Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Это истории о том, чем закончились попытки принять в свой дом украинских беженцев. Onet публикует рассказы трех польских женщин, искренне желавших помочь тем, кто оказался в Польше без жилья и работы. Я совершила ошибку, иначе представляя себе эту помощь, говорит одна из них. Остальные с ней согласны.
Беата Бялик (Beata Bialik)
Спрашиваю Терезу, почему она решила принять в дом беженцев. Она отвечает, что по велению сердца. А почему выгнала? Тоже по велению сердца. Потому что больше не было сил. Может быть, Наталья или ее дочь за этот месяц сделали ей что—то плохое? Тереза говорит, что нет. Просто все как—то так сложилось, что в итоге она начала принимать успокаивающие таблетки.
• Главной проблемой оказались эти несчастные пельмени. С тех пор, как Тереза велела своим гостям съехать, она не может видеть муку. Что случилось? В общем—то, ничего особенного, так, мелочи.
• Муж человек более рассудительный, чем я, он с самого начала знал, что жить с посторонними людьми будет некомфортно. Я совершила ошибку, иначе представляя себе эту помощь. Вернувшись, я сказала мужу: если я еще когда—нибудь захочу пригласить кого—нибудь к нам в дом, дай мне в лоб, чтобы привести меня в чувство.
• Екатерина из—за своего волонтерства потеряла работу. На прощание она услышала от менеджера, что наконец—то у нее будет больше времени, чтобы заниматься благотворительностью.
• Мы редко говорим о том, что волонтер тоже получает выгоду от помощи, связывая ее исключительно с самоотверженным служением. А мне, например, это дает очень много. При условии, что мы не попадаем в связанные с волонтерством ловушки, — говорит Дагмара.
• Я боялась, что меня замучают угрызения совести. В конце концов, люди бежали от войны, а я выгоняю их из дома, чтобы отдохнуть, — рассказывает она.
Муки с мукой
Тереза суетится на кухне, заглядывает под хлебницу и в щели в шкафчиках. После отъезда Натальи все нужно почистить. Столешницы украинка вроде бы прибрала, но, если работаешь с мукой, в углах обязательно остается грязь. Тереза это знает, потому что она повар по профессии. Когда она приняла в дом Наталью и узнала, что та хорошо готовит, то очень обрадовалась.
— Пельмени, украинский борщ — перечисляет она. — Я предложила ей с моей помощью готовить еду на продажу, — рассказывает Тереза.
Они сделали фотографии и дали объявление в Facebook*, заказов было огромное количество. Украинка лепила, а полька запаковывала заказы в пакеты и развозила. Все шло отлично. До поры до времени. Потому что с тех пор, как Тереза попросила своих гостей уехать, она не может смотреть на муку.
Что случилось?
В общем—то, ничего особенного, так, мелочи.
Например, дочь Натальи не убирала за собой и хотела есть не в столовой, а в комнате. Тереза не разрешала, иначе что скажет ее сын-подросток, которому она запрещает сидеть за компьютером с тарелкой?
Или когда Наталья отменила визит к парикмахеру, потому что шел дождь, а Тереза не могла отвезти ее на машине. Это уже был явный перебор, потому что в чем проблема — пройти два километра под зонтиком?
Но главной проблемой стали эти несчастные пельмени.
Заказов было все больше, Наталья оккупировала кухню по несколько часов в день.
— Я каждый раз спрашивала: ты уверена, что успеешь? — рассказывает Тереза.
— Я начала бояться, что мы не справимся, я даже привлекла свекровь, — вспоминает она.
Пельменей расходилось по несколько килограммов в день, у Натальи не было водительских прав, поэтому доставка заказов клиентам была на Терезе. Она возила по восемь килограммов в день, в разное время, даже в 7 утра. Со временем это стало ей в тягость.
Приближалась Пасха.
— Мы собирались поехать к родне и взять украинок с собой, но муж сказал мне: "Вы с Натальей не ладите, хорошенько подумай, чтобы не испортить праздники".
— Он человек более рассудительный, чем я, он с самого начала знал, что жить с посторонними людьми будет некомфортно, — объясняет она.
Поэтому Тереза стала подыскивать Наталье работу с жильем.
— Я проводила их на перрон, помогала нести вещи, те, что полегче, но ждать поезда не хотела. Я соврала, что спешу к свекрови, — рассказывает она.
