Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Глава концерна Eon Леонхард Бирнбаум разъяснил, почему Германия не может ввести эмбарго на российскую энергию. Такой шаг ударил бы по всей Европе. Ведь от наших нефти, газа, угля зависят и другие страны ЕС — в первую очередь Польша, Словакия, Чехия. Такой "удар по России" в первую очередь "разорвал бы сам ЕС".
Руководитель крупнейшего энергетического концерна ФРГ видит в отказе от российского газа большой риск. Но и возврат к атомной энергии он отвергает.
В течение нескольких дней перед Пасхой глава энергетического концерна Eon Леонхард Бирнбаум объехал предприятия компании в Польше, Словакии и Румынии. Особое внимание он уделил проектам, которые его сотрудники на местах организовали для приема беженцев после начала войны на Украине. Поэтому наше интервью состоялось в дистанционном формате. В совершенно несвойственной ему манере Бирнбаум, инженер-химик по профессии, предстал перед камерой не в костюме и рубашке с галстуком, а в красном комбинезоне и рабочей обуви. Это обусловлено требованиями безопасности, действующими на румынском дочернем предприятии концерна Eon, компании Delgaz. Эту компанию Бирнбаум собирался посетить после нашей беседы. "Ведь все-таки есть разница, когда ты находишься совсем рядом, в десяти километрах от украинской границы, и когда ты смотришь на [украинский конфликт] с расстояния в 1000 километров", — объясняет мне этот 55-летний менеджер, явно потрясенный этим самым конфликтом.
Тем не менее, Леонхард Бирнбаум продолжает выступать против эмбарго на поставки российского газа. И не только из-за его последствий для Германии. "Если мы считаем, что можем обеспечить снабжение Германии, не заботясь о том, чтобы общими усилиями обеспечить другие страны, это разорвет ЕС", — сказал шеф Eon.
По его словам, многочисленные исследования, посвященные возможным последствиям газового бойкота, сосредоточились только на вопросе о последствиях для Германии. Между тем "Словакия полностью зависит от российского газа, а такие страны как Чехия и Австрия, получают большую часть своего газа из России". По мнению Бирнбаума, эту тему нельзя рассматривать только с точки зрения интересов одной страны, ведь речь идет об общеевропейском дефиците газа.
Поэтому необходимо разработать чрезвычайные планы, согласованные со всеми членами ЕС. Кроме того, Бирнбаум предрек повышение цен для клиентов, получающих электроэнергию. Как он сказал, переход с трубопроводного газа на СПГ (сжиженный природный газ) поднимет цены на голубое топливо, а электроэнергия, получаемая на угольных электростанциях, станет дороже из-за налогов на СО2. "В данный момент мы готовимся работать на более высоком уровне расходов, а повышение цен отразится и на наших клиентах.
Перед вами полный текст интервью:
— Господин Бирнбаум, вы только что побывали в Румынии, недалеко от украинской границы. Что вы там делали?
— Я посетил предприятия концерна Eon, которые с началом войны активно помогают украинским беженцам. Я побывал в Польше, Словакии и Румынии, чтобы поговорить с людьми на местах. Ведь все-таки есть разница: быть рядом или за 1000 километров от вовлеченной в боевые действия страны.
— Российский президент Владимир Путин в четверг пригрозил, что может легко перенаправить поставки энергоносителей в другие страны. Насколько надежно наше энергоснабжение в эти дни?
— Не в достаточной мере. За последние недели мы поняли, какие проблемы таит в себе стратегическая зависимость. На горьком опыте мы убедились, что все мы в Европе (и в особенности в Германии) недостаточно внимания уделяли безопасности энергоснабжения.
— Эмбарго на каменный уголь уже введено, обсуждается эмбарго на нефть и газ. А нельзя ли ввиду эскалации войны просто взять — и немедленно отказаться от российского газа?
— Я считаю, что это было бы неверным шагом. Говорю так, потому что только что вернулся из поездки по Европе. Ведь такой шаг больно ударит не только по Германии, огромные проблемы возникнут во всей Европе. Например, Словакия полностью зависит от российского газа, а такие страны, как Чехия и Австрия, большую часть своего газа получают из России. Во многих других странах ЕС на российский газ приходится как минимум значительная доля поставок. Если мы считаем, что можем обеспечить снабжение Германии, не заботясь общими усилиями о других странах, то такой наш эгоистический подход просто разорвет ЕС. Нам нельзя рассматривать поставки энергии из России как чисто национальный вопрос.
