Сидя в прошлую пятницу вечером в своем кабинете в Пентагоне, улыбающийся, но усталый Леон Панетта пил «Спрайт» со льдом и давал пространное интервью Foreign Policy. В этом интервью министр обороны впервые сделал публичное заявление о прошедших на Ближнем Востоке удивительных и неожиданных протестах на прошлой неделе. Хотя средства массовой информации безо всяких рекламных вставок показали разгневанную молодежь, штурмующую стены американского посольства, поджигающую машины и здания, а также водружающую черное знамя «Аль-Каиды», Панетта назвал эти демонстрации «конвульсиями», связанными с политическими волнениями в регионе, который сменил диктатурский режим на демократию. Протесты, заявил Панетта, не отражают мнение народа на Ближнем Востоке - точно так же, как в США его не отражали «демонстрации ку-клукс-клана».
Однако Панетта признал, что шансов на усиление беспорядков - множество. По его словам, военные занимаются передислокацией своих войск, дабы оперативно реагировать на развитие событий в 18-ти горячих точках, вызывающих серьезную обеспокоенность. Это - гораздо больше сотни морских пехотинцев, переброшенных в спешном порядке на защиту двух посольств (в Ливии и Йемене. Всего год тому назад Панетта приветствовал неминуемый «стратегический разгром» «Аль-Каиды». В этом интервью он уточнил свое заявление, сказав, что тогда имел в виду «ту «Аль-Каиду», которая атаковала Соединенные Штаты 11 сентября», а сейчас - связанные с нею группировки, которые усиливают свои позиции в Йемене, Сомали и на севере Африки.
Читайте также: Позорная и трусливая реакция на убийство американского посла в Ливии
Будь это нормальная неделя, главной новостью на тему национальной безопасности стал бы публичный спор между израильским премьер-министром Биньямином Нетаньяху и представителями администрации Обамы о том, надо или нет проводить «красные линии», которые могут вызвать военные удары по ядерным объектам Ирана. Но Панетта отмахнулся от вновь прозвучавших в эти выходные на ток-шоу в США пылких заявлений Нетаньяху о крайней необходимости таких «красных линий» в целях усиления нажима на Иран: «Ну, факт остается фактом: у президентов США, у премьер-министров Израиля или любой другой страны – у лидеров этих стран, знаете ли, никаких красных линий не хватит, чтобы обозначить их решения».
Что касается Афганистана, где смертник из своих же афганских военных совершил очередную смертоносную атаку на базе «Бастион» в Гильменде, Панетта признал, что самые жестокие бои на востоке - еще впереди, и они обязательно будут, прежде чем ответственность за обеспечение безопасности к концу 2014 года будет передана афганцам. По вопросу о том, сохранит ли Белый дом на оставшиеся два года боевых действий достаточно сильную и эффективную группировку войск, Панетта заявил: «На мой взгляд, президент Соединенных Штатов в значительной степени будет полагаться на рекомендации генерала Аллена о том, что ему нужно для успешного завершения миссии».
На следующий день Панетта отправился в Японию и Китай. По его словам, он хотел бы предстать там в роли посредника в разгоревшемся вновь споре из-за островов, на которые претендуют обе страны. Что интересно, Панетта рассказал, как, будучи директором ЦРУ, он поддерживал хорошие отношения с Китаем в области разведки. Это позволяет ему надеяться на продолжение процесса потепления в отношениях между Пентагоном и Народно-освободительной армией Китая. Отвечая на вопрос о том, означает ли это, что Китай не является геополитическим врагом Америки номер один, Панетта скромно сказал: «Втягиваться в эту игру Ромни я не желаю».
Также по теме: Трагический оптимизм американского дипломата
Ниже приводится отредактированная расшифровка интервью Панетты, которое он дал главному редактору Foreign Policy Сьюзан Глассер (Susan Glasser), а также репортерам по вопросам национальной безопасности Кевину Бэрону (Kevin Baron) и Гордону Луболду (Gordon Lubold).
