Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Американские стратеги отказались от концепции баланса сил, и это чревато печальными последствиями, пишет Myśl Polska. Вашингтон отказывает оппонентам в праве что-то решать. Но справиться с проблемами, стоящими перед человечеством, можно только за столом переговоров.
В богатом собрании метафор, используемых в международных отношениях, появилась еще одна – это уверение, что Китай "не стремится выбить из седла" Америку. Оно прозвучало на саммите Азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС) в Калифорнии 15 ноября 2023 года, где два крупнейших оппонента – Джо Байден и Си Цзиньпин – заявили о своей готовности "увести мир от края пропасти".
Уже одни эти сигналы указывают на то, что именно Китай определяет динамику соперничества между крупнейшими державами. Бросая геоэкономические и геополитические вызовы существующему руководству США, он меняет векторы взаимозависимости. Центры инициативы и инноваций смещаются с запада, где они неизменно пребывали несколько столетий, на восток. Этому же способствует и обращение России в сторону Азии. В течение последних трех веков Россия шла по пути окцидентализации, что было выгодно и Западу. В настоящее время Москва делает разворот на Восток, что делает ее участником Евразийской "большой игры", которая зачастую ведется против Запада.
Всеобщая потеря доверия
В американо-китайско-российском треугольнике самая важная проблема – это потеря доверия между сторонами, что в особенности касается контроля риска взаимного нападения. За все время, прошедшее с момента окончания холодной войны, еще ни разу не возникало такой ситуации, как сейчас, когда взаимное восприятие интересов и ценностей друг друга характеризовалось бы столь высокой неопределенностью. Явно оскудели и когнитивные способности политических лидеров, как в отношении распознавания источников угроз, так и превентивных действий, предпринимаемых индивидуально и коллективно на профессиональном уровне. Масштабы происходящих изменений превосходят возможности обычного наблюдателя, которому чрезвычайно сложно оценить их возможные последствия.
Это тем более трудно, что знания и научные исследования были инфицированы идеологическими установками, а нагнетание социальной напряженности и создание образа врага стало важнейшим из средств политической мобилизации народов против друг друга. Таким образом, экзистенциальная рациональность сформировавшегося после Второй мировой войны "международного сообщества" оказалась под вопросом. С новыми цивилизационными вызовами (цифровизация экономики, массовая миграция людей, изменение климата и окружающей среды, увеличивающаяся расслоение населения с точки зрения доходов, продовольственные кризисы и т. д.) институциональные механизмы регулирования не справились. Не оказалось в наличии субъектов, способных эффективно управлять экономическими процессами, при этом националистические обиды и эгоистические склонности к соперничеству часто брали верх над чувством причастности к одному сообществу. Коллективный Запад не смог предотвратить надвигающуюся катастрофу.
Диагностируя причины произошедшего распада международного порядка, следует вернуться на несколько десятилетий назад, когда после "победы в холодной войне" западный блок впал в эйфорию и почил на лаврах триумфатора. Тогда неожиданно наступило время относительной стабилизации, когда одно поколение стало жить в блаженной уверенности в том, что достигнутый результат никто никогда не поставит под сомнение. Америка провозгласила себя гегемоном международной системы, уверив себя и других – с помощью различных политических, экономических, военных, идеологических и пропагандистских манипуляций – в своей победе над всем остальным миром ("однополярный момент"). Объективно говоря, на тот момент у нее не было достаточно сильного соперника, который мог бы оспорить ее гегемонистские устремления, ценности и интересы.
Однако в результате динамичного соперничества держав "век счастья" оказался у нас позади. Непрерывные процессы концентрации и поляризации сил, что само по себе является объективным явлением, приводят к формированию новых альянсов сил, способных бросить вызов существующему порядку. Этот порядок строился под лозунгом глобализации, что, если использовать просторечный жаргон, означало вестернизацию и, следовательно, подчинение различных сфер социальной и экономической жизни правилам, диктуемым коллективным Западом.
Однако события последних лет показали, что ни капиталистические порядки в экономике, ни либеральная демократия не являются панацеей от терзающих человечество кризисов. Напротив, имеется немало доказательств того, что ограбление планеты и человечества под знаменем свободной конкуренции и протекционизма – это не что иное, как очередной акт империализации и неоколонизации земного шара. Зависимость слабых от сильных никогда не приобретала таких масштабов, как сейчас.
Все эти геоэкономические и геополитические явления требуют пересмотра в рамках всей международной системы. Происходящие в ней стремительные изменения будут определять жизнь человечества на ближайшие десятилетия, а между тем большинство комментаторов сосредотачиваются только на том, что в настоящий момент лежит на поверхности – на нарастании недоверия и эмоциональной враждебности. Где же рационализация глобального управления, без которого мир ожидает катастрофа? Как освободиться от навязанных разделительных барьеров и предрассудков, чтобы увидеть в динамике времени и пространства шанс на спасение планеты и человечества от негативных последствий соперничества держав?