— У экономистов нет единого мнения о последствиях газового бойкота. Одни говорит, что это замедлит экономический рост на 5% и более, другие считают, что не более чем на 2% ...
— Некоторые исходят из того, что промышленность может сократить потребление газа на 20-30% без особого ущерба для себя. Возможно, так оно и есть, но я бы хотел в этом удостовериться. А пока мы не знаем точно последствия такого шага, нельзя отказом от российских энергоносителей брать на себя такой риск — подвести Европу к тяжелому экономическому кризису. Исследования, авторы которых без особых обоснований утверждают, что все трудности преодолимы, не должны служить обоснованием для решений ответственных лиц. Ведь именно эти лица понесут всю полноту ответственности, если что-то случится. Поэтому я по-прежнему считаю, что федеральное правительство поступает правильно и ответственно, отказываясь вводить эмбарго на газ.
— Но даже если ЕС будет и дальше выступать против газового бойкота, приказ завернуть кран может поступить и из Москвы. Как Eon готовится к такому сценарию?
— В каждой отдельной стране мы вместе с соответствующими ведомствами готовимся и к такому развитию событий. Но чрезвычайные планы европейских стран должны быть согласованы друг с другом. Все наши чрезвычайные планы носят национальный характер, но мы говорим об общеевропейском дефиците газа. Здесь предстоит сделать еще очень многое.
— Вы готовите к отключению и ваших оптовых клиентов. Насколько велик страх в этих компаниях?
— Пока я еще могу сказать, что велик не страх, велика неуверенность. Ведь компании вообще не знают, что будет, сколько еще времени продлится эта ситуация и кого это коснется конкретно. А если нет уверенности хоть на два шага вперед, то это, конечно, проблема. Поэтому тут нам необходимо быстро прояснить ситуацию.
— Что будет означать прямой газовый бойкот для ваших частных клиентов? Многие граждане страны боятся, что следующей зимой у них отключат отопление.
Согласно действующему законодательству частные домохозяйства подлежат отключению в самую последнюю очередь.
— С началом войны энергетические концерны находятся под сильнейшим давлением. Shell, BP и многие другие ушли из России. Компания Eon пятнадцатью процентами (15%) акций участвует в газопроводе "Северный поток — 1". Вы до сих пор за него держитесь. Почему?
— Мы держимся за него изо всех сил. По этому газопроводу в данный момент поступает основная масса газа, потребляемого в Европе и в Германии. Кто выиграет от того, что мы откажемся от своих прав на трубу? Это приведет только к тому, что российский мажоритарный акционер сможет единолично распоряжаться газопроводом. Пользы от этого не будет никому.
— Ранее Eon после отделения от Uniper продвигал строительство и "Северного потока — 2". Ваш предшественник Йоханнес Тайссен (Johannes Teyssen) часто позировал перед камерами вместе с Меркель и Путиным. Разве тем самым Eon, так же как Uniper и многие другие, не способствовал тому, что Германия попала в зависимость от России?
— Мы находимся сейчас в такой зависимости от России именно по той причине, что Германия в свое время лишила себя каких-либо альтернативных вариантов. Это не было действием только одной стороны. Мы начали импортировать газ из Советского Союза в 1970-е годы, во время холодной войны. Сегодня мы спрашиваем себя, как это могло произойти, осуждаем себя за те решения. Но мы сейчас так на их счет огорчаемся именно потому, что у нас тогда, в начале строительства, было много альтернативных вариантов. Нас тогда шантажировать было нельзя, потому мы и осуждаем себя тогдашних. Но от всех этих альтернатив постепенно отказались.
— Какие альтернативы вы имеете в виду?
— Десять лет назад Европейский союз не хотел вкладывать ни евро в альтернативные газопроводные проекты. Тот, кто захотел бы тогда построить терминал для приема сжиженного газа, скорее всего не получил бы разрешения и уж тем более финансирования.
— Сейчас все срочно готовятся к тому, чтобы сделать себя независимыми от российского газа. С этой целью федеральное правительство подумывает о том, чтобы пока не отключать угольные электростанции от сети, создать больше терминалов для СПГ, а также парков с ветряными и солнечными установками. Этого будет достаточно?