— Я совершила ошибку, я иначе представляла себе эту помощь. Вернувшись, я сказала мужу: если я еще когда—нибудь захочу пригласить кого—то к себе пожить, дай мне в лоб, чтобы привести меня в чувство.
Работа, Катажина и подушки
Катажина из-за своей активности потеряла работу. На прощание она услышала от начальницы, что теперь у нее будет больше времени, чтобы заниматься благотворительностью.
— Мы не селили у себя дома беженцев с Украины, у нас слишком маленький метраж — объясняет она, протискиваясь к входной двери квартиры, которую она делит с партнером и двумя сыновьями. И без того узкое пространство коридора заставлено картонными коробками, в них пакеты с нутом и сахаром. Всего сто килограммов продовольствия для украинских семей, которым помогает Катажина.
— Мы с Гжесем тащили это на этаж, во вторник понесем обратно, — говорит она.
Это вечер пятницы, и она мечтает о выходных без развозки. Она предпочла бы залезть под одеяло и отключить Facebook*. Она пообещала себе, что не будет заглядывать в него три дня.
Первая фаза
— В первые недели войны я хотела помогать на всех фронтах, — рассказывает она, когда нам наконец удается сесть попить чаю. — Я просматривала новости, проверяла, где, кто и в чем нуждается. Своим детям я готовила завтрак на кухне, а украинским по телефону организовывала доставку бутербродов на вокзал. В автобусе по пути на работу я думала, как собрать одежду для женщин, которые только что приехали, и инструктировала тех, кто в течение нескольких дней уже находился в Кракове, как им оформить номер PESEL. Я помогала наладить жизнь семьям, только что поселившимся в новых квартирах и не знавшим языка.
Но эту деятельность логистически все труднее было сочетать с личной жизнью и работой. Ведь если кому—то нужен врач, а ты сидишь за компьютером, что важнее — компьютер или доктор? Как найти акушерку или оформить бумаги в каком—нибудь учреждении после 17 часов? А тут коллега по работе поселил у себя четырех женщин. Выяснилось, что одна из них беременна.
— Я сама мама, воспоминания о родах все еще живы во мне, поэтому я попросила связать меня с беременной, — вспоминает она.
Так она познакомилась со Светой, собрала вещи для нее и малыша, через мгновение после родов держала на руках новорожденного и оформляла документы в Краковской больнице.
— Теперь мы с этим моим товарищем по работе всем рассказываем, что нас вообще-то ничто не связывает — за исключением того, что у нас общий ребенок, — смеется Катажина.
В конце концов она попросила своего начальника сократить ей время работы. Хотела быть честной по отношению к коллегам.
— У меня была огромная потребность помогать, я не могла просто отложить это в сторону, — рассказывает она.
Вместо того, чтобы сократить рабочее время, ей не продлили контракт. Начальница решила, что ей лучше полностью сосредоточиться на волонтерстве.
Вторая фаза
В какой—то момент я поняла, что я больше так не могу, что мне нужно пойти в кино, театр, встретиться с друзьями за бокалом вина и хотя бы какое—то время не думать о войне. Мне было трудно дать себе право наслаждаться повседневной жизнью. Но мне пришлось осознать, что:
Война идет в соседней стране, а не у нас.
Жизнь продолжается, и вокруг много добра.
И самое главное: не я являюсь причиной страданий этих людей, и я не могу никак влиять на это.
— Чтобы нормально функционировать, нужно иметь кусочек своей личной жизни. Может быть, кто—то и может тянуть эту лямку гораздо дольше, но как это отражается на твоем здоровье и психике? Побыть наедине с самим собой, обратить внимание на свои потребности необходимо, это позволяет помогать другим и не разрушать себя одновременно, — объясняет она.
Подушки
Несколько раз она ходила помогать беженцам на вокзал. Там она увидела детей, спящих на картонных коробках.
— Так возникла идея шить подушки, — Катажина показывает мне в телефоне фотографии цветной ткани в процессе обработки и кивает на картонные коробки, полные готовых подушек, в прихожей своей квартиры.
— Это дало мне наконец чувство смысла, — объясняет она. — Я дала объявление в группе любителей шитья, и процесс пошел.
Кто-то делал выкройки, у кого были швейные машины, те шили. Она закинула эту тему подружкам на работе, они стали набивать готовые подушки.
