В тот октябрьский вечер, когда я встретился с Джоном Болтоном, он только приехал в Тбилиси и хотел провести немного времени в неофициальной обстановке. Болтон много путешествовал, но в Тбилиси приехал впервые, так что я вызвался показать ему город. Отсутствие увлечений или хобби вне работы сделало Болтона невыносимо энергичным и нетерпеливым, и меня предупредили, что наша прогулка продлится не более 15 минут. Спустя несколько мгновений после того, как нас представили другу, мы уже шли под дождем по проспекту Руставели так стремительно, что его охраннику пришлось бежать вприпрыжку, чтобы не отстать.
Болтон прибыл из Москвы. Целью поездки было, среди прочего, оповестить президента Владимира Путина о намерении США выйти из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД), исторического соглашения между Москвой и Вашингтоном о ядерном разоружении. Ключевое положение этого документа, подписанного в 1987 году, подразумевало, что две страны не будут нацеливать друг на друга ядерное оружие наземного базирования, за исключением ракет большой дальности.
Еще недавно большинство обозревателей внешней политики могли бы назвать карьеру Болтона завершившейся и прогнозировать, что он больше не войдет в правительство, если только, как в комедии про короля Ральфа, десятки других республиканских агентов неожиданным и трагическим образом станут недоступны. Но спустя чуть больше года после инаугурации Трампа Болтон обскакал всех своих соперников.
Теперь он — одна из самых влиятельных фигур в сфере американской национальной безопасности, и отчитывается только перед Трампом, поскольку его должность не требует утверждения Сенатом. С момента ухода Джеймса Мэттиса с поста министра обороны в начале этого года Болтон удивительным образом оказался единственным приближенным к Трампу высокопоставленным офицером безопасности, который видел, как работает нормальный Белый дом. Он работал в составе всех республиканских правительств с 1981 года. Большинство назначенцев Трампа не работали ни с одним другим президентом.
Возвращение Болтона во власть позволило ему вновь предаться главной страсти в его жизни: дурачить своих противников, внешних и внутренних, и выводить Америку из соглашений. («Столько невыгодных сделок, с которыми нужно покончить, — как-то написал Болтон, — и так мало времени».) Гуляя по улице в Тбилиси, он, казалось, испытывал что-то вроде того, что другие называют счастьем.
Другие же по всему миру испытывали экзистенциальный ужас. Выход из соглашения, которое отчасти обеспечивает отсутствие ядерной войны, это как раз такой шаг, которого многие боялись после назначения Болтона в марте. Незадолго до поездки Болтона в Россию, после ралли, Трамп заявил, что, возможно, выйдет из соглашения. Мало кто сомневался, что к этому его склонил Болтон, и что именно на Болтона, которого многие считают самым воинственным высокопоставленным чиновником в обозримом прошлом, возложат миссию разработки нового плана по прекращению разоружения. Они с Путиным оба горделивы и упрямы. Добавьте сюда доступ к оружию массового поражения, и воображение подскажет вам сценарии в стиле «Доктора Стрейнджлава».
И вот сегодня, в своих немодных очках, рубашке с воротничком и ворсистом свитере, он напомнил мне скорее Неда Фландерса, до тошноты вежливого соседа Гомера Симпсона, чем посла Армагеддона. Поскольку мы были едва знакомы, я старался не заходить слишком далеко. Большинство коллег Болтона из администрации Джорджа Буша отказались работать с Трампом. Я спросил, почему он этого не сделал? Неужели он предал интересы своего круга — стал единственным неоконсерватором, который решился перейти «только через мой Трамп»?
Болтон окинул меня взором, словно пытался понять, не идиот ли я. «Средства массовой информации склонны навешивать на людей ярлыки, а люди склонны принимать эти ярлыки», — сказал он, старательно подбирая слова. «Журналисты часто называют меня неоконсерватором, а это совершенно неправильно». Он процитировал едкую шутку Ирвина Кристола о том, что неоконсерватор — это либерал, которого потрепала жизнь. «Меня-то жизнь не трепала. Уже в пятнадцать лет я был сторонником Барри Голдуотера». Казалось, его забавляет мысль, что кому-то нужно откреститься от старых убеждений, чтобы прийти к его мировоззрению.
«Я бы назвал себя проамериканским политиком, — сказал Болтон. — Соединенные Штаты — главный источник надежды на свободу за всю историю человечества, так что защита американских национальных интересов — единственно верная стратегия для всего мира». Он добавил, что Америка связала себе руки запутанными отношениями с международными организациями, такими как ООН, и наивными двусторонними договорами, по которым враги Америки получали слишком многое в обмен на несоизмеримо меньшее. Всюду ему виделись невыгодные сделки. Одной из них был договор о РСМД, который даже по мнению администрации Обамы Россия безнаказанно нарушала. Другой было ядерное соглашение с Ираном, которое Болтон неутомимо пытался свернуть.
Болтон предположил, что либералов и неоконсерваторов объединяет иррациональная, «религиозная» приверженность принципам: либералы-интернационалисты считают любые соглашения и договоры благом, а неоконсерваторы полагают, что демократию нужно распространять любой ценой. Он же, напротив, полагает, что трактаты и договоренности нужно оценивать трезво. Один россиянин из команды Путина сказал, что «поражен его дипломатическим прагматизмом». «Я ответил, что это лучший комплимент, который я получал за долгое время». Болтон вспомнил, что «даже во времена правления 43-го президента Буша-младшего, когда нас больше всего обвиняли в стремлении к одностороннему отказу от разоружения, я не просыпался по утрам с мыслью: „Что бы такого одностороннего еще сделать?" Я думал о том, какие интересы США мы будем продвигать сегодня».
