Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
FA пишет, что разжигание Америкой соперничества с Китаем и Россией не способствует развитию демократии в США. Геополитическое противостояние не решит острые социальные проблемы страны. Америке пора сменить курс, считают авторы.
Соперничество с Китаем и Россией только усиливает истинные причины упадка Америки.
Демократы и республиканцы в равной степени приветствовали перспективу долгосрочного соперничества с Китаем как вызов, который должен выявить то лучшее, чем обладают Соединенные Штаты. В течение многих лет Вашингтон позиционировал Китай как единственного достойного противника американских вооруженных сил и угрозу, которая могла бы мобилизовать национальную волю и вылечить то, чем болеет американская демократия.
Спецоперация России на Украине только укрепило это общепринятое мнение. Несмотря на то, что ее происхождение не имеет ничего общего с Китаем, украинский конфликт побудил Вашингтон рассматривать эти две великие державы как единое целое. Подобно тому, как конкуренция с Китаем должна стать путем к возрождению Америки, так и продолжающаяся борьба против России считается "хорошей войной", которая может спасти веру эпохи холодной войны в победу в битве с автократиями. Украина напоминает миру о неотъемлемых достоинствах демократии и о возможностях многопартийности, которые, как полагают и вершили мировыми делами после холодной войны. Как писал в марте ученый Фрэнсис Фукуяма, "дух 1989 года уснул, и теперь его пробуждают".
Но перенастройка внешней политики Запада на конфликт великих держав не поможет восстановить демократию в Соединенных Штатах или где-либо еще. Существует мало свидетельств того, что конкуренция между великими державами укрепляет связи в обществе, равные права или экономическую безопасность, и многое говорит о том, что она может еще больше настроить демократию против самой себя. На самом деле, если Соединенные Штаты хотят иметь хорошо функционирующее государство с мирным гражданским обществом, последнее, к чему они должны стремиться — это соперничество великих держав. В конкурентной среде не могут быть решены многие из наиболее серьезных угроз демократии: изменение климата, белый национализм и ксенофобия, пандемии инфекционных заболеваний и экономическое неравенство. Вместо того, чтобы делать ставку на то, что конфликт с Китаем и Россией оживит Запад, Соединенным Штатам и их партнерам следует продвигать институты регионального и глобального управления, чтобы смягчить ущерб демократии, который неизменно наносит соперничество великих держав.
Романтизация холодной войны
"Зацикленность" на конкуренции великих держав порождает глубокие проблемы не только потому, что это по существу никакая не стратегия, но и потому, что она заменяет стратегическую цель лозунгом — или, точнее, пустым конкурентным импульсом с "нулевой суммой". Это исключает возможность появления более демократической "большой стратегии", которая может расширить возможности всех граждан, сформировать общественный консенсус на основе мнения большинства и спроецировать демократические устремления внутрь страны и за рубеж. Соединенным Штатам нужна внешняя политика, которая работает для всех американцев, а не только для корпораций или даже среднего класса.
Убежденность вашингтонского истеблишмента в том, что конфликт между великими державами является чистым благом для Соединенных Штатов, проистекает из извращенного прочтения истории холодной войны. С этой точки зрения соперничество с СССР способствовало принятию в США законодательства о гражданских правах, космическая гонка привела к инновациям в технологиях и компьютеризации, а экономика времен холодной войны создала достаток и позволила многим американцам стать собственниками жилья. Эта историческая интерпретация холодной войны лежит в основе недавнего законодательства, в том числе Закона о стратегической конкуренции 2021 года и Закона о конкуренции Америки 2022 года, оба из которых направлены на мобилизацию федеральных ресурсов для стимулирования экономического развития и создания рабочих мест, чтобы конкурировать с Китаем.