ЛЕОН ПАНЕТТА: Позвольте мне сказать несколько слов. Как я уже говорил прежде, мы сейчас находимся на переломном этапе. Это определенно так после десяти лет войны, однако я считаю, что и весь мир сегодня находится на переломном этапе, совершая во многом переход в совершенно новую эпоху, которая вот-вот наступит. Я думаю, у нас возникнет много вопросов по поводу того, какая это будет эпоха. Но определенно есть ощущение, что многое сегодня меняется. Для нас это очевидно, поскольку после 11 сентября мы столкнулись с терроризмом, а это - наш главный враг. Мы начали охоту на террористов, мы их ослабили, ослабили их руководство, и, как мне кажется, лишили их возможности осуществлять управление и координацию действий в таких масштабах, которые необходимы для планирования и подготовки атак типа 11 сентября.
Мы довели до конца войну в Ираке, мы проводим сокращение численности войск в Афганистане, осуществляя план, который, как нам кажется, ведет нас по правильному пути к завершению перехода. НАТО во многих отношениях подверглась испытаниям в Ливии, и она там сделала поистине хорошую работу – точно так же, как она делает хорошую работу в Афганистане. Этот альянс и это партнерство эффективно работает на нас. В дополнение к этому у меня, знаете, есть ощущение, что в результате этих изменений и тех бюджетных ограничений, с которыми мы столкнулись, мы были просто вынуждены разработать новую оборонительную стратегию, приспосабливаясь к тому новому миру, о котором я только что говорил.
Читайте также: Кристофер Стивенс - верный друг Ливии
Хотя мы продвигаемся в правильном направлении в некоторых ключевых областях, в мире остается целый ряд очень серьезных угроз, с которыми мы сталкиваемся. Точнее - это целый комплекс угроз, сильно отличающихся от прошлого. За сорок лет моей работы в этом городе мы большую часть времени противостояли Советскому Союзу, а сегодня мы сталкиваемся с бесчисленным множеством угроз, которые никуда не исчезли, причем, в условиях, когда мы испытываем бюджетные ограничения. Обычно сокращения бюджета проводятся в период, когда угрозы исчезают либо ослабевают.
Мы переживаем период, когда существующие угрозы вполне реальны. Мы по-прежнему противостоим терроризму, по-прежнему ведем войну в Афганистане, сталкиваемся лицом к лицу с Северной Кореей, с угрозами со стороны Ирана. В последние дни мы наблюдаем беспорядки на Ближнем Востоке, сталкиваемся с киберугрозами в совершенно новом мире. Я называю это полем боя будущего. Если сложить все это вместе, добавить к этому такие усиливающиеся державы, как Китай, Бразилия и Индия, а также наши действия в условиях переходного этапа, то можно сказать, что нам придется столкнуться с очень реальными проблемами.
По поводу той оборонной стратегии, которую мы разработали. Мы постарались сделать нечто гибкое, маневренное и динамичное – то, что позволяет нам оперативно развертывать силы, быстро совершать маневр, находиться на переднем крае технического и технологического прогресса. Ведь если говорить откровенно, все это необходимо, когда мы сталкиваемся с этими угрозами и преодолеваем их. Да, мы должны сосредоточить внимание на защите наших сил в зоне Тихого океана и на Ближнем Востоке. Да, нам надо создавать новые формы присутствия, взаимодействуя с остальным миром, который становится все более инновационным. Но в то же время нам придется инвестировать в будущее. Эти инвестиции должны позволить нам быть гибкими, чутко реагирующими, подвижными, способными справляться с мириадами угроз, с которыми будет сталкиваться наша страна. И я думаю, мы предусмотрели это в своей оборонной стратегии. По крайней мере, мы заложили в нее правильные составляющие. Эта работа продолжается, но, как мне кажется, мы заложили фундамент обороны нашей страны на перспективу, чтобы смело противостоять тем вызовам, о которых я только что говорил.
