В борьбе с коронавирусом Россия выглядит не лучшим образом. Вначале опасность систематически преуменьшалась, теперь же предполагается, что по количеству летальных исходов страна занимает одно из первых мест в мире (так в тексте — прим. ред.). Вот и в 1892 году царская империя оказалась неспособной справиться с эпидемией холеры.
Невежество, слухи и насилие, прежде всего в отношении медиков, сопровождают эти болезни. Обе эпидемии — каждая по-своему — показали, в каких границах может действовать государство.
Когда в 1892 году в царскую империю пришла холера, сопротивления она практически не встретила. Быстрому распространению болезни способствовали серьезные экономические проблемы, а также то, что государственные власти или вообще не реагировали, или реагировали избыточно. Отсутствие собственной земли и безработица привели к обнищанию крестьянских масс, которым приходилось наниматься в сезонные рабочие в городах и на фабриках. Ситуация усугублялась и тем, что государство боялось утратить контроль над обществом. Революционные настроения держали власти в постоянном тревожном напряжении.
Как и при прошлых вспышках, холера снова пришла из Персии. На одной из станций Транскаспийской железной дороги в середине мая 1892 года был зарегистрирован первый случай заболевания. В том же месяце вдоль этой железнодорожной линии отмечались заражения в Самарканде и Узун-Аде, портовом городе на Каспийском море. В конце мая местные власти проинформировали министерство внутренних дел. Но Ашхабад, столица Закаспийской области (сегодня Туркменистан), был далеко, поэтому в Санкт-Петербурге решили не торопиться с выводами.
Нерешительность и беспощадность
Когда 3 июня были, наконец, введены противохолерные меры, в том числе изоляция инфицированных, блокада транспортных путей и увеличение пограничного персонала, бег наперегонки с болезнью на суше и на море был уже проигран. 6 июня сообщили о первом случае по другую сторону Каспийского моря — в Баку. Если вначале торговля способствовала распространению болезни, то вскоре его подхлестнуло и бегство людей из затронутых болезнью областей. Множество людей пытались попасть на суда, идущие в устье Волги, чтобы оттуда добраться в считающиеся безопасными регионы империи.
Но это удалось сделать далеко не всем: например, в Баку поденщики, которые работали на нефтяных полях и среди которых уже свирепствовала холера, неделями осаждали резиденцию генерал-губернатора, тщетно требуя вывести их судами. В этой ситуации проявились страхи властей. В сотрясаемой кризисами империи большое значение придавалось символам власти. Уступить требованиям народных масс означало проявить слабость. По той же причине многие провинциальные губернаторы не вызывали войска. Они опасались, что общественное мнение может расценить их действия как слабость.
Так во время кризиса выработался политический стиль, представлявший собой деструктивную смесь из нерешительности и беспощадности.
В то время как голод и возмущение населения нарастали, холера 17 июня достигла самого большого города дельты Волги — Астрахани, откуда беспрепятственно стала подниматься вверх по течению реки и через Саратов, Казань и Нижний Новгород в конце июля добралась до Санкт-Петербурга.
Ненависть к медицине
Все лето холера свирепствовала в России, сопровождаемая актами насилия и бунтами. Причем насилие, как правило, было направлено против стражей порядка и медиков. В Астрахани врачи и санитары подвергались избиениям, а местную больницу подожгли. Некоторое время спустя запылала и больница в Саратове. Все, что выглядело как медикаменты, уничтожалось, за этим следовало «освобождение» пациентов. Несмотря на то, что за несколько лет до этого в России состоялись первые конгрессы бактериологов, к моменту возникновения эпидемии холеры их экспертизы еще не оказывали влияния на политику. И вообще, знание того, что холера вызывается бактериями, не помогало лечить болезнь.
Это напоминает ошибочные решения властей в 1892 году, которые распорядились транспортировать больных на повозках в черных ящиках с надписью «Холера». Вид этих «мусоровозов» только подогрел беспорядки в Саратове.
Борьба с фейками
Как тогда, так и сегодня отрицательная реакция некоторых людей и насилие подпитывается недостаточной или ложной информацией о болезни. Если сегодня вводящие в заблуждение сообщения распространяются через социальные сети или мессенджеры, то в прошлом слухи распускали торговцы и проезжие. Слухи, эти фейковые новости прошлых столетий, были важнейшим источником информации в стране, где пресса была доступна только образованным слоям, а мобильность населения ограничивалась.
Главным слухом во время эпидемии холеры было то, что болезнь якобы полностью выдумана. Этот слух получил широкое распространение среди сезонных рабочих и торговцев. Вот и сегодня обе эти группы опасаются за свои доходы, по которым сильно ударили карантинные меры и блокады торговых путей. К этому добавляется страх перед дополнительными расходами из-за запретов или принуждения к выплатам.
В сегодняшней России отношение к фейковым новостям носит опасный характер. Пока коронавирус был далеко, финансируемые государством телерадиокомпании и интернет-порталы иногда целенаправленно распространяли фейки о вирусе в Европе. Но с тех пор как пандемия затронула в значительной степени и саму Россию, их усилия направлены на выявление фейков в собственной стране.
Так как по российскому законодательству «публичное распространение заведомо ложной информации» уголовно наказуемо, то с подобными случаями разбираются суды. Прослеживается связь с традициями царской империи, где «распространение ложных слухов» также строго наказывалось. С другой стороны, уже в 1892 году правосудие помогало заниматься проблемами эпидемии, хотя и не могло ее остановить.
О власти государства
В российских средствах массовой информации президент Путин стоит надо всем. На этом фоне стало особенно заметным исчезновение президента в последние недели. Борьбу с кризисом переложили преимущественно на местных губернаторов и мэров городов. А так как те должны проявлять себя теперь как кризисные менеджеры, популярность некоторых из них возросла. Московского мэра Собянина, ставшего менеджером по борьбе с пандемией, как бы задвинули на второй план: это связано и с тем, что Кремль настораживает его быстро растущая популярность.
Об этом свидетельствуют и холерные слухи. В Киевской губернии, например, говорили, что польские помещики придумали холеру, потому что царь захотел раздать их землю крестьянам-беднякам. То есть речь шла не о здоровье, для многих главная опасность была экономической. В эпоху слухов и медицинского невежества народные массы было трудно впечатлить успешным кризисным менеджментом.
Беспорядки 1892 года были не реакцией на саму холеру, а, напротив, ответом на казавшиеся чрезмерными меры властей, как показывает Штефан Визе (Stefan Wiese) в своей книге «Погромы в царской империи» (2014). Там, где государство бездействовало, восстаний не было, а болезнь через несколько месяцев утихла сама.
Но сегодня информационный поток и ожидания людей другие. В кризис ценятся участие государства и энергичные меры. Если холера указала, в каких границах может действовать сильное государство, то коронавирус требует его рентабельности.