Из всех кандидатов в президенты в 2016 году именно Трамп был воплощением прагматизма. «„За Америку", — позволил себе предположить Болтон, — вот настоящее значение выражения Трампа „Америка прежде всего"». И пусть лозунг «Америка прежде всего» был в ходу у тех, кто симпатизировал нацистам в 30-е, а современный вариант отдает расизмом и ксенофобией. Он называет исторический контекст «безусловно противоречивым», но подчеркивает, что содержание этого слогана сегодня иное. «Я беседовал с президентом во время переходного периода и несколько раз после него, — говорит Болтон. — Как мне показалось, его взгляды совпадали с общим направлением республиканской идеологии национальной безопасности. Помните слоган Джона Маккейна 2008 года: „Страна прежде всего"? О какой стране он, по-вашему, говорит?»
Тем временем мы прошли половину центральной улицы Тбилиси под дождем, а Болтон еще и под градом вопросов. Я понял, что гид из меня никудышный, ведь я пока не показал гостю ни одной достопримечательности. Болтон же, казалось, не замечал ничего вокруг себя. С тем же успехом мы могли шагать по беговым дорожкам в спортзале отеля. Чтобы перейти улицу, мы спустились в узкий тоннель, вдоль которого стояли в ряд палатки. Там продавали всякие безделушки, дешевое вино и жирную выпечку. «Обратите внимание», — сказал я, указывая на связку чурчхелы — сладостей из виноградного сока, похожих на узловатые трубочки. Они напоминали (позволю себе позаимствовать у Клайва Джеймса описание рук Арнольда Шварценеггера) коричневые презервативы, набитые грецкими орехами.
Болтон повернул голову в сторону полок с безделушками градусов на десять и едва заметно замедлил шаг. В остальном же его было ничем не сбить с толку. «Послушайте, — сказал он, возвращаясь к нашей теме, — я не люблю лозунги. [Они] для тех, кому некогда или неинтересно разбираться в важных вопросах». Я вспомнил о том, что Болтон адвокат, и очень хороший, так что он может выбрать удобную интерпретацию лозунга своего президента, несмотря на его неудачный, — и, на мой взгляд, вряд ли непредвиденный, — подтекст. «Если „Америка прежде всего" означает, что вопросы национальной безопасности нужно рассматривать исходя из того, что лучше защитит Америку, я разделяю такую позицию».
Найти эту позицию, — приемлемую, отличную от самого очевидного значения слов Трампа, — это и есть главный талант Болтона, эдакое упражнение в юридической казуистике, которой чужды высокие принципы. Многие могут опасаться того, что в своем необузданном прагматизме Болтон зайдет слишком далеко, и пострадает весь мир. Но, возможно, не так уж и плохо, что эту должность занимает хитрый, беспринципный и расчетливый человек. В конце концов, слепая преданность принципам тоже может привести к катастрофе, а свобода от принципов делает Болтона менее склонным к резким, необратимым жестам. Когда у руля президент, который не только склонен к резким жестам, но и неспособен на какие-либо другие, Болтон берет на себя роль, в которой его меньше всего можно было представить: роль сдерживающего фактора.
***
Болтон — третий по счету советник по безопасности в правительстве Трампа. Его назначение откладывалось по двум причинам чисто анатомического характера. Первый раз дело было в его длинных усах, которые заставили Трампа обойти его кандидатуру, думая, что «он не выглядит подходящим на эту роль». Так утверждает Стив Бэннон в книге Майкла Вулфа «Огонь и ярость». (Трамп предпочел Майкла Флинна, который продержался лишь несколько недель, а затем Герберта «Г.Р.» Макмастера, бритого наголо генерал-лейтенанта, занимавшего кресло с февраля 2017 года и до прошлого апреля, когда вступил в должность Болтон). Второе препятствие было посущественней, и тормозило карьеру Болтона еще раньше, когда он входил в другие правительства. «Он невероятно умен и способен, — сказал мне как-то знакомый Болтона. — Он бы давно уже сделал карьеру, не будь он такой задницей».
Нельзя недооценивать, как трудно заработать репутацию в Вашингтоне, будучи задницей. Это как если тебя считают реальным ботаном коллеги по лаборатории реактивных двигателей, или монашки прозвали тебя самой главной ханжой в монастыре. В Вашингтоне хамство может считаться добродетелью, но только если хам на твоей стороне и делает свое дело. (Вспомните хотя бы, какое восхищение вызывал Линдон Б. Джонсон, который обсуждал политику со своими помощниками, сидя на унитазе, пока те дышали его газами, и как люди презирали благочестивого Джимми Картера). Но Болтона повсюду знают как неприятного человека с дурным характером. Бывший коллега характеризует его как «одного из подлейших людей в мире». «Крайне неприятный тип», — говорит о нем другой.