Также по теме: Война и блеф - Иран, Израиль и США
Foreign Policy: Список впечатляющий, не правда ли? Но давайте начнем с событий этой недели в Ливии, Египте и в целом - в данном регионе. Насколько это неожиданно для вас, и как много Соединенные Штаты знали до того, как это произошло? Уже сейчас возникают вопросы к разведке, вопросы о том, знали ли США, что такое может случиться, могли ли они сделать нечто большее, чтобы предотвратить такое развитие событий. Какова ваша оценка случившегося и текущей ситуации в сфере безопасности?
- Все это в настоящее время анализируется и расследуется. Мы стараемся точно установить, что именно там произошло. Несомненно, видео сыграло большую роль в провоцировании тех многочисленных демонстраций, которые имели место. Мне кажется, именно так обстояли дела в Египте. Какую роль видео сыграло в Ливии, мы сейчас выясняем, пытаясь точно определить, что там случилось. Безусловно, это оказало свое влияние и на другие страны, где у нас возникли проблемы – на Тунис, на Хартум. Это порядка 17-ти или 18-ти мест, на которых мы сегодня сосредоточили свое внимание.
- 17 или 18 мест?
- Совершенно верно. На эти места мы обращаем особое внимание, поскольку нам надо быть готовыми на тот случай, если демонстрации выйдут из-под контроля.
- Итак, вы уже направили войска и технику в Ливию, Йемен и другие страны? Или мы просто наблюдаем за происходящим?
- Нет. Что нам надо сделать здесь, в Министерстве обороны, так это дислоцировать свои силы так, чтобы в случае необходимости ответных действий мы могли отреагировать оперативно, чтобы быть готовыми к действиям по защите наших людей. Именно это мы и делаем. Этим мы занимались в прошлом, этим занимаемся и сейчас. Это значит, что нам необходимо передислоцировать свои силы таким образом, чтобы иметь возможность реагировать на ситуацию во всех этих районах, если наши люди и наша собственность там окажутся в опасности.
Читайте также: Внешняя политика и президентские выборы в США
- Свидетельствуют ли эти события о том, что Соединенные Штаты неправильно понимают Ближний Восток? Неправильно понимают арабскую весну? Может, нам надо было оставить свои войска в Ливии после убийства Каддафи? Как вы считаете, критика такого рода справедлива?
- Знаете, прежде чем мы станем делать крупные и важные выводы обо всем этом, нам нужно время, чтобы проанализировать случившееся. Мы видели видео, слышали комментарии, наблюдали сожжение Коранов, что вызвало демонстрации и спровоцировало возникновение насилия. Как мне кажется, это отнюдь не говорит о том, что мы проводим неправильную политику.
Это говорит о том, что мы по-прежнему имеем дело с многочисленными элементами экстремизма, с силами, стремящимися использовать такого рода события для организации демонстраций против США. Я имею в виду, что это давно уже делает «Аль-Каида», что это делают другие экстремисты. В этом нет ничего нового. Что мы сделали, как мы отреагировали? В основном мы стараемся противостоять «Аль-Каиде» напрямую, мы ведем охоту за ее руководством, мы противостоим другим экстремистским группировкам. И как я уже говорил, мне кажется, что мы вполне успешно ослабляем данную угрозу.
В то же время, мы наблюдаем драматические перемены на Ближнем Востоке. Мы видели, как был свергнут целый ряд диктаторов – в Тунисе, в Египте, в Ливии. Есть все шансы на то, что то же самое произойдет с Асадом в Сирии. И это, если говорить откровенно, хорошо. Это дает людям данного региона возможность самим определять и формировать свое будущее, надеяться на то, что они смогут идти в более правильном и лучшем направлении, чем прежде. Я думаю, это важная возможность для них и важная возможность для нас.
Также по теме: Когда салафитам нужен американский Сатана
Как мне кажется, события такого рода не смогут подорвать усилия Ливии, Туниса, Египта и прочих стран по созданию в будущем демократии и той власти, которая отвечает на нужды своего народа. Думаю, у нас будут взлеты и падения. На Ближнем Востоке происходят масштабные изменения. Думаю, при их осуществлении мы увидим конвульсии. Проходя через этот этап, мы увидим взлеты и падения. Но если в конечном итоге они смогут продолжить движение в том направлении, которое дает их народам возможность лучше управлять собственным будущим, то, как мне кажется, игра стоит свеч.
