Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Крупные державы все чаще вмешиваются в региональные конфликты, преследуя свои стратегические цели и интересы, говорит в интервью Aktuálně политический географ Либор Йелен. Так, конфликт на Украине уже распространился на Европу, но это пока осознают не все. А дела у Киева идут плохо.
Политический географ Либор Йелен говорит, что конфликт на Украине представляет собой, в том числе, столкновение культур, который разворачивается вокруг ценностей Запада. Он предостерегает, прежде всего, от распада территориальной целостности Украины. "Все остальные по всему миру сразу задумаются, как воплотить свои желания и цели в жизнь", — утверждает Либор Йелен.
В мире разворачивается не менее двух сотен региональных конфликтов. Это максимум за последние 30 лет. Политический географ Либор Йелен утверждает, что в них все чаще, прямо или опосредованно, вмешиваются региональные и мировые державы, преследуя тем самым собственные стратегические интересы. Они пытаются расшатать международную систему и переустроить ее себе на пользу.
Aktuálně: После спокойных лет в мире множатся конфликты. В чем причина?
Либор Йелен: Предпринимаются попытки пересмотреть международную политическую систему. Крупные конфликты и мировые события, как правило, порождают новые правила игры и новые институты, которые впоследствии стабилизируют систему. После Второй мировой войны последнее слово при установлении правил оставалось за Соединенными Штатами, а появившиеся институты держали международный порядок холодной войны в определенных рамках, действовали международные договоры. И все, включая "непослушные" государства, понимали, что их могут наказать, потому что все остальные заинтересованы в том, чтобы система работала. Но сейчас некоторые государства переустраивают систему себе на пользу.
— О каких государствах идет речь?
— Типичный пример — это Китай. Нынешняя система его в целом устраивает, и из глобализации Китай извлек максимум для себя. Но ему недостает доминирующей позиции в ключевых институтах, а правила игры устанавливают все-таки другие. Поэтому Китай пытается (зачастую опосредованно) влиять на остальной мир, чтобы заручиться поддержкой на пути к роли главной мировой державы. Однако к этой цели стремится не только Китай.
Ощущается ослабление Соединенных Штатов Америки в роли сверхдержавы, и возникают сомнения, смогут ли они сохранить свою позицию. Соперников у них много. Помимо Китая и России, это еще и Индия. По мере роста их экономической и политической силы ощущается и рост влияния Индии в мире. Сами себя они уже преподносят как мировые, а не видные региональные державы.
— США долгое время считались "мировым полицейским", единственной державой, которая способна поддерживать мировой порядок. Способна ли Америка сохранить это положение и заинтересована ли в этом вообще?
— Американский политолог Джордж Моделски связывал мировое доминирование со способностью лидера влиять на окружение естественной "мягкой силой". Но спрос на нее со временем меняется. По словам Моделски, в истории чередуются четыре этапа.
Есть периоды, когда велик спрос на сильного игрока. В этой роли выступили как раз Соединенные Штаты Америки после Второй мировой войны. Государства были истощены и нуждались в восстановлении порядка.
Затем происходит легитимизация, признание системы. Этап спокойствия может продолжаться какое-то время, но затем легитимность ставиться под сомнение. Новые соперники заявляют, что система устраивает только одних, и добиваются неких изменений, нового перераспределения влияния. Зачастую это ведет к упадку системы или к большим войнам. Сейчас мир вошел именно в эту фазу, в неспокойный период, когда положение лидера оспаривается и крепнут силы его соперников.
— То есть дело идет к крупномасштабному конфликту?
— Я не хочу никого запугивать и не думаю, что нам стоит бояться Третьей мировой. Растущее число мелких конфликтов в последние годы указывает на то, что нынешняя система и ее правила оспариваются все больше. Примеры мы видим по всему миру. Венесуэла объявила референдум, на котором решится вопрос об аннексии части соседнего государства. Отсылки к недавней истории игнорируют базовое правило нынешней системы — принятие международно признанных границ. То же самое делает Россия, и так же пытается поступить Китай. Именно это подводит к пересмотру системы и может спровоцировать новые конфликты по всему миру. Можно говорить о глобальном конфликте, потому что в него включились бы крупнейшие державы.
— Может, было бы лучше, если бы Соединенные Штаты Америки и западные державы уступили давлению и согласились на пересмотр некоторых аспектов системы?
— Попытки привлечь большее число стран к принятию решений, касающихся мировых проблем, предпринимаются. Группа влиятельнейших стран "Большая семерка" расширилась и превратилась в "Большую двадцатку", где присутствуют такие региональные державы, как Мексика, Индонезия и Турция. Да и в экономических институтах, таких как Всемирный банк и Международный валютный фонд, уже не доминируют только американцы или специалисты с Запада.