Перетягивание каната
Соперничество держав в настоящее время разыгрывается на трех направлениях, при том, что Россия оказалась как бы между американским "молотом" и китайской "наковальней". Возможно, от того, чем закончится битва между Западом и Россией за Украину в конечном итоге будет зависеть, укрепит ли свои позиции Китай, и ослабнет ли Запад. В любом случае Китай представляет для Америки серьезный вызов и источник стратегических угроз, в то время как Россия, когда речь идет о сохранении статуса гегемона, рассматривается Штатами как "меньший риск".
В общем восприятии, если смотреть сквозь призму реакции Запада, именно эти два государства – Китай и Россия – бросают основной вызов Соединенным Штатам и представляют угрозу нынешнему глобальному порядку. Такую картину нарисовали еще в администрации Барака Обамы (2009-2017), таковой же она оставалась и при Дональде Трампе (2017-2021). В последующих версиях "Стратегии национальной безопасности" Китай и Россия стали именоваться "ревизионистскими державами".
Одновременно США перешли в идеологическое наступление, руководствуясь в своих действиях идеями национализма и экономического империализма. Протекционизм в отношении технологических гигантов разрушает существующие правила функционирования экономики. А очередные пакеты санкций, наложенных на Россию, показывают, как неправильное понимание интересов сторон приводит к выработке политики высоких рисков, оправдывающей эскалацию самых разных мер, включая применение силы.
Итак, мы имеем дело с односторонним и тенденциозным подходом к международной системе, согласно которому основные оппоненты США лишены права претендовать на свое место в глобальном распределении сил, а брошенный американской гегемонии вызов считается самым настоящим преступлением. Таков результат трагического по своим последствиям отказа американских стратегов от концепции баланса сил (balance of power).
С давних времен она предполагала такое распределение сил между государствами или их союзами, при котором ни одно из них не доминирует над другими, когда не допускается чрезмерное превосходство какой-либо страны или альянса над прочими участниками системы международных отношений. Когда одна из держав вырывается вперед и стремится к гегемонии, международной системе угрожает "завоевание". Поэтому крайне важной была выработка в ходе исторических процессов различных регуляторов, начиная от сдержек и противовесов (балансиров, арбитров), заканчивая изменчивостью коалиций, созданием нейтральных и буферных зон, распределением влияния, интересов и ответственности.
Баланс сил…
был константой международных отношений и вплоть до Первой мировой войны гарантировал в качестве многосторонней стратегии безопасности системную стабильность. В XX веке любая держава, которая бросала вызов другим странам (Германия, Япония, СССР), рано или поздно встречала соответствующую реакцию, призванную не допустить господства одного государства над другими. Это сопровождалось мировыми войнами, которые унесли огромное количество человеческих жизней.
Период холодной войны ознаменовался патовой ситуацией, когда столкнулись два военно-политических блока, шантажирующие друг друга угрозой ядерного уничтожения. Возможно, этот "вооруженный мир" был самой безопасной эпохой в современных международных отношениях, что касается соблюдения каждой из сторон интересов глобальной безопасности и установленных правил игры.
Ситуация кардинально изменилась, когда после распада СССР Соединенные Штаты оказались "победившей" державой. Благодаря удачной экономической конъюнктуре и технологической революции, не имея соперников, способных создать им противовес, США стали центром притяжения и подчинения более слабых партнеров.
Стратегии балансировки сил спонтанно заменялись стратегией bandwagoning. Этот термин относится к 19-му веку, он был придуман в процессе избирательных кампаний, когда к главному кандидату, т.н. "паровозу", прицеплялось еще несколько политиков ("вагонов") в надежде на его победу, или, другими словами, делалась ставка на "правильную лошадь". В международных отношениях этот термин известен так же давно, как и "баланс сил", но лишь в восьмидесятых годах прошлого века американский политический реалист Стивен М. Уолт (Stephen M. Walt) использовал его в контексте возрождающейся тогда тенденции к "концентрации сил". Эта тенденция выражается в реакции слабых государств на существующие угрозы присоединением к более сильной державе. Для последней это означает возможность пространственной экспансии, расширения сферы влияния и приписывания себе глобальной ответственности.
Страх перед прежним гегемоном, которым для стран Восточной Европы был СССР (а до него Россия), вызвал эффект тяготения к Западу (США и НАТО). Не обошлось, конечно, без участия западных центров силы, которые в соперничестве с Россией сделали ставку на максимальное использование факта ее ослабления. В этом процессе дерегулирования стабилизаторы взаимного баланса сил исчезли. Нейтралитет утратил прежний смысл, буферизация стала проклятием, а соперничество за влияние приобрело характер открытых интервенций. Показательным было участие Запада в разгроме Югославии в девяностых годах прошлого века, теперь же проатлантическая политика Финляндии, которая отказалась от роли "брокера" мира и модератора, заняв позицию фронтового государства, выглядит своеобразным курьезом.