- По поводу «Аль-Каиды». Меняют ли эти события ваши расчеты – ведь в прошлом году вы говорили, что мы приближаемся к ее «стратегическому разгрому». Но потом произошли все эти события, о которых вы только что упомянули. В своих выступлениях 11 сентября вы говорите, что «Аль-Каида» в настоящее время расширяет свою базу в Йемене, Сомали…
- Да.
- Председатель [комитета по разведке Палаты представителей Майк] Роджерс (Mike Rogers) заявляет, что боевики «Аль-Каиды» есть и в Ливии. Так как же, мы близки к «стратегическому разгрому», или что-то изменилось?
- Я думаю, те силы, что были причастны к событиям 11 сентября, руководство, участвовавшее в подготовке терактов 11 сентября, им был нанесен серьезный урон. Мы продолжаем борьбу с ними, но как мне кажется, руководство «Аль-Каиды» мы уничтожили. Однако…
Читайте также: Лидер сирийской оппозиции критикует США
- Звучит как оговорка, знаете ли.
- Нет, нет. Совершенно ясно, что «Аль-Каида», та «Аль-Каида», которая напала на Соединенные Штаты Америки 11 сентября – мы повели на нее большую охоту. И мне кажется, мы серьезно подорвали ее руководство, ее возможности по проведению таких атак. Мы всегда знали, что звенья «Аль-Каиды» в других районах существуют. Мы знали, что есть ячейки «Аль-Каиды» в Ираке, ячейки «Аль-Каиды» на Аравийском полуострове в Йемене, ячейки «Аль-Каиды» в Северной Африке. Мы всегда знали, что нам придется и дальше противостоять элементам экстремизма в других местах. И мы делаем это, мы успешно ведем борьбу с ячейками «Аль-Каиды» в Йемене. То же самое мы делаем в Сомали, ведя борьбу с организацией «Аль-Шабаб». Скоро мы сможем создать мощный фронт борьбы против «Аль-Каиды в исламском Магребе» на севере Африки. Так что мы добились колоссальных успехов в этой сфере. На самом деле, как мне кажется, когда в результате появления видео они прибегают к такой мере как демонстрации, это показатель того, что они в своих попытках нанесения удара действуют не с позиции силы, а с позиции слабости.
- Тем не менее, это было ужасное и шокирующее зрелище, когда сегодня над американским посольством в Тунисе взвился черный флаг «Аль-Каиды».
- Да. Они по-прежнему – они по-прежнему пытаются это делать. Как и талибы в Афганистане, которые используют атаки при помощи инфильтрантов, используют самодельные взрывные устройства. Все это говорит о их неспособности вернуть ту территорию, которой они лишились. И поэтому они прибегают к такой тактике. То же самое можно сказать и об «Аль-Каиде». Эта организация прибегает к такого рода тактике, потому что она во многом утратила свое влияние на Ближнем Востоке. А одна демонстрация экстремистов не отражает настроение народа всей страны, как не отражает его демонстрация ку-клукс-клана в США.
Также по теме: Европа объявляет войну американским оборонным гигантам
- Могу ли я задать вопрос о другой проблеме на Ближнем Востоке, которая могла стать на этой неделе важной и крупной новостью, если бы не эти события. Вопрос о красных линиях.
- [Смеется] Что за чертовы штуки?
- Я уверен, вы точно знаете, о чем идет речь. Так должны ли существовать эти красные линии? Нужны ли они нам? И что вы думаете о своем друге премьер-министре [Биньямине] Нетаньяху, которого, как мне известно, вы посетили? Наверняка эта тема поднималась во время вашей с ним беседы?
- Так, основной вопрос здесь - согласны мы или нет с тем, что у Ирана не должно быть ядерного оружия. А я думаю, что Соединенные Штаты, Израиль и все мировое сообщество твердо убеждены в том, что ядерного оружия у Ирана быть не должно.