Но влияние "холодной войны" оказалось гораздо сложнее и суровее, чем это отражается в стандартных описаниях политиков. Это правда, что холодная война привела к колоссальному экономическому росту и процветанию, но она также привела к пагубным последствиям для свободы слова, расового и экономического равенства и демократического плюрализма. Гонка с Советским Союзом спровоцировала "красный ужас" в 1950-х годах, когда люди, обвиненные просто в недостаточной лояльности к правительству США, теряли работу и попадали в черные списки в Вашингтоне и Голливуде. Это препятствовало самым амбициозным составляющим частям программы расширения гражданских прав, когда создание рабочих мест и инвестиции в инфраструктуру для чернокожих американских общин приносились жертву тому, чтобы оплачивать войну во Вьетнаме. Это замедляло необходимые гендерные реформы, заставляя женщин выполнять преимущественно функции домохозяек и подавляя феминистское движение до тех пор, пока оно не нашло свой голос наряду с другими движениями в борьбе за справедливость в эпоху войны во Вьетнаме. Нападая на программы полной занятости, национального здравоохранения и профсоюзного движения как на "социалистические" или "коммунистические", эта "зацикленность" американского истеблишмента на безумной гонке с СССР подорвала экономический порядок Нового курса, установленный еще при президенте США Франклине Рузвельте.
Соперничество США с Советским Союзом усугубило классовое неравенство в Америке, которое проложило путь к господству политики жесткой экономии в 1980-х годах. Затем неолиберальные рецепты управления экономикой включили в себя идею "государства меньшего социального равенства", корпоративное дерегулирование и приватизацию общественного производства и услуг. Все это привело к растущему неравенству в заработной плате, доходах и перспективах трудоустройства между рабочим классом и богатыми американцами. Политическая экономия, зависящая от военных расходов, создала рабочие места в инженерном и технологическом секторах, но в первую очередь от этого выиграли высокообразованные люди и представители высшего среднего класса. Подъем постиндустриальной экономики в 1970-х и 1980-х годах означал, что американцы, не работавшие в сферах новых технологий, науки и техники (областях, субсидируемых военными расходами времен холодной войны) и не имеющие ученых степеней, должны были искать работу в сфере услуг, что давало только ненадежную низкооплачиваемую работу без особых возможностей для социальной мобильности. Холодная война не была той борьбой, которая приносила пользу рабочему классу.
Холодная война также создала такой прецедент в федеральных расходах, когда оружие действительно производилось вместо масла. В то время как расходы Пентагона составляли в среднем 7,6% ВВП, расходы на образование в период с 1946 по 1960 год находились на уровне всего 3%. На своем пике в 1982 году пособия по социальному обеспечению составляли около 5% ВВП. За сорок лет до этого эти выплаты в среднем составляли 3% ВВП. (Только расходы на здравоохранение соперничали с национальной обороной в процентах от ВВП во время холодной войны). Еще со времен Второй мировой войны в США был нарушен баланс оборонных и социальных приоритетов.
Что еще хуже, либералы времен холодной войны ставили внутренние расходы в зависимость от соперничества великих держав. Это означало отделение общественных благ от целей позитивного развития общества и их привязку к тому, что больше всего навредит Советам. Это позволяло рассматривать внутренние траты с точки зрения извращенной логики, сводившейся к тому, что они вредны для конкуренции с Советами. Даже демократы начали принимать этот взгляд к 1970-м годам, фактически отказавшись от ориентации Демократической партии на рабочих в пользу приоритета "белых воротничков", то есть технологически более грамотных избирателей, которые, по ее мнению, были более способны превзойти геополитического врага Соединенных Штатов. Эта сделка, которая заставила Демократическую партию 2020-х годов вновь искать свою политическую основу, сработала гораздо лучше для правых националистических политиков, которые постоянно утверждали, что деньги, потраченные на сокращение бедности — внутри страны и за рубежом — лучше потратить на межконтинентальные баллистические ракеты, способные нести ядерные боеголовки, на программы противоракетной обороны и более жесткую внешнюю политику в целом. Эта политика способствовала созданию той тени ядерного террора, в которой мир все еще вынужден жить и сегодня, но она мало что сделала для укрепления американской демократии или подготовки Соединенных Штатов к глобальной пандемии, не говоря уже о том, чтобы помочь беднякам Америки.
