Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Насколько успешной оказалась шведская стратегия борьбы с пандемией? На протяжении двух лет шведы не вводили локдаун и не закрывали школы, пишет Polityka. Решения принимались экспертами, которые решили не ограничивать общество. Похоже, что шведам помог их патриотизм и убежденность в том, что их система лучшая в мире, считает автор статьи.
Катажина Тубилевич (Katarzyna Tubylewicz)
В Швеции отменили уже все ограничения, связанные с пандемией. Впрочем, их было не так много, а большая часть носила необязательный характер. В кинотеатрах не проверяют COVID-сертификаты, работают ночные клубы, отменены рекомендации по переводу сотрудников на удаленный режим работы. В социальных сетях ходит шутка, что шведы могут больше не соблюдать дистанцию в два метра, а вернуться к более привычным пяти.
Швецию опередила Дания, которая отменила ограничения в начале февраля, вслед за ней то же самое сделали Норвегия и Финляндия. Это, пожалуй, единственный за всю пандемию момент, когда шаги cкандинавских стран совпали. Ранее регион действовал примерно так, как весь мир, и только Швеция выступала в роли вызывающей изумление (и любопытство) белой вороны. Она была, как пишут шведские публицисты, "страной наоборот".
Без локдауна
На протяжении всей пандемии Швеция ни разу не вводила локдаун, не закрывала начальные школы и не предписывала гражданам носить маски, хотя во время третьей волны появилась рекомендация закрывать нос и рот в общественном транспорте. В течение долгого времени шведы не рекомендовали помещать в карантин лиц, которые контактировали с заразившимися коронавирусом, даже если речь шла о членах одного домохозяйства.
Управлением пандемией занимались не политики, а эксперты, что было особенно заметно во время первой волны: если представители правительства и появлялись на ежедневных пресс-конференциях об эпидемиологической ситуации, то оставались в тени. Об обстановке рассказывали специалисты, они же и принимали решения по поводу дальнейших шагов. "Лицом" шведской стратегии борьбы с пандемией стал главный эпидемиолог страны Андерс Тегнелл (Anders Tegnell), который выступал перед общественностью вместе со своим начальником из Агентства общественного здравоохранения.
Мировые СМИ зачастую изображали его лишенным эмпатии ученым, бессердечным экспериментатором и человеком, который решил пожертвовать самыми слабыми членами общества ради достижения коллективного иммунитета. Такой тезис постоянно мелькал в текстах о Швеции, хотя она отказалась от этой идеи уже в первые месяцы борьбы с вирусом. От чего она не отказалась, так это от мысли, что пандемию следует пережить, не впадая в панику и не "закрывая" общество.
Это выглядело провокационным. Мировая пресса предвещала стратегии Тегнелла крах и писала, что он перестал пользоваться в народе уважением. Однако во время первых двух волн пандемии он пользовался настолько большой поддержкой, что это уже напоминало культ. Появлялись даже сообщения о людях, которые делали татуировки с его портретом, хотя это не значит, что не звучали и голоса критики.
Одно из главных заблуждений, касающихся шведской стратегии, заключается в том, что ее считали делом рук одного человека. Тегнелл, конечно, задавал ее рамки в первую очередь, но одна из характерных особенностей шведского стиля управления состоит в поиске для каждой идеи широкой поддержки. Шведскими городами управляют не бургомистры, а советы, состоящие из большого числа членов, шведские предприятия, в свою очередь, славятся бесконечными собраниями.
Так что и решения в рамках стратегии борьбы с пандемией тоже принимали не отдельные, пусть даже влиятельные люди. Более того, Швеция была одной из немногих стран, где общество максимально поддерживало избранный государством курс. Согласно данным опроса, проведенного в 2020 году Исследовательским центром Пью, шведы меньше всех в Европе критиковали методы борьбы своей страны с пандемией.
Пространство свободы
Тегнелл часто подчеркивал, что на формирование его взглядов и позиции по пандемии повлияла работа для "Врачей без границ" во время эпидемии вируса Эбола в Конго в 1995 году. "Тогда в Западной Африке больше людей умерло от других болезней из-за ограниченного доступа к системе здравоохранения", — вспоминал он. Шведская стратегия строилась на идее, что борьба с коронавирусом должна вестись с учетом комплексной картины. Швеция не стала закрывать начальные школы, решив, что это может навредить детям из сложных или малообеспеченных семей. Кроме того, власти опасались, что, если закрыть школы и детские сады, на работу не смогут выйти родители, выполняющие ключевые для преодоления пандемии задачи. Была и одна локальная особенность: подчеркивалось, что шведское право просто не дает возможности ввести радикальные ограничения. Временные нормы, расширяющие возможности правительства, появились только в январе 2021 года. Эксперты из Агентства здравоохранения часто повторяли, что пандемия продлиться долго, поэтому нужно вводить не жесткие меры, а такие, которые можно применять на протяжении длительного периода.