Таким образом, возникает следующий вопрос. Если мировое сообщество заодно с нами и занимает такую же позицию – а я уверен, что Израиль в этом смысле с нами заодно и выступает против – то какие факторы подскажут нам, приняли или нет иранцы решение о создании ядерного оружия? Знаете, разведка, а это моя специальность, она оценивает целый ряд факторов, пытаясь определить, принял или нет Иран такое решение. Сейчас разведка в сущности говорит нам о том, что он такое решение не принял. Работу по обогащению они ведут как и прежде, однако решение продолжать создание ядерного оружия они не приняли. И я должен вам сказать, что разведывательное сообщество, будь то израильская разведка или американская разведка, придерживается точно такого же мнения. Она также придерживается мнения о том, что если такое решение будет принято, им понадобится где-то год или полтора, чтобы добиться своей цели.
Читайте также: Как провалился план США по созданию «арабской НАТО», направленной против Ирана
Поэтому, если все обстоит так, как я сказал, то вопрос сейчас заключается в том, что нам надо обращать внимание на данные разведки, продолжать следить за Ираном, дабы знать, каковы его планы и намерения. И в то же время, знаете ли, нам надо использовать свои возможности и единство мирового сообщества, чтобы оказывать максимальное давление на Иран, не давая ему двигаться в неправильном направлении и заставляя его двигаться в том направлении, которое позволит ему придерживаться международных правил в вопросах обогащения.
Именно так мы смотрим на данную проблему. Надо очень четко заявить им, чего они не могут делать, очень четко показать, что речь идет не о сдерживании, а о предотвращении. Но в то же время, двери для них надо держать открытыми, чтобы в конечном итоге мы могли решить этот вопрос мирным путем, не прибегая к военным действиям.
- Но сэр, решение о создании ядерного оружия и одногодичный срок, на котором все сходятся – все это очень похоже на некий порог, если не на красную линию. Это очень похоже на точку необратимости, не так ли?
- Но факт остается фактом: у президентов США, у премьер-министров Израиля или любой другой страны – у лидеров этих стран, знаете ли, нет охапок красных линий, которые определяют их решения. У них в распоряжении есть факты, о которых им докладывают. Это факты о намерениях той или иной страны. На этой основе они определяют, какие действия необходимо предпринять для урегулирования ситуации. Это реальный мир. А красные линии – это такие политические аргументы, при помощи которых людей загоняют в угол.
Также по теме: Сирия - есть ли у США деньги на новую войну?
- Как раз об этом мы и хотели вас спросить. Нет ли у вас ощущения, что произошедшее на этой неделе по той или иной причине создало серьезный раскол в отношениях между Израилем и Соединенными Штатами? Или что за этим скрывается политика, цель которой поставить вас и…
- Давайте скажем просто: если у вас есть такие друзья как Израиль, вы ведете интенсивные дебаты о том, как решать данные вопросы. Именно это сейчас и происходит.
- Весьма необычная публичная версия событий.
- [Усмехается] Иногда в демократических странах такое происходит и на публике.
- Можем мы вернуться к Афганистану? Пару недель тому назад мы беседовали с генералом Алленом, и он с уверенностью заявил, что все идет как надо. Введенные во время усиления группировки войска выводятся, и скоро он представит рекомендации вам и наверх президенту о тех силах и средствах, которые будут нужны для ведения военных действий в будущем году. Каково ваше мнение по поводу усиления группировки, насколько оно было успешным? И какой должна быть там численность войск, чтобы не растерять те успехи, которые были достигнуты в Афганистане, и о которых говорит генерал Аллен?
- Смотрите, в рамках своего плана Аллен представил весьма четкую картину действий до конца 2014 года. Эти действия подведут нас к указанной точке, и на этот год ключевой момент заключается в том, чтобы завершить переход и передачу ответственности. Это будет третий этап, и к моменту его завершения, который наступит где-то этой осенью, 75 процентов населения страны будет находиться под контролем и под прикрытием афганских сил безопасности. Но совершенно очевидно, что мы одновременно хотели осуществить то сокращение, которого потребовал от нас президент. И мы сделаем это, несмотря на огромные тыловые и транспортные проблемы, о которых люди порой забывают, и которые мы решаем весьма эффективно.