Поскольку другое неотъемлемо присущее Болтону качество — это ум, бывшие коллеги поражаются тому, как он вообще терпит своего шефа. В октябре Трамп назвал Болтона «Майком» на пресс-конференции, очевидно, спутав его со златогривым певцом Майклом Болтоном. («Нью-Йорк таймс» пишет, что это привычная оговорка). На заседаниях кабинета министров Болтон подчеркнуто воздерживается от того, чтобы влиться в стройный хор заученного восхваления гения и героизма Трампа. Однако с момента, как он начал работать на Трампа, он и не говорил о нем плохо. Высказываясь против назначения Болтона постпредом в ООН в 2005 году, его коллега Карл Форд, ставленник Буша, охарактеризовал его как «подлизу-тирана»: кошмар для подчиненных, но заискивает перед начальством. При этом дурака Болтон умеет разглядеть издалека. «Джон не выносит дураков, — сказал мне один знакомый Болтона, намекая на то, что совещания с Трампом для него пытка. — Как подумаю об этом, сердце радуется».
Болтон по крайней мере близок Трампу по мировоззрению. Макмастер таким не был. Трамп выбрал его в качестве альтернативного кандидата после отставки Флинна (попавшегося на лжи ФБР), а в итоге новый советник по национальной безопасности оказался не слишком лояльным. Макмастер питал нежные чувства к международным соглашениям и обязательствам; у Трампа с Болтоном такой слабости нет. «Макмастер просто защищает складывавшийся в Америке годами интернационалистский порядок, — сказал мне сторонник Болтона. — Болтон всю сознательную жизнь борется с такими вот макмастерами по всему миру».
Задача советника по национальной безопасности — координация деятельности Совета по национальной безопасности, который предоставляет президенту коллективный отчет Министерства обороны, Госдепа и спецслужб. Значение этой должности росло или шло на спад в зависимости от занимавшего ее человека и президента, которому он подчинялся. Генри Киссинджер, советник по национальной безопасности при Ричарде Никсоне и Джеральде Форде, совмещал функции советника и госсекретаря, чуть ли не создал теневое правительство. Его преемник, лейтенант ВВС Брент Скоукрофт, постарался вновь превратить свое место в бюро консультаций. Впрочем, и он признавал, что у него есть привилегии: после того, как советник по национальной безопасности изложит мнение всех остальных, он может сказать свое слово, и оно будет последним.
Макмастер, будучи последователем Скоукрофта, сводил коллег с ума своей неутолимой жаждой со всеми консультироваться. «Г.Р. пытался привлечь всех подряд», — сказал мне один бывший сотрудник СНБ. Рекс Тилерсон, первый госсекретарь Трампа, и Мэттис, его министр обороны, морщились, когда их снова вызывал этот второразрядный ставленник, у которого на погонах было только три звезды против четырех у Мэттиса («Проводить столько совещаний — это просто смешно, — говорит бывший сотрудник. — Мы собирались чуть ли не два раза в неделю, чтобы обсудить весь мир»). Тем временем подчиненные Макмастера взялись за подвиг, сравнимый с подвигами Геракла, — переложить мысли Трампа в «Стратегию национальной безопасности», подробный, стройный текст, который можно было бы использовать как справочник для Конгресса и руководство для всей исполнительной власти. Этот процесс давался очень нелегко.
В течение этого утомительного года президент начал постепенно привыкать к усам. Болтона все время показывали по каналу «Фокс ньюс» (Fox News). Он там был самым умным аналитиком. «Стоило кому-нибудь ляпнуть какую-нибудь глупость, Джон цеплялся за нее, детально разбирал все по косточкам, сбрызгивал капелькой масла и им конец», — рассказала мне Даниель Плетка (Danielle Pletka), автор канала «Эм-эс-эн-би-си» (MSNBC) и бывшая коллега Болтона по Американскому институту предпринимательства. Она также отметила, что Болтон умел работать и в другом регистре: «эфирного побоища в стиле «да ты невежественная шлюха, Джейн». (от англ. «Jane, you ignorant slut» — цитата из комедийного сериала о телевидении SNL — прим.перев.) Болтон довольно долго высказывал протрамповские мнения, в том числе говоря о чувстве родства с безмолвным американским большинством («великим неумытым и неграмотным») и о том, что современные патриоты поднимаются, чтобы отвоевать свою страну. Он выучил жаргон Трампа. Десятилетиями он разносил в пух и прах бюрократов (а за глаза называл их «мышами в матрасе» за их склонность паразитировать на исполнительной власти). Теперь он присоединился к оживленным обсуждениям «глубинного государства».
Главный фанат канала «Фокс ньюс» привык видеть Болтона по телевизору. «Джон блестяще обыграл Трампа, — говорит Марк Грумбридж (Mark Groombridge), который проработал с Болтоном в правительстве и вне его более десятка лет. — Болтон был кандидатом на эту позицию практически год. И вот наконец дожал этот вопрос». (Грумбридж, антитрамповский республиканец, разошелся с Болтоном в 2016 году, и с тех пор они не общаются). Сторонники Болтона признают, что его выступления по каналу «Фокс ньюс» растопили сердце президента. «Столько людей, которые сейчас в правительстве, наблюдали, как по каналу „Фокс" Болтон учит страну, как нужно понимать внешнюю политику, — говорит Мэтт Шлапп (Matt Schlapp), друг Болтона и председатель Американского консервативного союза. — Вот почему такие люди, как Ларри Кудлоу [советник Белого дома по вопросам экономики] и Джон Болтон занимают серьезные позиции. Они умеют общаться с президентом так, как он привык».
Первый год правления Трампа провалился из-за неверного планирования и отсутствия понимания, что такое правительство, иначе говоря, из-за профнепригодности. Заместители президента были похожи на инспектора Клузо (незадачливого детектива из комедийного фильма «Розовая пантера» — прим. перев.), и, возможно, именно их неумелость спасла мир от осуществления чудовищной политики. А потом появился Болтон. Как его только ни называли: самовлюбленным, скупым, раздражительным, но только не некомпетентным, и его назначение нарушило хрупкий баланс идиотизма.
