Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
В обсуждении последней американской инициативе по Газе наметилось расхождение в позициях России и Китая, пишет колумнист Al-Masry Al-Youm. Разногласие это, хоть и не означает непременного разрыва между государствами, говорит о коренной разнице в их подходах.
Проект резолюции, предложенный США по Газе, стал причиной бурных дебатов в Совете Безопасности, которые проходили с 10 по 14 ноября 2025 года. В обсуждении участвовали ведущие державы, что свидетельствует о значительных изменениях в международной структуре, а не только о содержании самой резолюции.
Противоречия между Соединенными Штатами и их традиционными оппонентами не являются чем-то новым. Однако характер возражений России и Китая в этот раз, а также расхождения в подходах, несмотря на некоторые точки соприкосновения, требуют глубокого анализа.
Проект резолюции США, по сути, выходит за рамки простого прекращения огня и предлагает создание новой административной и охранной структуры для сектора Газа, которая будет называться "Совет мира". При этом у нее не будет никакой правовой основы. В рамках этой предлагаемой структуры будут созданы стабилизационные силы с широкими полномочиями. Это позволит Соединенным Штатам стать ключевым игроком в управлении послевоенным периодом – тема, которая активно обсуждается с первых месяцев войны, но пока не имела каких-либо конкретных результатов.
Американский проект сразу же вызвал беспокойство в Москве. Там считают, что он нарушает нормы международного права и устанавливает политическую опеку, что идет вразрез с резолюциями Совета Безопасности. Поэтому было вполне логично – по крайней мере, исходя из моего понимания позиции России – что она выдвинула встречное предложение, призванное вернуть обсуждение в четкие правовые рамки. Предложение это увязывает любые переходные договоренности с "двухгосударственным" решением (базовый принцип ООН, по которому предполагается создание арабского и еврейского государств отдельно – прим. ИноСМИ) и подтверждает центральную роль Организации Объединенных Наций.
Китай, в свою очередь, выразил несогласие с американским проектом, но и не полностью поддержал позицию России. Китайский подход отличался большей ориентацией на палестинскую и региональную легитимность, а также стремлением избежать создания переходных механизмов, навязанных извне.
Несмотря на очевидное сближение позиций Москвы и Пекина, их подходы кардинально отличаются. Россия рассматривает палестинский вопрос как еще одно направление конфликта с Вашингтоном. В то время, как Китай видит в нем часть более широкой региональной повестки; региональная стабильность необходима для защиты его экономических интересов и логистической инфраструктуры.
Указанный тактический сдвиг связан с более глубокими изменениями, которые были замечены в исследованиях RAND (американский аналитический центр, признан нежелательным в РФ – прим. ИноСМИ), посвященных внешней политике Китая, начиная с 2013 года. Эти глубокие исследования показали, что Китай больше не ограничивается традиционным экономическим присутствием на Ближнем Востоке. Вместо этого он разработал более сложную стратегию, которая включает в себя более дешевое политическое влияние и расширение отношений со странами региона. Это стало одним из самых значительных изменений в политике и стратегии Китая в отношении региона с момента прихода к власти Си Цзиньпина. В результате Китай стал более настороженно относиться к любым действиям, которые могут привести к дестабилизации, пусть он и выступает открыто против американских инициатив только в крайних случаях.
Я считаю, что именно этот контекст объясняет, почему Китай предпочел внести поправки в американский проект резолюции, а не полностью отклонить его. Он хотел сохранить возможность для переговоров. Китай не стремится к постоянной конфронтации в Совете Безопасности и не рассматривает право вето как инструмент для выражения своей экзистенциальной позиции, за исключением случаев, когда речь идет о его стратегических интересах. Поэтому он действует в рамках, которые позволяют ему балансировать, не провоцируя конфронтацию, особенно в вопросах, не касающихся его национальной безопасности или непосредственных интересов.
Россия, в свою очередь, рассматривает американский проект как попытку усилить политическое и военное влияние в Газе в обход международных норм. В этой связи, по мнению Москвы, право вето становится инструментом защиты международного баланса, который она стремится установить. Этот баланс должен быть основан на уважении резолюций ООН и ограничивать использование Совета Безопасности как платформы для принятия односторонних решений, особенно со стороны США и Европы.
Эта разница в подходах между Москвой и Пекином не препятствует их эффективной координации. Однако она подчеркивает, насколько по-разному две державы используют свои ресурсы и расставляют приоритеты.
Учитывая эти факторы, шансы на принятие американского проекта без существенных изменений кажутся невысокими. Следует отметить, что любая переходная формула, которая не будет одобрена палестинцами и не будет иметь четкой правовой основы, встретит прямое противодействие как со стороны России, так и со стороны Китая, хотя и в разной степени. В связи с этим, Вашингтон, вероятно, будет стремиться внести поправки в текст или найти альтернативы за пределами Совета Безопасности, если консенсус не будет достигнут.
Однако наиболее важным аспектом является то, что происходящее в Совете Безопасности – это уже не просто обсуждение ситуации в Газе; это стало индикатором изменения международного баланса сил. Эта сцена демонстрирует не столько российско-китайский альянс, сколько сближение позиций по спорным вопросам, несмотря на явные различия в подходах. Одновременно она открывает глаза на ограниченность возможностей Америки в управлении международными кризисами с помощью механизмов, которые в последние два десятилетия были направлены на доминирование.
В целом, ситуация в Газе стала своеобразным испытательным полигоном для новой модели международных отношений, в которой страны избегают прямой конфронтации, а баланс сил уже не является однополярным.
Это новая попытка увидеть, как баланс сил меняется и развивается через сложную сеть взаимодействий, интересов и долгосрочных расчетов. Каждое решение становится частью более широкой и глубокой картины, выходя за рамки своего непосредственного контекста.
11
"Еврейское лобби" есть и в России. А в Китае его нет. - Китай несопоставимо сильнее и влиятельнее России во всех странах Ближнего Востока, Африки, Латинской и Центральной Америки. У него такая экономика, что ему есть что предложить кроме слов поддержки
