Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Если Германия не захочет использовать "Северный поток – 2", ей придется столкнуться с последствиями, цитирует ABC заявление Герхарда Шрёдера, сделанное немецким журналистам. По его словам, их ощутят все, кто использует газ.
Николаус Бломе (Nikolaus Blome), Грегор Петер Шмитц (Gregor Peter Schmitz)
Шрёдер встретил нас в отличном расположении духа. Он беспокоился только о том, что предложить нам на ужин. Может, сашими? В конце концов оказалось, что любимый ресторан Шрёдера закрыт, но пицца тоже неплохой вариант. Служба безопасности сделала заказ.
В мае немецкое правительство лишило Шрёдера некоторых привилегий, полагающихся ему как бывшему канцлеру, — финансирования офиса, на который в прошлом году ушло 419 тысяч евро. Шрёдер направил иск против этого решения. Социал-демократическая партия (СДПГ) также хотела исключить его из своих рядов. Однако пока он покинул только пост председателя совета директоров российской нефтяной компании "Роснефть", на котором официально получал 600 тысяч евро в год. Шрёдер также отказался от аналогичной должности в российской газовой компании "Газпром", но всё ещё остаётся членом совета директоров Nord Stream AG.
Для всех гостей у бывшего канцлера заготовлен подарок: кружка с его собственным изображением. У него их целая куча в подвале. Шрёдер говорит, что его жена выкупила все экземпляры, когда СДПГ изъяла их из продажи. Улыбаясь политик признает, что несмотря ни на что, продолжит голосовать за СДПГ всю свою оставшуюся жизнь.
Вопрос: Недавно вы были в Москве. Когда журналист увидел вас, вы сказали ему, что приехали отдохнуть. Это правда?
Шрёдер: По тону даже журналисту должно быть понятно, что это шутка. В Москве я занимался вопросами энергетической политики.
— В качестве председателя собрания акционеров "Северного потока"?
— На самом деле санкции не касаются газопровода "Северный поток — 1". Наша компания никак не связана с полемикой вокруг турбин и поставок газа в Германию. Мы всего лишь поставщик услуг "Газпрома". Но несмотря на это, мне лично хотелось узнать, как обстоят дела. В общем, речь идёт именно о турбинах Siemens для транспортировки газа по трубам. И их нужно периодически проверять. Проверки турбины, которая наделала столько шума, проводились в Канаде. Siemens уже увёз её на завод в Мюльхайме-на-Руре. Не понимаю, почему она в Германии, а не в России.
— Не могли бы вы поподробнее объяснить, что там с турбинами…
— С удовольствием. Чтобы газопровод работал на полную мощность, необходимо пять турбин. Одна из них всегда должна быть в запасе на случай непредвиденных обстоятельств. Вторая турбина находится в Мюльхайме-на-Руре. Третья вышла из строя, и её нужно починить. Четвёртую нужно было остановить для плановой проверки. Пятая турбина работает и перекачивает 30 миллионов кубометров газа в день. Именно по этим причинам по газопроводу сейчас транспортируется только 20% обычного объёма. Если бы вторую турбину можно было использовать, то объём был бы 60 миллионов. Думаю, что ответственность лежит на Siemens.
— Боюсь, что о технических аспектах нам рассказывали по-другому. Многие думают, что российский президент перекрыл кран, чтобы оказать давление на Германию.
— Я, естественно, поднимал эту тему во время визита в Москву. Мне чётко сказали: со стороны Кремля не было никакого указания сократить поток газа. Перед нами проблема чисто технического и бюрократического характера, за которую несут ответственность обе стороны, как бы одна из них ни винила другую.
— С кем вы говорили в Москве?
— С руководителем энергетического сектора страны.
— Из-за него Германия может оказаться в очень сложной ситуации…
— Мы должны осознавать, с чем нам скоро придётся столкнуться в Германии. Потому что дело не только в том, что мы будем меньше принимать душ, как говорит министр экономики. Любой разумный человек пытается сэкономить газ. И я тоже. Кстати, я свой газ получаю не напрямую от Кремля. И плачу за него ту же цену, что и все.
— Как думаете, что могло бы сделать немецкое правительство?
— Самым простым решением было бы запустить газопровод "Северный поток — 2". Его уже закончили, и он готов к работе. Если всё станет по-настоящему плохо, у нас будет этот газопровод, а с двумя "Северными потоками" ни у немецкой промышленности, ни у домохозяйств не будет проблем с поставками.