***
Болтон родился в 1948 году, он был первенцем пожарника из Балтимора и домохозяйки. Друзья сомневаются, было ли у него вообще детство, хотя в его мемуарах 2007 года есть фотография, подтверждающая, что когда-то он был пятилеткой. Он посещал школу Макдоноха (McDonogh School), частную гимназию в пригороде Балтимора, в которую попал на бюджетное место. В Йеле он ненавидел «напыщенных задавак» левого толка, которые прогуливали занятия ради протестов против войны во Вьетнаме, в то время как он корпел над учебниками. Уже тогда он продумывал, как бы отомстить за своих товарищей-консерваторов. В 1970 году, получая диплом Йеля, он сказал в своей речи: «Пусть наше влияние не ощутимо [на кампусе], будьте уверены, мы проявим себя в реальной обстановке».
На юридическом факультете Йеля Болтон пересекался с Билом Клинтоном и [его будущей женой] Хиллари Родэм, а также с Кларенсом Томасом (членом Верховного суда США — прим. перев.). «В общем-то, по сути он юрист, — сказал мне Джон Йу (John Yoo), коллега и соавтор Болтона, который служил в Министерстве юстиции при Джордже Буше. — Он входит в подробности и детали каждого дела. И, как говорят, очень хорошо умеет продвигать себя. Его излюбленная тактика — это атака „пчелиным роем", когда оппонента бесконечно забрасывают аргументами, пока он не собьется с толку и не посыпется». По окончании юрфака Болтон поступил в одну из ведущих фирм Вашингтона, «Ковингтон энд Берлинг» (Covington & Burling). В правительстве Рейгана он был генеральным консулом АМР США (Агентства по международному развитию), иными словами, был посредником между Конгрессом и Генеральным прокурором Эдвином Мизом.
Болтон говорил, что всему научился именно в эти ранние годы службы в АМР. «Когда я работал в АМР, я хорошо усвоил, как работает бюрократическая машина, — рассказал он мне. — В каждом министерстве свой уклад. Чтобы успешно вести межведомственную работу, нужно отлично знать внутреннее устройство каждого из них». Это означает, что нужно уметь предсказать, кто напишет на тебя докладную, подрывая твои планы, что там будет написано и как сделать так, чтобы автор записки потерпел неудачу. «Вам надо взвесить, чего вы хотите, кто будет вам противостоять и где вы можете найти поддержку. Вы задействуете поддержку и преодолеваете оппозицию, — говорит он. — Возможно, это выглядит очевидным, однако процент людей, которые знают это, попадая в правительство, печально низок».
Понятие коллегиальности в его словаре отсутствует, за исключением хвастовства по поводу того, что оно ему не нужно. Он наслаждается поражением своих оппонентов. «Мне все равно, что обо мне говорят, — утверждает он. — Я знаю правила игры. На самом деле люди не могут вынести того, что я играю по правилам и все равно добиваюсь успеха». Один из моментов, которыми он гордится больше всего за все время госслужбы, случился, когда сенатор Джо Байден, протестуя против утверждения кандидатуры Болтона на пост в Государственном департаменте правительства Джорджа Буша, назвал его «слишком компетентным». «Лучше бы вы были тупым и неэффективным», — сказал Байден.
В 1989 году он стал помощником секретаря Государственного департамента по вопросам международных организаций, — оглядываясь назад, можно сравнить это с решением поставить пиромана охранять связку хвороста. Болтон держал свою зажигалку в кобуре почти все эти годы, но постепенно начал реформировать отношения Америки с ООН. Он заметил, что у Америки есть отдельные стратегии взаимодействия с разными учреждениями ООН: одна по работе с Верховным комиссаром ООН по делам беженцев, другая по Программе развития ООН, третья по ЮНИСЕФ. Он предложил «единую стратегию по ООН», которая бы их все вобрала. Болтон пояснил, что это необходимо для рационализации. Но на деле он нанес ущерб взаимоотношениям, так же как и закрытие консульств нанесло бы ущерб дипломатическим связям с другим государством.
***
Болтон поймал удачу за хвост в 2000-м. Когда начался пересчет голосов во Флориде в 2000-м году, Джордж Буш-младший и Альберт Гор направили туда армию юристов. Команду Буша возглавил бывший госсекретарь Джеймс Бейкер Третий, который был наставником Болтона десятью годами раньше, в правительстве Буша-старшего. Болтону повезло, что он много времени посвятил частной практике и в 1970-е вел дело «Бакли против Валео», процесс в Верховном суде, который до сих пор является одним из ключевых для федерального выборного законодательства. Он был экспертом. В своих воспоминаниях «Сдаться — не выход» он пишет, что спешно выехал во Флориду, но сперва вернул сырую индейку, купленную к Дню благодарения, в соседний продуктовый магазин. (Я ему сказал, что не думаю, что в магазин принимают обратно сырую птицу. «Я тоже так не думал», — ответил он. Но, видимо, сдаваться было не выходом даже в супермаркете Сейфвей).
Болтон был награжден за работу над пересчетом голосов должностью Заместителя государственного секретаря по контролю над вооружениями и международной безопасности. Он преследовал Иран и Северную Корею за их программу вооружения и получил порцию оскорблений, жестких даже по меркам Пхеньяна. Секретарь министерства иностранных дел назвал Болтона «отребьем», сказал, что «у него отсутствуют элементарные мыслительные способности» и добавил, что это «настоящий кровопийца… дикарь, лишенный разума». Никто, столь талантливо доводящий до белого каления врагов, не мог долго засиживаться на неприметной должности в правительстве Буша. В течение года он уже считался возможным кандидатом на пост Заместителя секретаря.