Борьба с монолитным коммунистическим врагом за границей также вернулась в Америку бумерангом в форме расизма и ксенофобии против иммигрантов. Закон о внутренней безопасности 1950 года, который требовал от членов коммунистической партии регистрации в федеральном правительстве, позволял властям США депортировать натурализованных иммигрантов, подозреваемых в "нелояльности". После отмены "Закона об исключении китайцев" 1943 года китайские иммигранты во время холодной войны были вынуждены "признаваться" в своем нелегальном иммиграционном статусе — даже если они не нарушили никаких законов, когда приехали в Соединенные Штаты — чтобы просто получить свои гражданские права. Такая политика отражала антикоммунистическую истерию маккартизма, продолжавшуюся вплоть до 1960-х годов. Даже когда демократы, наконец, взялись за гражданские права, как объяснила историк Мэри Дудзяк, это было чахлым, узким путем, который был отложен на десятилетия из-за предшествовавшего разрушения ранее единого прогрессивного движения, которое было первым организованным борцом за гражданские права, а также политическое и экономическое равенство в Америке. Эта коалиция была разрушена антикоммунистическими либералами из числа и демократов, и республиканцев, чье видение перемен было задавлено тем что на первое место они ставили борьбу с врагом, и только на второе — свои же собственные понятия о демократии.
Неспособность увидеть холодную войну такой, какой она в действительности была, оставила Соединенные Штаты неподготовленными к управлению рисками, которые соперничество великих держав представляет сегодня для демократического общества. Администрация Байдена считает, что это соперничество принесет пользу американскому среднему классу и всему миру, однако оно уже отравляет американскую политику, помогает председателю КНР Си Цзиньпину и усугубляет стратегические риски, которых можно избежать.
Мировое соперничество и расизм
Точно так же, как расизм и насилие на этнической почве были частью холодной войны, они и сегодня стали самой заметной и непосредственной ценой нынешнего противостояния с Китаем и Россией. Только за последние несколько месяцев в США усилились ксенофобские атаки на русских и китайских иммигрантов. С 2021 года число преступлений на почве ненависти в отношении американцев азиатского происхождения увеличилось на 339%, включая массовую стрельбу в Атланте в марте 2021 года, в результате которой погибли шесть американских женщин азиатского происхождения. После начала спецоперации на Украине российский бизнес в США был бойкотирован, а компания Disney приостановила выпуск своих новых фильмов в России. Представитель Демократической партии Эрик Суолвелл даже дошел до того, что предложил "выгнать всех русских студентов из Соединенных Штатов". Это тревожный отголосок расистской исключительности времен холодной войны.
Президент США Джо Байден справедливо осудил акты открытого расизма и ксенофобии в отношении иммигрантов из России и Китая. Но антирасистская, антиксенофобская политика — это не просто разоблачение расовых оскорблений или фанатичных цивилизационных рассуждений Она должна усложнить, а не облегчить распространение расистских настроений. И именно в этом отношении администрация Байдена терпит неудачу. Каждый жест, направленный на то, чтобы "превзойти Китай в конкурентной борьбе", непреднамеренно поддерживает этнонационализм внутри страны и за рубежом. Американские политики должны понимать, что Си черпает силу в соперничестве с США точно так же, как и американские ультраправые экстремисты, теоретики заговора и политики-демагоги из Вашингтона, которые этому соперничеству потворствуют, в том числе и на ниве расизма.