Читайте также: Реалистичны ли американские цели в Китае?
Сейчас задача в том, чтобы сохранить темп, продолжить передачу функций, а также обеспечить наличие достаточных сил и средств для реализации четвертого и пятого этапов, которые будут еще труднее, и осенью 2013 года, после полной передачи ответственности за обеспечение безопасности передать в руки афганцев мандат на проведение боевых действий.
Мы и дальше будем находиться там, и если будет надо, мы сохраним свое участие, но отвечать за проведение боевых операций и руководить ими будут сами афганцы. И в этот последний год мы будем следить, чтобы они не сбивались с пути, шли в правильном направлении, укрепляли механизмы государственного управления, проводили выборы. После этого, в конце 2014 года мы видимо проведем окончательное сокращение. От генерала Аллена потребуется дать оптимальный совет президенту. После сокращения сил и средств на данный момент он должен будет точно сказать о потребностях для достижения остальных указанных мною целей. Я думаю, президент с огромным доверием относится к генералу Аллену, как и я, так что следующий шаг будет заключаться в оценке его рекомендаций. И очевидно, одновременно пройдет обсуждение вопроса о том, какие силы необходимо оставить там после 2014 года.
- Давайте представим себе, что он потребует оставить максимально возможное количество боевых сил и средств. Будет ли он в таком случае уверен в своей способности успешно провести сезон боевых действий в будущем году, укрепить афганские силы национальной безопасности, а также поймать всех остальных плохих парней…
- На мой взгляд, президент Соединенных Штатов в значительной степени будет полагаться на рекомендации генерала Аллена относительно того, что ему нужно для успешного завершения миссии.
Также по теме: США планируют создать новые системы противоракетной обороны в Азии
- Расхожая мудрость гласит, что еще до 2014 года предстоит большая драка между Кабулом и Пакистаном. Так что это действительно проблемный регион, и здесь не удастся досидеть пару лет, как это было в конце в Ираке. Справедливо ли такое утверждение?
- Да, да. В каком смысле?
- Что там еще предстоят ожесточенные бои…
- О, да, особенно на востоке. Восток способен совершить переход, способен сделать так, чтобы афганцы могли поддерживать безопасность в этих районах. Но нам придется внимательно следить за ним и напряженно там работать. Это один из самых трудных районов, с которым нам придется иметь дело. Но при всем при этом в 2011 году наступил переломный момент, состоящий в том, что афганская армия стала гораздо эффективнее действовать в оперативном плане, стала лучше справляться со своими задачами, стала более боеспособной. И мы видим это не только на поле боя, мы видим это в ходе спецопераций.
Когда там что-то происходит, когда случается террористический акт, взрывается самодельное взрывное устройство, то на место немедленно прибывают афганцы и обеспечивают там безопасность. Но задача в том, чтобы они обладали соответствующим возможностями. Это многое нам скажет. Если они сумеют обеспечить должный уровень безопасности, то я думаю, что вслед за эти будет создано ответственное и добросовестное государственное управление.
- Поразительно слушать такую беседу, о Ближнем Востоке, об Афганистане…
- Вы просто подчеркиваете ту мысль, которую я высказал в самом начале. Тут весь ад разверзнется [смех].
Читайте также: Если Европа - это культура мира, зачем тогда нужно НАТО
- Ну, если говорить не о Ближнем Востоке, не об Иране и Израиле, то поражают другие важные новостные заголовки – о происходящем между Китаем и Японией. И похоже, что там обстановка накаляется. Есть вопросы по поводу китайского руководства. С кем именно вы будете там встречаться, и куда делся предполагаемый наследник… может, вам удастся провести первую встречу с Си Цзиньпином (Xi Jinping).
- Одна из моих задач выяснить, где он находится [смех].