И все же воинственность Болтона порой недооценивают. Политическое решение, которое ассоциируется с Джорджем Бушем в первую очередь, это вторжение в Ирак и его оккупация, к планированию и осуществлению которых он имеет меньше всего отношения. Пятью годами раньше, когда Болтон работал в Американском институте предпринимательства, он подписал несколько писем в Белый дом, убеждая «предпринять полный спектр дипломатических, политических и военных мер» для свержения Саддама Хуссейна. Среди других 17 подписавшихся был Пол Вольфовиц, бушевский министр обороны. Подписавшись, Болтон становился в глазах остальных кем-то вроде председателя комитета по вторжению в Ирак. «Думаю, что роль Америки [в послевоенном Ираке] будет минимальной», — рассказал он «Би-би-си» в 2002 году.
Сегодня он пытается оправдаться. «Мне говорят: „Вы отвечали за политику в отношении Ирака при Джордже Буше-младшем!"» — но это не так. На самом деле его отодвинули другие члены правительства. «[Госсекретарь Колин] Пауэлл просто-напросто отстранил меня от Ирака. Это, наверное, самая большая услуга, которую он мне оказал». Болтону свойственно уходить в тень и приписывать ошибки другим. Правда, сторонники Болтона утверждают, что ему также было свойственно настороженно относиться к оккупации.
«Вольфовиц хотел поехать в Ирак, чтобы распространять демократические ценности, — говорит чиновник администрации Буша, который участвовал в разработке военной кампании. — Не это было целью Болтона и Чейни. Есть разница между „Давайте войдем в Ирак, чтобы сделать его демократическим" и „Давайте войдем в Ирак, чтобы надрать задницу нашим врагам"». Болтон никогда не поддерживал государственное строительство в Ираке, хотя был рад бомбежке Багдада с целью укрепить мощь Америки. «Саддам Хуссейн был дерьмом, — пожав плечами, сказал мне знакомый Болтона. — Для Болтона этого было достаточно. Его волновало, что Хуссейн распространяет оружие, а не то, что он отрезает языки своим врагам».
Через пятнадцать лет Болтон и Трамп будут комментировать в том же ключе наследного принца Саудовской Аравии Мухаммеда бен Салмана, которого обвиняют в том, что он заказал убийство журналиста газеты «Вашингтон Пост» Джамаля Хашогги. Может, Салман и убийца («Кто знает?» — сказал Трамп), но союзнические отношения с Саудовской Аравией значат для Америки больше, чем одно расчлененное тело.
В 2005 году Буш предложил кандидатуру Болтона на роль посла при ООН. Они оба умело подготовились к битве за утверждение, но обиды и недоброжелательство были сильнее, чем можно было предположить, и слушания превратились в фарс. Враги Болтона в красках расписали, какой он урод. Мелоди Таунзел, внештатный сотрудник АМР США, у которой был юридический спор с одним из клиентов Болтона, заявила, что он преследовал ее в отеле, кричал на нее и отпускал оскорбительные комментарии по поводу ее сексуальности и веса. Издатель журнала «Хастлер» (Hustler Magazine) Ларри Флинт распустил слухи о разводе Болтона (Болтон, который отрицает свою вину в отношении Таунсел, уже 33 года в браке со своей второй супругой, бывшей служащей Международной организации по миграции).
Шутки Болтона, скорее едкие, чем смешные, тоже обратили против него. В 1994 году Болтон заметил, что в здании штаб-квартиры ООН в Нью-Йорке 38 этажей. «Если оно лишится 10, — сказал Болтон, — особой разницы не будет». Мнение, что ООН раздуто и неэффективно, разделяют и сторонники организации. Ошибка Болтона была в том, что он произнес это вслух, да еще и в контексте, который предполагает физическое уничтожение. Демократы Сената блокировали его утверждение, так что Буш назначил его во время отпуска Конгресса. Он занимал эту должность в течение 17 месяцев.
В ООН Болтон излучал презрение. В своих мемуарах он пишет, что архитектура холла Генеральной Ассамблеи «неуловимо фашистская». Он насмехается над тем, что к генеральному секретарю Кофи Аннану относятся словно он «папа в миру», а председателя Генеральной Ассамблеи Яна Элиассона называет «Президентом мира». Разумеется, этот титул — не комплимент. Как и прозвище «ЕС-оиды» (от англ. «EUroids»), которое он придумал для европейцев, считая их той еще занозой в заднице.
Я спросил у Болтона, нужно ли США выйти из ООН. Такая политика логично вытекает из пренебрежения самого Болтона, да и Трамп вполне мог бы об этом задуматься. В ответ он процитировал Джин Киркпатрик, которая во времена Рейгана была постпредом США при ООН: «Нет, — говорила она, — это не стоит беспокойства».
***
«Болтон — борец за суверенитет, — сказал мне Джон Йу. — Он считает, что США не должны зависеть от международных организаций, и нам не стоит уступать свои полномочия ООН или НАФТА». После холодной войны «США было опутано многосторонними учреждениями, которыми управляли в основном европейцы. Это было сделано для того, чтобы ограничить свободу наших действий — связать Гулливера». Как только США вступает в какой-нибудь союз или соглашается на арбитраж на равных правах, предположим, с Латвией или Гвинеей, еще одна веревка стягивает руки и ноги Гулливера«.