Но Соединенные Штаты Америки в определенной мере остаются гегемоном благодаря экономическому, технологическому и военному превосходству. Доллар остается, несмотря на усилия Китая это изменить, важнейшей резервной валютой. В США по-прежнему больше всего патентов, инноваций на душу населения.
Американская армия остается самой эффективной, единственной, кто способен действовать в любом уголке мира. Вопрос только в том, захотят того Соединенные Штаты Америки или нет. Время от времени американцы сползают к изоляционизму, как оказалось после Первой мировой войны, когда они вышли из системы, которую сами же и предложили. Между войнами полицейского не было. Подобные тенденции заметны и у Дональда Трампа, который снова претендует на место кандидата в президенты.
— Но дело не только в Трампе. Мир закрывается в экономические блоки. Ходят разговоры о конце глобализации, о локализации, о переносе производства из Китая обратно в Европу. Как подобные нарушения экономических связей повлияют на геополитику?
— Современной глобализации ничто не угрожает. На эти "противотоки" в мировой торговле приходится ничтожный процент. Это просто уравновешивание отношений, в которых, возможно, был слишком велик дисбаланс. Да и "дешевые" страны сегодня уже не так уж дешевы. Можно сказать, что экономические интересы будут отстаивать скорее какие-нибудь региональные блоки, а не государства в отдельности.
Но пока невозможно сказать, возобладает ли между отдельными блоками антагонизм или они встанут на путь выгодного сотрудничества для всех. Несколько лет назад писатель и публицист Фарид Закария в своей книге "Постамериканский мир" утверждал, что подъем Китая неизбежен. Страна с 1,4 миллиардами населения не может не стать экономическим центром и не останется на периферии. По мере роста экономики Китай набирается самоуверенности и хочет, чтобы к нему прислушивались.
— Как Западу на это реагировать?
— Нужно обозначить границы, что для него важно, что относится к его приоритетам. Было бы ошибкой отгораживаться ото всех. Для западного мира это кончилось бы плохо. Пример — Соединенное Королевство, которое в XIX веке было гегемоном, контролировало глобализацию в то время. Но постепенно Великобритания стала замыкаться в себе, боясь революционного влияния Соединенных Штатов Америки и других европейских стран. Это привело к упадку влияния и развалу империи. Современный Запад справится с ситуацией, если сохранит широту взглядов, не замкнется в себе и сумеет потягаться с Китаем в области технологий.
— Вот уже два года буквально в непосредственной близости от нас идет вооруженный конфликт. Защищает ли Украина в борьбе с Россией и Европу?
— Я считаю конфликт на Украине, в том числе, столкновением культур. В основе ценностной и культурной базы Европы лежит, прежде всего, свобода, которая двигает ее вперед, помогает ей на пути к успеху. Этим она привлекает к себе другие государства мира. Украинцы дважды (во время оранжевой революции в 2004 и Евромайдана через десять лет) показали, что хотят идти в этом направлении, так как Россия воплощает собой совершенно другие культурные и политические ценности. В этом смысле вооруженный конфликт между Украиной и Россией — это война ценностей Запада с русскими ценностями.
Думаю, что Украина действительно защищает Европу от продвижения восточного "русского мира" на запад. Владимир Путин это понимает. Он знает, что Украина для его важна с точки зрения географии, так как является тем местом, откуда можно влиять на Европу. А если идеи Запада воплотятся на Украине, то это поставит под угрозу ту систему, которая выстроена в России. В украинском общественном пространстве долгое время спорили, куда идти, но в последние десять лет голос сторонников "восточного направления" значительно ослаб.
— В чем это проявляется?
— Дело не только в том, что с улиц украинских городов пропали памятники Ленину и советские названия. Меняется и мышление людей. Что удивительно, даже у тех, кто еще недавно с ностальгией вспоминал советские времена. (...)
Бывший президент Виктор Янукович, который победил на выборах в 2010 году, не был настроен яро пророссийски. Но он был олигархом, который представлял ценности советского типа, хотя в практической политике и во внешней торговле лавировал между Западом и Востоком. Теперь же, если оценивать последние выборы, партии и кандидаты, воплощающие собой восточную русскую культуру, сильно сдали. Это прямое следствие присоединения Крыма россиянами в 2014 году. (Это прямое следствие вмешательства Запада - прим. ИноСМИ).