Как верно заметил на страницах издания Do Rzeczy польский политик и публицист Лех Мажевский (Lech Mażewski), внеблоковый пояс государств, начиная от Финляндии и Швеции, стран Балтии и Белоруссии и вплоть до Молдавии и Украины прекратил свое существование, что очень невыгодно Польше. Раньше Россия была достаточно далеко отодвинута на восток от наших границ, поэтому никакая война за границы не предвиделась. Достаточно было придерживаться простого правила: primum non nocere (не навреди).
Новые угрозы
Понимание этих изменений международной системы позволяет взглянуть на динамику соперничества держав с другой точки зрения. Речь идет уже не о традиционных зависимостях между сильными и слабыми, а об исключительном технологическом суверенитете сильнейшего. Проблема заключается в нарастающем риске, который несет не только очередная, не вполне предсказуемая технологическая революция, но, прежде всего, неспособность политических институтов (как внутри государств, так и на международном уровне) контролировать новые вызовы и угрозы.
Огромная непредсказуемость продолжающейся технологической революции выражается хотя бы в развитии искусственного интеллекта. По мере достижения критической точки в ее развитии возникает естественный соблазн использовать технологические инновации, особенно в области вооружения, на поле боя. Жертвой этого может стать вся цивилизация. Вот почему сейчас так важно прекратить этот установившийся цикл катаклизмов в истории.
Надежду на решение проблем, стоящих перед человечеством, может дать возвращение к столу переговоров, как это произошло недавно в Калифорнии, как это было между Израилем и палестинским ХАМАСом при посредничестве Катара. Коллективный Запад должен отказаться от идеологических крестовых походов и понять, что не везде в мире удастся реализовать проект неолиберальной экономики, когда капитал подчиняет себе политическую власть. Китай – это феномен, как и Россия, как и многие страны так называемого Юга, которые сохраняют политический суверенитет, где на первое место ставится государство со всеми его властными атрибутами. Этот вызов сложно осознать не только лидерам стран Запада, но и экономистам, которые задаются вопросом, как в ближайшие десятилетия объединить мощь рыночных механизмов с силой регулирования.
Кажется, что единственный выход из сложной ситуации, в которой оказались крупнейшие державы по отношению друг к другу, это внять призыву политических реалистов и восстановить рациональность механизмов принятия решений, начав соответствующий диалог на самых высоких уровнях. Обнадеживающей выглядит позиция Китая, который устами Си успокаивает, что "планета Земля может вместить обе наши страны, и успех одной из них – это возможности для другой". Абстрагируясь от того, что Китай говорит здесь о двойной гегемонии, данное заявление свидетельствует о настрое на выработку общей позиции. Отсутствие же такой позиции приведет к тому, что каждый будет действовать по своему усмотрению, тем самым увеличивая вероятность хаоса, ложных интерпретаций и недоразумений.
Жаль, что в инициировании международного диалога не участвуют средние и малые государства, которые могут не только представлять другие культурные традиции, но и демонстрировать альтернативные пути развития. Их вклад может заключаться не столько в некритической поддержке односторонних решений державы-гегемона, руководящей целой группой государств, сколько в новом формулировании ограничений и общих правил, снижающих риск возникновения чрезвычайных ситуаций.
Ведущиеся в настоящее время войны (к счастью, прямого столкновения трех сильнейших держав, о которых здесь идет речь, до сих пор не было) показывают, что все технологические наступательные возможности в конечном итоге упираются в адекватные оборонительные меры, которые вкупе с человеческими усилиями – как на Украине – уравновешивают этот наступательный потенциал. Но ведь не каждое государство способно справиться с такими вызовами! Украине повезло, и не повезло одновременно, в том, что она получает внешнюю помощь, причем в беспрецедентных масштабах. Однако на небе и на земле мы видим все больше знаков того, что решимость продолжать оказывать ей эту помощь явно ослабевает.
Украинский кейс…
также свидетельствует о том, что в виду сложных геополитических условий не каждое государство может эффективно укрыться "под крылом" нового покровителя. Имеется много признаков того, что этот конфликт не найдет разрешения до тех пор, пока управляющие им государства не вернутся к столу переговоров и не выработают общие правила игры, уважая, прежде всего, неделимость безопасности.
А как в такой ситуации должна вести себя Польша? Прежде всего, восстановленная новым правительством дипломатическая служба должна как можно скорее направить своих представителей в состав всех возможных консультативных органов, а также участвовать в обсуждении восстановления норм коммуникации между державами, чтобы не оставаться в стороне от важнейших решений.
Польские власти должны оценить, что на данный момент было сделано (и не сделано) и заложить основу для новых подходов как в области евроатлантических отношений, так и на восточном векторе, включая Россию и Китай. Прежде всего, они должны определить, в какой точке находится Польша в контексте происходящего изменения баланса сил на международной арене. Приверженность доктрине абсолютной лояльности Соединенным Штатам, беспрекословное исполнение директив ЕС и атавистическая враждебность по отношению к России заводят польскую политику и экономику в тупик. Стоит помнить, что в международных отношениях гораздо большую ценность имеют хорошо просчитанные интересы, чем декларируемые эмоции, даже если это уверения в "вечной и нерушимой дружбе".
Автор: Станислав Белень (Stanisław Bieleń)