Либеральные интернационалисты, которые поддерживают ООН и Международный уголовный суд, с этим не согласны. «Я перестала использовать на занятиях статьи Болтона из-за его абсурдных взглядов, — говорит Уна Хэтэвей (Oona Hathaway), преподаватель международного права в Йеле и сотрудница Пентагона в администрации Обамы. — Теперь мне приходится цитировать их снова».
Работая в администрации Буша в начале 2000-х годов, Болтон пытался торпедировать сотрудничество с Международным уголовным судом на тех основаниях, что США не должны подрывать свой суверенитет. Ему удалось заставить более сотни государств согласиться не передавать дела американских граждан в МУС — таким образом, делая США стороной, которая не участвует в процессах. Хэтэвей называет убеждение, будто небольшая бюрократия в Гааге может лишить Америку ее суверенитета, абсурдом и паранойей. Америка способна выиграть процесс в МУС. Зато этого не смогут сделать многие нарушители прав человека, так что в целом этот суд сделает Америку сильнее, а мир безопаснее. «Глобальное сотрудничество не подрывает суверенитет Америки, — сказала она мне. — Напротив, он становится только крепче».
Болтон воспринимает ООН, да и вообще сторонников международного законодательства, как кучку болтливых кумушек, которые пытаются повлиять на поведение дядюшки Сэма. Специалисты по международному праву это «группа опасным образом недогруженных работой людей, — сказал он в публичном выступлении в 2011 году, — недовольных политическим результатом, которого они добились в нашей системе, и решительно настроенных вести свои споры в более широком международном контексте», дабы принудить Америку сделать то, против чего выступают избиратели.
«Внутри США мы полностью вправе самостоятельно решать, какую политику проводить, — говорит Болтон. — Это в том числе касается вопросов экологии, смертной казни, контроля оружия, абортов — всего того, что так остро обсуждается в Америке, и по поводу чего большинство из нас имеет другое мнение, нежели подавляющее большинство европейцев». Здесь его взгляды на международное право пересекаются с трамповским понятием «глубинного государства»: корпуса невыборных наблюдателей, которые мешают демократически избранному правителю. По его словам, глобализм и многосторонность представляют собой способ обжаловать у «правительства мира» проигрыш на выборах.
***
Если при Макмастере СНБ было консультативным органом, при Болтоне оно стало полной противоположностью. «Стратегия национальной безопасности», документ, который стал плодом бесконечных, по слухам, совещаний Макмастера, закончен и убран на полку — если верить Болтону, никто в него и не заглядывает. «Я не вижу великой заслуги в том, чтобы писать работы по стратегии безопасности», — говорит он. СНБ нужно оценивать по тому, что он делает: выводит страну из ядерного соглашения с Ираном и РСМД, заканчивает гражданскую войну в Сирии, принимает меры противодействия кибератакам. СНБ — это не мозговой центр.
Соглашение с Ираном, однако, было расторгнуто задолго до назначения Болтона, а война в Сирии не только не закончена, но и вообще вряд ли закончится благоприятно для Америки или союзников. Одной из неожиданностей администрации Трампа стала неспособность Болтона пойти на большее, на те резкие шаги, которых так боялись его враги и которые он мог бы совершить с помощью своего хваленого таланта управления бюрократической машиной.
Болтон также работал за кулисами саммита с Владимиром Путиным в Хельсинки в июле 2018 года, еще одной значимой встречи, запомнившейся подобострастным поведением Трампа на последовавшей за ней пресс-конференции (ненавидящий Россию Болтон, который видит в Путине врага, вслед за правительством хочет, чтобы президент был жестким с Россией). Кажется, что он дал Северную Корею на откуп Госсекретарю Майку Помпео. Но это тактическая капитуляция. Корейцы все еще считают Болтона «отребьем». Грумбридж, который занимался вопросами Кореи под началом Болтона в Государственном департаменте, сказал, что текущая политика, вероятно, укрепит положение Ким Чен Ына и сделает из него нового Фиделя Кастро.
«Если он сумеет, то добьется их [переговоров с Северной Кореей] провала», — говорит еще один бывший сотрудник Болтона. Опыт общения Болтона с северными корейцами подсказывает, что он скорее согласится видеть в них врагов, чем возводящих жилые комплексы и вооруженных ядерным оружием друзей, которыми их пытаются сделать Трамп и Помпео. Мотивы Болтона продиктованы профессиональной выгодой, говорит его бывший коллега: «Зачем расшибаться в лепешку, пытаясь переубедить начальника? Если дело провалится, пусть лучше с ним ассоциируют кого-то другого, а не меня». В прошлом году Болтон сравнил политику Трампа в отношении Северной Кореи с политикой, приведшей к падению ливийского диктатора Муаммара Каддафи. Перед смертью Каддафи был изнасилован штыком, а затем застрелен. Это сравнение не помогло Ким Чем Ыну поверить в дружественные намерения Трампа. Если Болтон хотел осуществить саботаж, ему это удалось.
Причиной тому, что практически все опасаются продвижения Болтона — вероятность, что он расправится не только с врагами, но и с друзьями. Этот человек, в котором сконцентрирована такая власть, знает каждую лазейку, каждую ловушку, каждую стратегически размещенную банановую кожуру в федеральном правительстве. Он говорит, что берет пример со Скоукрофта. Другие скорее готовы сравнить его с Киссинджером («но без сентиментальной жилки»). Бесконечные консультации с главными сотрудниками СНБ прекратились. «Люди признаются, как им не хватает этих звонков и встреч», — сказал мне бывший служащий СНБ.