— Нам понадобится все, что мы можем получить. Мы должны будем также разработать программы по экономии энергии. Легко и одним махом освободиться от зависимости не получится. Нам нужна комбинация многих вещей, и это потребует также принятия многих неприятных решений, как, например, решения продлить работу угольных электростанций.
— А как быть с атомной энергией? До сих пор вы выступали против продления эксплуатации атомной электростанции Isar—2. А вот премьер-министр Баварии Маркус Зёдер не хочет её останавливать. Франция и Великобритания даже собираются строить новые АЭС.
— Мы самым серьезным образом обсуждали это с федеральным правительством, и да, с технической точки зрения это возможно. Но потенциальный выход электроэнергии в конечном итоге будет небольшим. У атомной энергетики в Германии нет будущего.
— А когда же, с вашей точки зрения, Германия сможет стать, наконец, независимой от импорта российских энергоносителей?
— Через три года. Если получится быстрее, то хорошо. Но в любом случае это не вопрос трех месяцев.
— Тем временем цены на электроэнергию для потребителей продолжают расти. Eon также объявила о повышении цен для своих клиентов. Насколько еще подорожает электричество, в том числе с учетом энергетического перехода?
— С учетом энергетического перехода есть надежда на то, что электроэнергия однажды подешевеет благодаря тому, что станет больше солнечных и ветряных установок. Но в краткосрочной перспективе такого облегчения не предвидится. Мы поднимаемся на более высокий уровень расходов. Переход с трубопроводного газа на СПГ удорожает газ, уголь станет дороже прежде всего из-за налога на СО2, а цены устанавливают или угольные, или газовые электростанции. И, как бы горько это ни было, но рост цен нам приходится переносить и на наших клиентов.
— Как долго клиенты будут с этим справляться, если учесть, что это одновременно разгоняет инфляционный рост цен и на многие другие товары?
— Это — война, и от нее становится хуже всем. Прежде всего, конечно, украинцам, но также русским и европейцам. От этой ситуации не выигрывает никто.
— Франция фиксирует цены на энергию, чтобы частично снять нагрузку с граждан. Возможна ли такая модель в Германии?
— Франция зафиксировала цены через свою государственную энергетическую компанию, а затем вновь вложила деньги в этот же концерн. Фиксировать цены — это не решение. Если пекарь должен продавать свои булки на фиксированной цене, но при этом цены на муку вырастут в десять раз, то уже послезавтра вы булки купить не сможете, потому что пекарь разорится. Такая же ситуация и у нас энергетических компаний. Потребительские цены нельзя просто так взять и зафиксировать. Суммы, о которых идет речь, мы как снабженцы просто не потянем.
— Как вы оцениваете работу нового федерального правительства и в особенности министра экономики Роберта Хабека, который в последнее время предпринял некоторые шаги, которые еще пару месяцев назад было трудно себе вообразить?
— С моей точки зрения, федеральное правительство действует обдуманно и осторожно. В энергетике в это трудное кризисное время был предпринято немало правильных шагов.
— В том числе и пакет помощи энергетическим концернам. Компании VNG, Uniper и Leag уже были вынуждены взять вспомогательные кредиты. Этого будет достаточно?
— Это важно, чтобы не вызвать цепную реакцию, которая может возникнуть и в том случае, если компании войдут в кризис без долгов. Будет ли достаточно нынешних кредитов, посмотрим. Во всяком случае, было разумно подготовиться к такой ситуации.
— Господин Хабек представил также свой пасхальный пакет с целью способствовать ускорению энергетического поворота. Из отрасли возобновляемой энергетики раздалась довольно жесткая критика, потому что там ожидали большего.
— Направление взято правильное, но и критика вполне справедливая. Мы хотим поворота в системе отопления, мы хотим электромобильности и большего количества возобновляемых источников энергии. Для этого необходимо усилить сеть. Сеть — в особенности распределительная система — это хребет энергетического поворота. Но пока эта тема отодвинута на 2023 год. Если мы будем развивать возобновляемые источники, но у нас не будет соответствующей инфраструктуры, то пользы от этого будет мало. Поэтому тут с моей точки зрения делается явно недостаточно. Этого определенно не хватит.
— Господин Бирнбаум, благодарим вас за беседу.
Катрин Вич (Kathrin Witsch)