— То есть с российской точки зрения этот конфликт был неизбежен?
— Владимир Путин все четче понимал, что теряет Украину. Все началось еще в 2004 году, но тогдашняя украинская политическая элита (Юлия Тимошенко и Виктор Янукович) еще не слишком отмежевались в ценностном плане от России. Скорее они были прагматиками. Однако в 2014 году уже стало понятно, что украинские политики должны принять решение.
(...)
Николай Второй был слабым императором, и эрозию его империи довершила Первая мировая война. Или взять Михаила Горбачева. Мы считаем его отличным политиком, который добивался реформ. Но на деле они ослабляли авторитарную власть, и многие республики и народы внутри СССР заявили о своих интересах, в результате чего Советский Союз распался.
Владимир Путин знает, как это работает. Империю удерживает в целостности только сила и внешняя экспансия. Они вынуждены или захватывать, или поддерживать вокруг себя страх. (...)
— Каковы возможные сценарии развития событий на Украине?
— Перспективы нерадужные. Плохой сценарий для нас предполагает, что Украина проиграет, потому что потеряет союзников и помощь. Она не в состоянии десять лет воевать так же, как Афганистан. Время работает на Владимира Путина. Запад должен остаться на стороне Украины, хотя, разумеется, на это придется потратить большие деньги. Однако потенциал у Запада есть.
Второй сценарий предусматривает отказ украинцев от территориальной целостности. Но если согласиться на нечто подобное, то нам придется также отказаться и от нынешних правил международной системы. Венесуэльский президент Николас Мадуро тогда сможет захватить Гвиану, а китайцы — спорные острова Спратли в Южно-Китайском море, если хватит военной мощи. Это будет ударом по принципам международного права. Вопиющий прецедент.
— Почему?
— Но ведь русские уже печатают в учебниках истории карты, где Крым и все восточные области Украины причисляются к субъектам федерации. Так осуществляется влияние на общественное мнение, и будущие поколения будут все это считать русской территорией. Даже если РФ проиграет в конфликте. Поэтому, с моей точки зрения, очень опасно соглашаться, чтобы, например, международная граница пролегала по нынешней линии фронта. Все остальные по всему миру сразу задумаются, как воплотить свои желания и цели в жизнь.
— Насколько вероятен третий сценарий: по прошествии двух лет вооруженного конфликта Россию все же удастся оттеснить к ее границам и выгнать из Крыма?
— Конфликт продолжается десять лет, если отсчитывать с момента присоединения Крыма к России. Вероятность третьего сценария зависит от одного человека, а он не бессмертен. Можно ожидать, что после него политический режим в стране, которая отличается огромным структурным разнообразием, смягчится. Я имею в виду разнообразие мировоззрений, политических взглядов и культур. (...) В момент, когда сила авторитарного центра ослабнет, проявятся центробежные тенденции.
— Может ли это привести к распаду России, и закончился бы в таком случае вооруженный конфликт на Украине?
— Исключить этого нельзя, но я не ожидаю, чтобы Россия фактически полностью распалась. Теоретически могут отделиться республики, где нерусские этносы образуют большинство, и нельзя исключить национальные конфликты. Вероятно, изменится действующая система, и некоторые регионы возвысятся, то есть произойдет децентрализация. Например, даже после смерти Сталина Советский Союз не распался, и Коммунистическая партия смогла его сохранить.
Так и после Владимира Путина может произойти так же: появится какое-нибудь Политбюро, и в нем будет много разных членов, которые сегодня занимают места на верхушке пирамиды. Вооруженный конфликт на Украине станет первым, что они остановят, потому что он высасывает ресурсы. (...)
— Насколько велика опасность, что российско-украинский конфликт расширится и, скажем, перекинется на Европу?
— Конфликт уже у нас, пусть и не в виде реальных боев на полях сражений. Мы давно наблюдаем гибридную войну, которая ведется с помощью дезинформации и киберударов. Более того, случаются и физические нападения, скажем, разные взрывы и теракты. Жаль, что политики еще десять лет назад не поняли, что мы находимся в состоянии войны.
Для Владимира Путина потерять Украину не опасно. Для него опасен сам Запад. Ценности, которые угрожают России. (...)
Единственное, что может изменить ситуацию, это какая-нибудь революция, то есть бунт гражданского общества. Но я скептически оцениваю такую вероятность. В 90-е годы прошлого века долго это не продлилось. Распад России дестабилизировал бы весь регион. Скорее всего, вспыхнули бы гражданские и национальные конфликты.
Автор: Мартин Петршичек (Martin Petříček)