На своих предыдущих постах Болтон заваливал стремящихся вверх бюрократов потоком бессмысленных заданий, чтобы чем-то их занять. Его беспокоило, что праздные, не направляемые сотрудники могут узурпировать власть политиков потребовать предоставить ее классу невыборных бюрократов. «Политику можно проводить незаметно, в отсутствие внимания, и Болтон это знает», — сказал мне союзник Болтона, сенатор Марко Рубио Теперь Болтон настолько силен, что может просто увольнять бюрократов или посылать их ко всем чертям.
Или же — и тут в ножнах поблескивает лезвие — он может созывать совещания лишь ради того, чтобы потопить своих врагов. «Он знает, какие записки были написаны, кем, когда и не берется за дело, если не уверен, что оно выгорит, — говорит знакомый Болтона. — Уверен, что на этих совещаниях с первыми лицами он пытается хитростью вынудить Помпео сказать что-либо», нечаянно приписав себе поражение или отдав свою победу.
***
Побед, правда, подозрительно мало, если только не считать победами предотвращение катастрофического провала. Вот здесь он проявил себя как незаметный герой.
Обычно бывает так: Трамп что-то говорит, Болтон соглашается, потом заново интерпретирует слова Трампа, переворачивая их с ног на голову, и продвигает свою интерпретацию, видимо, с благословения Трампа. Болтон порой больше напоминает не советника по национальной безопасности, а адвоката, сдерживающего высказывания неуправляемого клиента.
Поддержка девиза «Америка прежде всего» была одним из его маневров, позволившим ему вывернуть изоляционистский лозунг в духе Чарльза Линдберга в захватническую внешнюю политику Джона Маккейна. Болтон также сказал мне, что лично он только приветствует рост легальной иммиграции в США. Через несколько месяцев в своем Послании к Конгрессу о положении в стране 2019 года Трамп сказал то же самое: он хочет, чтобы «еще больше людей, чем когда-либо, приезжало в нашу страну». Тем временем до сих пор при его правительстве даже легально иммигрировать становится только сложнее (и никаких перемен в политике не предвидится).
Другой пример — это вопрос, уйдет Америка из Сирии или нет. «Наши юноши и девушки, все наши люди, — заявил Трамп, — возвращаются домой, и немедленно». Это решение означало, что Сирию уступают Башару Асаду, Ирану и России, и это повлечет за собой неминуемое поражение и, возможно, кровавую расправу над курдскими и арабскими силами, которых поддерживает США. Мэттис был оскорблен и из принципа подал в отставку. Болтон поступил хитрее. Спустя некоторое время он подчеркнул, что «последовательная позиция США — оставаться на стороне курдов и всех тех, кто сражался на стороне Америки». Он также добавил, что «Америка никоим образом не изменила своего негативного отношения к тому, что режим Ассада применяет химическое оружие. Каждая попытка его применить будет встречена молниеносным и жестким противодействием».
Если бы позиция США и вправду была последовательной, Болтону не пришлось бы заявлять, что она последовательна. Зато ему, кажется, удалось отсрочить вывод войск, чего не удалось сделать Мэттису. В январе, когда Трамп сам опубликовал в Твиттере новую интерпретацию своего обещания, Болтон прокомментировал: «Я совершенно того же мнения». Мне он сказал, что ожидается «продолжительное присутствие» в Сирии и Ираке, как гарантия против иранской экспансии и воскрешения Исламского государства (организация, запрещенная в России — прим. ред.). То, что Трамп наобещал всего и сразу — теперь лишь тусклое воспоминание.
А ведь есть еще и НАТО. И снова прямота и здравый смысл прежних заявлений Болтона в современных политических реалиях проявляются каким-то странным образом. В июле 2016 года на радио «Брейтбарт Ньюз» (Breitbart News), Болтон осудил предложение тогдашнего кандидата в президенты Трампа не поддерживать страны НАТО (это международное объединение Болтон считает выгодным). Он назвал заявление Трампа «весьма тревожным» и «ножом в сердце самого успешного военно-политического союза в истории человечества».
«То, что я говорил до того как войти в правительство, по-прежнему актуально, — сказал мне Болтон. — Я в этом убежден. Мои взгляды не изменились». В январе газета «Нью-Йорк таймс» предположила, что и взгляды Трампа тоже: он постоянно спрашивал у советников о возможности покинуть НАТО. Однако Болтон утверждает, что заинтересованность Трампа в НАТО не меньше, чем у его предшественника. «Если присмотреться к тому стилю, в котором [Трамп] комментирует НАТО с тех пор, как он занимает кресло президента, вы с трудом отличите его от Барака Обамы, называвшего многих членов НАТО безбилетниками» за то, что они не могли выделить достаточно средств на оборону.
Я сказал, что сомневаюсь в том, что европейские лидеры содрогнулись бы от ужаса, если бы Трамп просто попросил их платить больше, а не намекнул, что он не против, если они попадут под иго России. Болтон попросил меня ознакомиться с «актуальными отчетами и официальными заявлениями» Трампа. «Трамп лишь сказал: „Коллективная мы оборонная организация или нет?" Коллективная — значит, коллективная, — сказал Болтон, указывая на то, что члены НАТО начали тратить больше денег на военные нужды. — Я считаю это огромным достижением с точки зрения безопасности».