— Правительство категорически исключило возможность запуска "Северного потока — 2" после начала российской операции на Украине.
— Если оно не хочет использовать "Северный поток — 2", то ему придётся столкнуться с последствиями. И они будут серьёзными здесь, в Германии. Их ощутят все, кто использует газ дома.
— Из-за роста счетов?
— Да. Всем, кто бережёт каждый цент, придётся очень несладко. И немцы зададутся вопросом: почему мы отказывается от "Северного потока — 2"? Есть очень чёткий экономический принцип: когда сокращается предложение, цены растут.
— Попахивает шантажом, вам не кажется? Ситуация тревожная. Некоторые прогнозируют народные протесты из-за нехватки газа.
— Какие там народные протесты? Не говорите глупостей! Немцы не такие. Но да, мы могли бы перейти в другую плоскость борьбы за распределение богатств. Если до этого дойдёт, я бы не хотел оказаться на месте ответственных за сложившуюся ситуацию.
— Европейская комиссия предложила другим странам ЕС уменьшить потребление газа, чтобы помочь Германии.
— В конечном итоге многие говорят то же самое, что мы говорили южным странам во время кризиса евро: вы жили не по средствам. Когда я был канцлером, Германия зависела от российского газа только на 35%. Под конец эры Меркель, наша зависимость намного возросла.
— Поэтому на Германии лежит особая ответственность за усилия, направленные на прекращение конфликта?
— Конечно, на Германии лежит особая ответственность, как и на Франции. Мне кажется, что пока делается недостаточно. Потому что, если что-то и понятно, так это то, что надо говорить. Не хочу отнимать работу у переговорщиков в правительстве, но почему это я должен отказываться от разговоров, которые по закону допустимы и не создают проблем ни мне, ни моей семье?
— Этим вы хотите сказать, что в Москве вновь встретились с Владимиром Путиным?
— Да.
— И к какому выводу вы пришли?
— Хорошая новость в том, что Кремль хочет урегулировать конфликт путём переговоров. Этот подход уже применили на практике. Например, в марте в Стамбуле прошли переговоры. Турецкое посредничество оказалось очень полезным.
— Путин мог бы положить конец конфликту, когда захочет.
— По моему мнению, российское правительство совершило ошибку. Я говорил об этом публично и с глазу на глаз. Но это не значит, что я должен постоянно строить из себя возмущённого, пусть этим занимаются другие.
— Ошибку? Это ещё можно по-другому назвать…
— Можно, только зачем? Если проанализировать действительно важные проблемы, то решение есть. Во-первых, Крым. Говорить о том, что президент Зеленский сможет получить Крым военным путём, — бред. За исключением татарского меньшинства, регион — российский. Советский лидер Никита Хрущёв решил передать его Украине, которая тогда была частью СССР. И сделал он это, потому что думал, что СССР проживет столько же, сколько католическая церковь, что, к счастью, оказалось не так. Этот вопрос мог бы решиться со временем, может не за 99 лет, как в случае с Гонконгом, а до следующего поколения.
— А во-вторых?
— Принадлежность Украины к НАТО. Кто помешал ей войти в альянс на саммите в 2008 году? Ангела Меркель и министр иностранных дел. Это было умное решение. Сам Зеленский говорил, что есть альтернативы членству в НАТО, например, вооружённый нейтралитет, как в Австрии. С Донбассом всё гораздо сложнее. По Минским соглашениям, Донбасс должен оставаться частью Украины, но в тоже время Киев должен признавать расширенные права русского меньшинства. Украинцы не выполнили условий, они даже убрали билингвизм в регионе. Нужно будет искать решение по модели швейцарского кантона.
— Сомневаюсь, что Путин действительно хочет мира.
— То, что я вам сейчас изложил, осуществимо. Но это зависит не от одного конкретного человека, какими бы возможностями он ни обладал, чтобы поделиться некоторыми идеями с участниками процесса. Поэтому мне кажется, что попытки посредничества со стороны турецкого президента — очень хороший знак. Но без согласия Вашингтона мы никуда не сдвинемся.
— Путин согласился бы вернуться к "линии соприкосновения", которая была до начала конфликта?