— Получилась неплохая кооперация, — смеется Катажина и объясняет, что благодаря шитью подушек она наконец поняла, что такое помощь.
— Для меня это символ спокойствия, детства. Обнимая подушку, мы чувствуем себя спокойнее, безопаснее, и, делая их, мы передаем что-то от себя, передаем любовь и тепло, — рассказывает она. — Я учусь помогать с учетом своих ресурсов, тем самым увеличивая положительную энергию, а не впадая в уныние, которое тянуло меня вниз.
Дагмара и self—care
В конце марта на своей страничке в Facebook* Дагмара написала, что уже две недели делит квартиру со Стефой и ее семилетним внуком Денисом. Проблем с ними нет, мальчик в порядке, и Стефа, хотя и любит поворчать, вполне адекватная женщина. Они живут в 38—метровой квартире и не конфликтуют, но Дагмара все-таки хотела бы наконец отдохнуть.
Дагмара спрашивает, что меня интересует — только беженцы или волонтерская помощь вообще. Потому что она уже давно помогает беженцам. Она начинала как волонтер фонда "Хлебом и солью", помогала в обучении маленьким таджикам. Чувство ответственности за других формируется годами. А еще она профессионально помогает авторам книг, да и в семье она старшая из четырех сестер.
— Мы редко говорим о том, что волонтер тоже получает выгоду от помощи, мы ассоциируем ее исключительно с самоотверженным служением. А мне, например, это дает очень много. При условии, что мы не попадаем в связанные с волонтерством ловушки, — говорит Дагмара и вспоминает, как много лет назад она сама, оказывая помощь нуждающимся, не умела устанавливать границы. Она курировала одну семью, ездила к ним минимум раз в неделю и по выходным. Возила их к врачу, выполняла все их поручения, водила в музей и в пиццерию детей. И чувствовала, как требования подопечных растут с каждым днем.
— Я ужасно эмоционально устала, в какой—то момент меня это придавило, и я просто убежала, — рассказывает она.
Еще долго после этого случая у нее у нее оставался неприятный осадок, она чувствовала, что потерпела неудачу.
Поэтому, когда к ней переезжали Денис со Стефанией, она четко заявила: вы можете остаться, но только на 3–4 недели. Никаких правил дома не было. Только гасить свет, если в комнате никого нет, и заправлять постель, потому что Дагмара часто работает из дома.
— Я видела, что Стефа старается помогать по дому, она ходила на вокзал, привозила оттуда продукты, спрашивала, куда выбрасывать мусор. Я очень это ценила, — рассказывает Дагмара. — Мы все чувствовали себя очень свободно друг с другом. Стефа расхаживала по дому в короткой футболке или меняла при всех лифчик, и это никого не смущало.
К разговору о переезде своих гостей Дагмара готовилась долго. Наконец она собралась с духом, села рядом со Стефой, похлопала ее по колену и заявила, что ей нужно отдохнуть.
— Это была сложная ситуация, не очень приятная, но необходимая и требующая открытости, — говорит она и добавляет, что Стефания приняла это без обид.
— Я успокоила ее, что не собираюсь выбрасывать их на улицу, что, если понадобится, они останутся на несколько дней дольше, пока мы что—то не найдем, — вспоминает Дагмара. — Мы вышли из этого разговора уверенные, что все будет хорошо, потому что вместе и мы справимся. Это очень меня порадовало.
Когда она помогала им переехать в новую жилье, они все втроем ревели. Денис не хотел ее отпускать. В любом случае, они все время на связи, регулярно созваниваются, Дагмара помогает им с работой и необходимыми вещами.
— Я боялась, что меня замучают угрызения совести. Ведь люди бежали от войны, а я выгоняю их из дома, чтобы отдохнуть, — рассказывает она. — Но я поняла, что для того, чтобы я почувствовала себя усталой от их присутствия, между нами вовсе не обязательно должны происходить какие—то ужасные вещи.
После переезда Стефани и Дениса Дагмара, забравшись под одеяло, пять дней подряд смотрела сериалы. Ей нужно было отдохнуть, сбросить с себя накопившееся напряжение.
А потом она прибралась в квартире, перестирала все вещи, набралась сил, а вечером написала сообщение, что готова снова принять к себе кого—нибудь нуждающегося в жилье.
*деятельность Meta (соцсети Facebook и Instagram) запрещена в России как экстремистская