Я возразил, что концентрация внимания на росте в 1% от ВВП — это отвлекающий маневр от колебаний Трампа по поводу самого существования НАТО. Возможно, Болтон был недоволен, но оставался вежливым. Отметив, что больше никогда публично не критиковал президента по поводу НАТО, он начал практически оправдываться. «Быть экспертом — одно, а входить в правительство — совсем другое, — сказал он. — Будь я президентом, я мог бы высказываться иначе. Но ведь меня не избирали».
***
В ноябре Болтону исполнилось 70, и осталось не так уж много более высоких должностей, к которым он мог бы стремиться. В начале 2010-х он вынашивал планы участия в президентской гонке, вызывая усмешку республиканцев, которые представляли себе, как он будет разъезжать в автобусе по Нью-Гэмпширу и Айове, искренне выслушивая мнение водителей снегоуборочных машин, фермерских жен и, о да — преподавателей международного права. Грумбридж сказал, что смысл выдвижения в президенты был более реалистичным: повысить его авторитет и сделать возможным кандидатом на пост госсекретаря. Эта последняя попытка унизительным образом провалилась: кандидатуру не утвердил Сенат. Теперь же, когда в Конгрессе укрепилось республиканское большинство, и правила изменились таким образом, что это большинство непроницаемо для одного-двух перебежчиков (сенатор от Кентукки Рэнд Пол (Rand Paul) говорит, что по вопросу Болтона он «автоматически против»), подтверждение сената получить можно, если это устроит Трампа.
Но и другие изо всех сил борются за благосклонность Трампа, и в версии шоу «Кандидат», которая разворачивается в Белом доме, ему не гарантирован статус финалиста. Он возглавляет противостояние правительства с режимом Николаса Мадуро в Венесуэле, а также ведет подспудную, все более обостряющуюся вражду с Китаем. Помпео, хотя ему и достались в наследство неудавшиеся отношения с Пхеньяном, укрепил свое положение в других регионах, даже там, где Болтон должен был бы иметь большее влияние. Оба политика недавно посетили Ближний Восток, но Помпео там принимали как более значимую фигуру.
Главным недостатком Болтона в их соперничестве является то, что его взгляды, порой близкие к взглядам Трампа, все же иногда с ними расходятся. Болтон может и не быть неоконсерватором, но ему никогда не претила мысль о распространении влияния Америки за океан — то есть, о разжигании войн, если они, по его мнению, соответствуют национальным интересам. Пока что при Трампе США не развязали ни одной войны, и даже стояли в стороне, пока Россия откалывала кусочки от Украины, а Асад взял под контроль удерживаемую повстанцами территорию Сирии. Один из путей завершить конфликты — отдать все на откуп тиранам. Кому-то это покажется политикой умиротворения, кто-то скажет, что так можно сохранить жизни. Или же что капитуляция — это выход. В любом случае это противоречит всему, за что выступал Болтон. «Болтон потешался над фотографией, на которой бывшая Госсекретарь [Мадлен] Олбрайт поднимает бокал шампанского с Ким Чен Иром в 2000 году, — говорит Грумбридж. — Интересно, каково ему было пожимать руку Ким Чен Ыну в Сингапуре в 2018-м».
«Я советник по национальной безопасности — а не ответственный за решения по национальной безопасности», — говорил мне Болтон трижды в разные наши встречи. Впервые, когда он занял эту позицию, я решил, что он прикрывается ей на случай, если Трамп подумает, что Болтон пытается перехватить власть. Позже я слышал ту же фразу, как логическое обоснование: я могу давать советы, но могу и не соглашаться. Но в конце концов, мне придется проводить политику, согласующуюся с желаниями Трампа.
Однако в один прекрасный день пропасть между линиями Трампа и Болтона станет столь велика, что пытаясь удержаться между ними, Болтон просто разорвется пополам. Пятнадцать лет назад, когда северные корейцы окрестили Болтона «отребьем», они также отметили, что с его президентом, Джорджем Бушем-младшим, гораздо легче мирно договориться: «В свете политической вульгарности [Болтона] и его неадекватного психического состояния, и с учетом того, что последние высказывания президента США звучат совершенно иначе, мы приняли решение больше не считать его представителем американского правительства и не иметь с ним никакого дела».
За этим всплеском гнева корейцев, похожим на пародию на самих себя, скрывается хитрая дипломатическая стратегия. Болтон может быть и лучше понимает Трампа, чем Макмастер, но в какой-то момент президент и его советник по национальной безопасности неизбежно разойдутся по сути и по форме. Один из них — не сумевший перестроиться сторонник холодной войны, другой — изоляционист. Один точно просчитывает, что сказать, другой явно говорит, позабыв проконсультироваться с собственными лобными долями. По мере того как различия будут, вероятно, нарастать, умные враги просто перестанут считать авторитет Болтона столь же весомым, что и Трампа. А Трамп, польщенный, с этим согласится.
Конечно, может случиться и так, что Болтону удастся преобразовать намерения Трампа. Пока ему, видимо, удается убедить Трампа задержаться в Сирии дольше, чем ожидалось. Но быть тормозом, который удерживает президента от того, чтобы направить свой поезд на недостроенный мост, самая неблагодарная работа в мире Трампа. Как говорится в пословице, «за что боролись, на то и напоролись». Болтон на протяжении всей своей карьеры сражался с бюрократами, которые стоят между избранными народом правителями и судьбой, а теперь он сам — теневой президент «глубинного государства».