— Посмотрим. Вопрос в другом: есть ли реальное желание разрешить конфликт? Если да, то обе стороны должны пойти на уступки.
— Обсуждать мир, перешагнув через украинцев? Это, конечно, понравилось бы Путину. Он, наконец, мог бы опять взаимодействовать с Вашингтоном один на один.
— Без участия украинцев нельзя продвинуться, это очевидно. Но ясно одно: без американской поддержки урегулирования путём переговоров не видать.
— Мы всё же настаиваем на том, что Путин мог бы положить конец конфликту, как только ему захочется это сделать.
— По-моему, этот конфликт — часть большего геополитического столкновения. Но я также считаю, что Запад — если ещё можно так говорить — тоже совершает грубую ошибку, слишком полагаясь на США.
— А на кого ещё полагаться?
— Американцы очень сомневаются в том, что они до их пор остаются единственной во всём мире державой. А когда такие страны испытывают внутреннюю неуверенность, во внешней политике начинают появляться проблемы. На самом деле США соревнуются с Китаем за мировую гегемонию. Именно с Китаем, а не с Россией, потому что для них она экономическим соперником не является.
— Ярые критики насмехаются над Россией и говорят, что на самом деле она — бензоколонка с ядерным оружием.
— Презирая Россию, они подталкивают её к Китаю. Что сейчас делают россияне с нефтью и газом? Отправляют их китайцам. Пекин в этом конфликте ведёт себя поразительно рационально. Европейцы рискуют отказаться от автономии, если бросятся в объятия США.
— Вам не кажется, что нынешние споры из-за газа могут усугубить раскол в Европе?
— На самом деле нет. ЕС это не грозит. Я скорее вижу риск возвращения исторических, совершенно понятных, страхов, как это происходит в Польше.
— Вернёмся к Украине. Думаете, российский президент осознает, что делает?
— У меня создалось впечатление, что у России есть реальный страх оказаться в окружении. Такие опасения связаны с историей, и, к сожалению, они частично оправданы.
— Но именно по части так называемого окружения результат конфликта оказывается крайне негативным для России. Финляндия и Швеция входят в НАТО…
— Мне кажется, это прекрасно, что Швеция и Финляндия станут членами НАТО. Я, конечно, удивлён, но это позитивный шаг. И он не направлен против кого-либо, не направлен против России.
— Почему вы не дистанцируетесь от своего друга Путина? Его обвиняют в военных преступлениях…
— Я неоднократно осуждал конфликт. Но разве моё дистанцирование от отношений с Путиным может чем-то помочь?
— По крайней мере станет ясно, на чьей вы стороне, с моральной точки зрения…
— Ну, это уже какой-то бред. Знаете, я состою в гольф-клубе в Ганновере, и один член клуба пожаловался на то, что ему не нравится моё присутствие в этом заведении… Хотя я получаю множество писем, в которых мне говорят, как хорошо, что есть кто-то, кто поддерживает каналы диалога с Россией открытыми.
— Но наверняка вам больно от происходящего. Бывший канцлер Германии. Вы могли бы довольствоваться прежними заслугами. Почему вы не хотите изменить ситуацию, дистанцировавшись от Путина?
— Я что, должен подчиняться и менять позицию всякий раз, когда меня критикуют? Я не такой. Я принимаю решения и следую им. И я уже чётко говорил: может, вновь пригожусь. Почему я должен извиняться?
— Один из главных мировых экспертов по российской политике, британская журналистка Кэтрин Белтон (Catherine Belton), утверждает, что вы находитесь в руках Кремля. Вас пугает российский аппарат власти?
— Не знаю такую. Она сказала, что я боюсь Владимира Путина? Абсурд. Какие меры, принятые Россией, должны пугать меня?
— Есть информация, чётко указывающая на то, что по заказу России совершались убийства, в том числе на Западе…
— Да ладно вам. Неужели вы всерьёз верите в то, что я должен бояться…
— Угроза санкций повлияет на вашу экономическую деятельность?
— Не знаю. Все мои банковские счета здесь, в сберегательной кассе Ганновера, а в моих финансах несложно разобраться…
— Вы отказались от председательства в совете директоров "Роснефти" и не пошли на выгодный пост, который вам предлагал "Газпром".
— Это действительно так. Я хотел защитить семью. Невозможно предсказать, на что некоторые готовы пойти в погоне за санкциями.