Сенаторы-республиканцы, такие как Том Коттон, Тед Круз и Джош Хоули, отстаивают интересы "приличного" вашингтонского политикума и ультраправых. Как именно они это делают? Очень просто: ссылаясь на риторику ненависти и продвигая политику расовой исключительности. Это находит горячий отклик у сторонников превосходства белой расы и теоретиков заговора. При этом эти политики пытаются сохранять видимость легитимности, утверждая, что они нацелены прежде всего на Коммунистическую партию Китая (КПК) или "Китай" в широком смысле — смутное угрожающее "другое", которое захватывает в том числе и сообщество американцев азиатского происхождения. Через несколько месяцев после начала пандемии 2020 года Круз защищал использование эпитетов с расовой кодировкой, направленных на Китай, включая "кунг-грипп" и "китайский вирус". Коттон лично занимался разжиганием "желтой опасности" и в том же году выступил соавтором закона, запрещающего китайским студентам получать визы для изучения естественных наук, технологий, инженерного дела или математики в Соединенных Штатах. А Хоули попал на первую полосу журнала Vanity Fair с заголовком, который гласил: "Джош Хоули с гордостью заявляет о своих преступлениях на почве ненависти" после того, как он единолично проголосовал против Закона о преступлениях на почве ненависти, связанных с COVID-19. Хоули также проводил кампанию за переизбрание с помощью рекламы, которая включала изображения китайских бизнесменов, захвативших американские фермы, создавая расовые предубеждения вокруг того, кому следует разрешить владеть самым важным материальным активом в экономике США.
Разжигание американо-китайского соперничества также позволяет и консерваторам избежать политической ответственности, политизируя "китайское злодейство" вместо того, чтобы отвечать на выборах за свое поведение при исполнении служебных обязанностей. Например, вскоре после нападения на Капитолий США 6 января 2021 года корпорация BBC спросила уходящего госсекретаря Майка Помпео, как это событие повлияло на глобальный имидж Америки, на что он ответил: "Я думаю, что здесь все дело в основном в китайской пропаганде". Национальный республиканский сенатский комитет поручил консерваторам, баллотирующимся на посты в 2020 году, говорить избирателям: "Коронавирус был тайной китайской операцией, унесшей тысячи жизней", а демократы "мягки по отношению к Китаю" и "необходимо ввести санкции против Китая за его роль в распространении пандемии". Их явной целью было избежать дискуссии по консервативной политике эпохи Трампа и его неправильным решениям и мерам по борьбе с пандемией.
Целевое разжигание ненависти не ограничивается политическими правыми. Вместо того чтобы осуждать расовую травлю и политику республиканцев, многие демократы заигрывают с той же темой. Тим Райан, демократ, баллотирующийся в сенат от штата Огайо, не извиняется за свою готовность обвинить в бедственном положении американских рабочих китайское "пугало": "Китай побеждает, а рабочие проигрывают" и "Мы против Китая", — сказал он на одном из своих митингов. Демократы были замешаны в формировании экономики, которая поставила миллионы американцев в тяжелое финансовое положение, поэтому неудивительно, что они тоже скорее обвинили в сложившейся ситуации Китай, чем задумались о своей вине.
Демократы также сделали ставку на то, что они смогут заручиться поддержкой программы огромных вложений в инфраструктуру, сформулировав их с точки зрения укрепления Соединенных Штатов для долгосрочной конкуренции с Китаем. Но здесь республиканцы и консервативные демократы возражают: конкуренция с Китаем может означать отказ от инвестиций в долгосрочное будущее Соединенных Штатов. Например, сенатор Джо Мэнчин, демократ из Западной Вирджинии, объяснил свое голосование против закона "Сделать лучше, чем было" в прошлом году тем, что "Соединенным Штатам нужны деньги на военные противостояние с Китаем и Россией". Ранее в этом году Манчин присоединился к Коттону, перенаправив 4 миллиарда долларов из климатического фонда на исследования и разработки Пентагона, сославшись на опасения по поводу Китая.
Каковы бы ни были выгоды для Америки от военных расходов, они идут за счет недофинансирования тех проектов, которые приносят непосредственную пользу американскому народу, как это было и во время холодной войны. А это означает, что демократы, использующие конкуренцию с Китаем и Россией как ключ к внутреннему восстановлению, делают неудачную ставку, неверно истолковывая реалии американской политики.
Делаем диктаторов еще сильнее
В Китае геополитика, основанная на конкуренции с США, имеет аналогичные последствия. Политическая экономия Китая и, как следствие, правление Си зависят от олигархов, которые используют слабый режим трудовых прав и жестокую эксплуатацию рабочих, а затем переводят свою прибыль в офшоры и в рискованные государственные инвестиции. Именно благодаря этому процессу Китай финансирует инициативу "Один пояс, один путь", которую Вашингтон рассматривает как признак гегемонистских амбиций Пекина. Другими словами, экономическое влияние Китая за рубежом строится на неравенстве и репрессиях внутри страны.
