Русский революционер Лев Троцкий провел в Испании последние месяцы 1916 года, всего лишь за год до захвата власти в Петрограде. Это было опасное путешествие: высланный из Франции, он приехал в Мадрид, где даже посетил музей «Прадо», а затем был арестован и отправлен в Кадис — ждать судна, которое должно было его вывезти из страны. Троцкий смог выучить по-испански лишь несколько фраз, но все же разглядел такие характерные черты испанского общества, как недоверие к политикам, социальное неравенство и сила церкви. Его поразили безразличие, любезность и жара. Из следующего пункта прибытия — Нью-Йорка — он написал, что аграрный вопрос и сильный характер испанцев делают Испанию вторым после России местом в мире, где возможна революция.
Параллель между двумя крайними государствами Европы уже проводил до него такой выдающийся мыслитель как Мигель де Унамуно (Miguel de Unamuno), который утверждал, что русских и испанцев объединяет склонность к религиозному мистицизму и основы общинной крестьянской жизни. Стереотипы рисовали Россию как страну отсталую, населенную дикими народами и по-восточному экзотическую. Даже железнодорожная колея в ней была шире, чем на всем остальном континенте. Король Альфонс XIII (Alfonso XIII) полагал, что первая русская революция начала века, заставившая царя отречься от престола, могла повториться и в Испании, особенно если бы она вступила в Первую мировую войну, как это сделала Россия.
Истинная вера, пришедшая в Испанию из России в 1917 году, коренилась не в демократическом феврале, а в красном октябре. Это был мощный политический миф, который изменил мировой ландшафт, расколол левые силы и внушил ужас правым. Крестьянство Андалусии пережило большевистское трехлетие, когда батраки надеялись на передел земли, добытой русскими; тем временем, консерваторы пугали советской «заразой», чтобы провести авторитарные решения. Хотя дефицит информации играл время от времени злые шутки. Анархо-синдикалисты Национальной конфедерации труда (НКТ) с энтузиазмом восприняли радикальный переворот в стране, а социалисты начали подумывать о присоединении к новому Интернационалу. Но поездки в Москву разочаровали представителей обоих движений, поскольку их воинственные герои преследовали анархистов, требовали дисциплины и попирали гражданские права. Владимир Ильич Ленин это ясно изложил в 1920 году онемевшему от изумления Фернандо де Лос-Риосу (Fernando de los Ríos), эмиссару от Испанской социалистической рабочей партии (ИСРП): «Свобода? Зачем?» Но тогда уже начали организовываться испанские коммунисты.
Средневековая Россия неожиданно превратилась в маяк, который осветил все будущее человечества. В Испании были опубликованы десятки книг о русском эксперименте, а многочисленные поездки в Союз подтверждали его триумф. Тем не менее его последователи не пошли дальше Второй республики, когда товарищ Сталин унаследовал уже диктаторские методы Ленина и отправил в ссылку Троцкого, как предателя ленинских идеалов. В середине тридцатых сталинский режим присоединился к антифашистским коалициям, набирающим силу в Европе, и его испанские «пешки» сделали то же самое, войдя в Народный фронт, выигравший выборы в 1936 году. Так они оказались в Парламенте и взяли под контроль молодежное социалистическое движение, хотя возможность революции по советской схеме, призрак которой волновал правые силы, была достаточно мала. Впрочем, за испанским социалистом Франсиско Ларго Кабальеро (Francisco Largo Caballero) так и осталось прозвище «испанский Ленин».
С того момента испанское коммунистическое движение стало основным стержнем оппозиции диктаторскому режиму Франсиско Франко (Francisco Franco). После разгрома партизан-маки коммунисты заняли примирительную позицию, желая для Испании плюралистической демократии, а не авторитарного режима в советском стиле. Дистанцирование от советской модели росло, и конструктивная позиция Компартии Испании обеспечило мирный переход к демократии в стране после смерти тирана. Мало что осталось от революционной мечты, хотя еще были живы методы Ленина вроде незыблемой иерархии в партийных рядах и внутренних чисток. Последовательная утрата значимости привела к растворению испанских коммунистов в коалиции «Объединенных левых», что позволило им выжить, несмотря на развал Союза.
Сегодня, на кладбище русских революций, бессмысленно проводить параллели с прошлым, и никто не мог бы вообразить себе советскую Испанию. Но миф по-прежнему жив. Подвиги Ленина и Троцкого до сих пор находят отклик у некоторых испанских движений левого толка. Особенно у партии «Подемос», активисты которой говорят о «мягком ленинизме» и не скрывают своего восхищения Октябрьской революцией, ее мощью и методами. Пабло Иглесиас Туррион (Pablo Iglesias Turrión) использует революционную риторику и отдает должное гению «дедушки Ленина», который исполнил мечты трудящихся. Отсылки к 1917 году не столь уж наивны, поскольку его события, определившие ход XX века, до сих пор требуют объяснения.