- Прежде всего, как США могут думать о переносе усилий в направлении Азии, когда существует так много угроз за пределами этого региона. Это первое. И второе – расскажите нам немного о том, насколько вас беспокоит стремительная эскалация напряженности между Китаем и Японией и между другими соседями в этом регионе.
- Одна из задач американских военных состоит в том, что нам приходится «одновременно идти и жевать», выполнять две трудные задачи сразу. Проблема в том, что мы вынуждены преодолевать угрозы по всему миру, а для этого мы должны обладать соответствующим потенциалом. Я думаю, это для нас настоящее испытание, проверка на то, являемся мы или нет мощной военной державой, способной решать такие задачи. И мы во многом справляемся.
В то время как мы говорим о переносе усилий на Тихоокеанский регион, у нас действует крупная группировка на Ближнем Востоке. Там у нас два авианосца, плюс все эти вспомогательные элементы, которые развернуты в ближневосточном регионе. Их цель – осуществление ответных действий в случае конфликта с Ираном. К счастью, в данный момент эти силы отвечают на другие происходящие там события.
Также по теме: Чего США хотят добиться в Средней Азии?
В то же время, мы сохраняем значительное военно-морское присутствие в зоне Тихого океана. Там у нас большая группировка войск – сколько у нас сейчас в Южной Корее? Около 20000, плюс почти 25000 в Южной Корее (так в тексте – прим. перев.), плюс крупный контингент морской пехоты на Окинаве. А сейчас мы планируем направить войска в Дарвин, мы думаем об отправке войск на Филиппины. Мы осуществляем свое присутствие по методу ротации, и это часть нашей стратегии.
Так что мы и дальше будем сосредоточивать свое внимание на Тихом океане. Я провожу видеоконференции с Сэмом Локлиром (Sam Locklear) [командующий Тихоокеанским командованием], я провожу видеоконференции с Джимом Мэттисом (Jim Mattis) из Центрального командования, чтобы быть в курсе происходящего в том регионе, как там идет развертывание сил, как мы можем укрепить там свои позиции, с какими проблемами они там сталкиваются.
Один из районов, вызывающих обеспокоенность у всех нас, о чем говорила госсекретарь Хиллари Клинтон, это Южно-Китайское море и все эти территориальные споры, создающие потенциал для конфликтов между находящимися там странами. Хорошая новость состоит в том, что страны тихоокеанского бассейна, особенно члены АСЕАН, признали наличие этой проблемы и пытаются выработать кодекс поведения с целью разрешения территориальных споров. Мы ждем появления механизма реализации принимаемых решений на практике, мы ждем, когда они всерьез займутся этими процессами. Но уже сделанное ими указывает на то, что данные страны пытаются урегулировать существующие проблемы мирным путем. Мы призываем Китай и Японию решать эти споры максимально мирно, и именно об этом я буду говорить в Японии, когда приеду туда, а также в Китае. Такого рода споры должны решаться… мы должны находить пути для их мирного урегулирования. В этом районе многое вызывает обеспокоенность. Это и вопросы распространения ядерного оружия, и целый комплекс вопросов, связанных с правами морского судоходства, и проблемы торговли. Все это надо решать. Задача для расположенных там стран заключается в том, чтобы суметь разработать механизм, позволяющий всем им, Китаю и остальным государствам, а также Соединенным Штатам, сесть за стол переговоров и мирно попытаться решить существующие проблемы. Именно на этом я и буду настаивать.
Читайте также: США и Европе не нужно вмешательство в Сирии
- Вы видите себя в роли посредника?
- Именно в этой роли могут во многом выступать Соединенные Штаты.
- Вы останетесь на второй срок?
- Да я занимаюсь этой чертовой работой изо дня в день [смех].
- Может, именно поэтому вам удалось так много сделать.
- Это так. Я никогда не говорил типа: «Ладно, отложим это и сделаем когда-нибудь в будущем». Я всегда делаю свою работу изо дня в день и стараюсь делать ее как можно лучше. И уже потом я думаю о том, что приготовила мне судьба.
- