийских сепаратистов на востоке Украины, западная политика выглядит все более устаревшей и неэффективной. Некоторые европейские чиновники даже задумываются о том, что, возможно, пора пересмотреть (ослабить — прим. автора) экономические санкции, которые Запад ввел против России. Президент Трамп заявил, что Россия должна быть вновь принята в группу ведущих экономических держав «Большой семерки».

Такие разговоры потенциально угрожают интересам Украины. Создание инцидента, который напомнит западным сторонникам Киева (и остальному миру — прим. автора) об агрессивных устремлениях Москвы, делает менее вероятной любую перспективу даже ограниченного сближения между Россией и НАТО или Европейским союзом.

Украинские лидеры полны решимости развивать более тесное стратегическое сотрудничество с Соединенными Штатами. Представление о том, что администрация Трампа проводит «мягкую» политику в отношении России, а тем более политику умиротворения, всегда было преувеличенным. Инициативы Трампа на самом деле более жесткие, чем те, которые принимала администрация Барака Обамы. Особенно это касается отношений Вашингтона с Киевом. В то время как Обама последовательно отказывался поставлять оружие Украине, администрация Трампа одобрила две крупные продажи вооружений, одна из которых включала передовые противотанковые ракеты. При этом американские войска участвуют в совместных военных учениях с украинскими военными, а министр обороны Джеймс Мэттис признает, что Соединенные Штаты обучают украинские подразделения на базе в западной части Украины.

Таким образом, Порошенко имеет достаточно внешнеполитических оснований для данных действий в Керченском проливе. Он также имеет значительные политические и идеологические стимулы. Его правительство объявило официальную дату президентских выборов на Украине в 2019 году только через два дня после военно-морского столкновения; теперь они назначены на 31 марта. Сказать, что время для объявления было подозрительным, было бы преуменьшением.

Ни один кандидат на чрезвычайно переполненном поле, вероятно, не преодолеет 50-процентную отметку, необходимую для победы в первом туре. При этом недавние исследования общественного мнения показали, что Порошенко находится в удивительно плохой политической форме. Согласно данным большинства опросов, он получил бы в первом туре от 8% до 15% голосов. Лидером среди кандидатов является бывший премьер-министр Юлия Тимошенко, Порошенко — на третьем месте. Коррупционные скандалы продолжают терзать его администрацию, делая перспективы его переизбрания (или даже способности попасть во второй тур — прим. автора) весьма неопределенными.

Помимо создания эффекта «сплочения народа под знаменем страны», и повышения за счет этого статуса Порошенко, захват Россией украинских судов дал президенту основание ввести прямое военное положение в десяти регионах Восточной Украины — территориях, которые, вероятно, будут особенно враждебны его политическим перспективам. Это может также послужить основой для ужесточения и без того тревожных ограничений на свободу выражения мнений на Украине.

Этот послужной список должен беспокоить покровителей Киева на Западе. Чтобы вести войну против восточных сепаратистов, Киев с самого начала не только ввел воинскую повинность, но и арестовывал критиков этих действий. Власти посадили в тюрьму тележурналиста и блогера Руслана Коцабу, обвинив его в измене за то, что он выпустил видео, осуждающее закон о призыве. По данным «Международной амнистии», Коцаба стал первым «узником совести» на Украине со времен так называемой революции Майдана 2014 года.

Особую тревогу вызывает неопределенность применяемого законодательства (и отсутствие какого-либо осмысленного независимого рассмотрения и права на обжалование — прим. автора). Действительно, кажется, что любого, кто оспаривает мнение правительства о революции на Майдане (особенно тех, кто осмеливается упомянуть роль ультранационалистических и неофашистских элементов — прим. автора) или конфликте на востоке Украины, вероятно, заставят замолчать.

Пресс-секретарь киевского офиса «Международной амнистии» Богдан Овчарук выразил обеспокоенность многих сторонников свободы выражения мнений, когда сказал Би-би-си следующее: «Это действительно очень скользкий путь. Одно дело ограничить доступ к текстам, пропагандирующим насилие, но в целом запрет книг из-за того, что их авторы имеют взгляды, считающиеся неприемлемыми для политиков в Киеве, […] глубоко опасен». Последствия такой кампании, предупредил он, несомненно, нанесут ущерб структуре свободы.

Однако ограничительная политика киевского правительства не ослабевает. В сентябре 2015 года украинские власти издали постановление, запрещающее 34 журналистам и семи блогерам даже въезжать в страну. Комитет по защите журналистов сообщил, что новый опубликованный список является лишь частью более крупного «черного списка», который содержит имена 388 лиц и более 100 организаций, которым запрещен въезд по соображениям «национальной безопасности», и которые якобы представляют угрозу «территориальной целостности Украины».

В сентябре 2017 года «Хьюман райтс вотч» раскритиковала киевское правительство за введение еще больших ограничений для журналистов, особенно иностранных корреспондентов. Правительство Порошенко даже проталкивало законодательство, запрещающее критику прошлого Украины, включая роль ультранационалистического лидера повстанцев (и нацистского коллаборациониста — прим. автора) Степана Бандеры и его последователей во Второй мировой войне. Цензурные положения и другие ограничения СМИ могут стать еще более распространенными и необоснованными после недавнего объявления Порошенко военного положения.

Западные поклонники Украины, как правило, игнорируют такие доказательства авторитарного поведения, поскольку это не соответствует их представлению об этой стране как о просвещенном члене демократического сообщества. Реальность такова, что Украина олицетворяет то, что аналитик Си-эн-эн Фарид Закария метко назвал «нелиберальной демократией». Режим Порошенко, безусловно, не заслуживает неоспоримой западной поддержки. Киев не гнушается провокациями в угоду как внутренней повестке политического руководства, так и внешнеполитическим целям. США не имеют жизненно важных стратегических или моральных интересов во всеобъемлющей украино-российской ссоре, а тем более в последней местечковой перебранке в Керченском проливе. Здесь уместна осторожная, сдержанная позиция.

Тед Гален Карпентер — старший научный сотрудник Института Катона и внештатный автор журнала «Америкэн консерватив», автор 12 книг и более 700 статей по международным отношениям. Его последняя книга — Gullible Superpower: U.S. Support for Bogus Foreign Democratic Movements — готовится к публикации в феврале 2019 года.