Соперничество великих держав только упрочивает эту динамику. Экономический рост, великий лигитимизатор авторитарной политики, не может вечно идти по прямой восходящей линии. Когда темпы роста падают, а в относительном выражении так сейчас и есть, правящему режиму нужен альтернативный источник легитимности. Для Си этой альтернативой является этнонационализм — тот клей, который скрепляет политический порядок в глубоко эксплуататорской экономической системе.
Как и его американский двоюродный брат, китайский этнонационализм представляет собой проблему, поскольку порождает агрессивность. Дипломатия КПК в образе "воина-волка" — агрессивный стиль дипломатии, принятый при администрации Си — является не столько признаком отсутствия ощущения безопасности, сколько симптомом преднамеренного разжигания национализма в политических целях. А этнонационализм подводит основу под широкомасштабные проекты модернизации Народно-освободительной армии, точно так же, как те же шовинистические расистские настроения в Соединенных Штатах используются для оправдания огромных бюджетов Пентагона. Реакционеры в Вашингтоне и Пекине копируют друг друга и извлекают политическую выгоду из негативной синергии соперничества.
Недавняя история показывает, что соперничество между великими державами не способствует ослаблению автократий и может даже привести к обратному результату. Конечно, это не сама конкурентная гонка между великими державами породила таких лидеров, как Владимир Путин в России, Родриго Дутерте на Филиппинах, Реджеп Тайип Эрдоган в Турции или Виктор Орбан в Венгрии. Но она не смогла справиться с теми силами, которые привели их к власти: этнонационализмом, экономическим неравенством и отступлением от демократии. Острое соперничество между великими державами не является жизнеспособной основой для демократических улучшений внутри них самих. Вместо этого геополитическая конкуренция вынуждает Соединенные Штаты идти на недемократические моральные компромиссы во имя демократии. Стремясь убедить всех, что "Америка вернулась" в качестве лидера "свободного мира", администрация Байдена проводит пронизанные лицемерием различия между диктатурой и демократией как идеологическую основу для соперничества великих держав. Но это путь обречен и логически противоречив — когда США вовлекают другие страны в антикитайскую и антироссийскую внешнеполитическую повестку дня, оправдывая в то же время свою поддержку Америкой деспотических лидеров-демагогов от Турции и Саудовской Аравии до Филиппин и других автократических государств. И так весьма ограниченное политическое влияние Соединенных Штатов можно было бы потратить гораздо лучше.
Если оставить соперничество великих держав в качестве единственной основы американской большой стратегии, оно станет "вещью в себе", узаконивая милитаристские амбиции России и Китая и оправдывая сверхмощную бюрократию национальной безопасности США, готовую к вечному конфликту. Этому соперничеству не удастся устранить источники слабости демократии, уходящие корнями в экономическую нестабильность, политическую коррупцию и расизм. Это приведет к приходу новых автократических лидеров, которые осуждают внутренние неудачи Соединенных Штатов и связывают их со слабой внешней политикой Америки.
Учитывая непрекращающееся стремление общественности к тому, чтобы Соединенные Штаты инвестировали больше внутри страны, настало время изменить курс. Американцы ожидают, что внешняя политика США будет соответствовать демократическим ожиданиям и общественному запросу. По-настоящему великая держава должна сделать все возможное, чтобы решить нерешенные проблемы, обострившиеся в связи с пандемией: расовое и экономическое неравенство, кризис в области общественного здравоохранения и безудержную деградацию окружающей среды. Геополитическое соперничество ничего этого не сделает.
Авторы: Майкл Бренес — исполняющий обязанности директора программы Брэди-Джонсона по политической стратегии и преподаватель истории в Йельском университете.
Ван Джексон — старший преподаватель международных отношений Веллингтонского университета Виктории в Новой Зеландии, почетный научный сотрудник Азиатско-Тихоокеанского фонда Канады и научный сотрудник Центра стратегических исследований Новой Зеландии.