Шведы так и сделали. В других странах за очередными волнами следовала отмена ограничений, а в Швеции рекомендации и немногочисленные меры, как лимит на количество участников массовых мероприятий или клиентов за столиками заведений общепита, действовали без перерывов. Население следовало рекомендациям. Более 84% жителей Швеции получили уже две или три дозы вакцины, все, кто мог, работал в удаленном режиме. Когда их попросили не покидать места проживания на Пасху, они послушно остались дома. Одновременно Швеция оставалась настоящим пространством свободы. Это особенно чувствовалось во время первой волны пандемии, когда вся Европа сидела в изоляции, а в шведских городах продолжалась обычная жизнь, работали рестораны и магазины, а многие люди ходили без масок.
За границей на это реагировали критикой. "Гардиан" опубликовал несколько статей, в которых Швеция изображалась страной хладнокровных варваров, поставивших собственное удобство и интересы экономики выше человеческих жизней. "Швеция производит сейчас сюрреалистическое впечатление", — писал Дерек Робертсон (Derek Robertson), рассказывая о набитых битком магазинах и тренажерных залах. Вставал вопрос, почему страна, славящаяся своей одержимостью идеей безопасности, превратилась вдруг в страну свободолюбивых смельчаков без масок. Самый простой ответ звучит так: Швеция прагматична, там ценят умеренность, консенсус и общественную солидарность, а одновременно безоговорочно отстаивают индивидуализм и право человека на самостоятельность.
Шведская стратегия борьбы с пандемией служит этому прекрасной иллюстрацией. В десятимиллионной Швеции от Covid-19 умерли 17 тысяч человек. В Польше, где было гораздо больше ограничений и вводился долгий локдаун, 111 тысяч на 38 миллионов жителей. В Великобритании, где действовали жесткие меры, 161 тысяча на 67 миллионов. Швеция на их фоне выглядит лучше, хотя там было гораздо больше жертв, чем в соседних Норвегии и Дании, обратившихся вначале к методу локдаунов.
Здоровый патриотизм
Многие шведы гордятся тем, что их страна справилась с пандемией, но остается и место для дискуссий. Большой резонанс получила, например, книга "Ты горд, ты свободен" журналистки и политолога Гины Густафссон (Giny Gustavsson). Она утверждает, что во время пандемии нашел проявление шведский патриотизм, о котором шведы предпочитают обычно не говорить. Швеция открещивается от национализма, а само понятие "патриотизм" имеет в шведском языке негативную коннотацию по меньшей мере с XIX века, когда поэт Густав Фрёдинг писал о "патриидиотизме".
Густафссон полагает, что корни уверенности в правильности нестандартной шведской стратегии крылись в старательно скрываемом чувстве собственного превосходства. "Все остальные страны поступают неверно", — повторял наставник Тегнелла профессор Юхан Гизеке (Johan Giesecke). "Мир обезумел", — говорил сам Тегнелл. А соотечественники им поддакивали, поскольку эти слова подтверждали их убежденность в исключительности шведской демократии. Стратегия преодоления пандемии и ее представители стали "символами шведской национальной идентичности".
Густафссон обращает внимание еще на одну деталь: во время пандемии в статьях и высказываниях (в том числе представителей экспертного сообщества) звучала мысль, что от коронавируса умерло больше иммигрантов, чем коренных шведов, поскольку первые живут большими семьями и общаются с другими иностранцами. В свою очередь, причиной высокой смертности в домах престарелых называлось то, что там работали приезжие, не выполнявшие (в том числе из-за плохого владения шведским) противоэпидемиологические рекомендации. Что это, как не скрытый национализм?
Между тем шведы считают, что настолько прогрессивной стране, как их собственная, понятие национализма чуждо по определению. В связи с этим один из рецензентов книги, Хокан Линдгрен (Håkan Lindgren), написал: "Если бы Швеция была человеком, пропасть между ее представлением о самой себе и ее действиями была бы настолько велика, что ей понадобилась бы профессиональная помощь".
Швеция, однако, не предается самолюбованию. Вышло несколько критических книг на тему пандемии, вскоре появится очередной доклад так называемой Комиссии по коронавирусу — созванной правительством группы независимых экспертов. В предыдущих докладах она в первую очередь критиковала Агентство здравоохранения за медлительность в принятии решений на первом этапе пандемии. Оно, в частности, разрешило шведам, возвращавшимся в феврале 2020 года с горнолыжных курортов Италии и Австрии, выходить на работу, а не отправляло их на карантин. Комиссия обратила внимание, что высокой смертности в домах престарелых можно было избежать. Причина проблем крылась в недостаточном финансировании этих учреждений: недоставало оборудования, хорошей организации, обученного персонала. Следует подчеркнуть, что независимая комиссия ведет работу по поручению правительства: политики и государственные ведомства добровольно соглашаются стать объектом критического анализа, чтобы улучшить систему.
"Что шведы узнали о себе во время пандемии?", — спросила я известного польско-шведского репортера Мачея Зарембу-Белявского (Maciej Zaremba-Bielawski). "Они увидели, что власть может относиться к ним, как к взрослым людям, и что так даже лучше", — смеется он. А что было в шведской стратегии удивительным? "Именно это, я не думал, что правительство отважится до такой степени довериться гражданам", — отвечает он.
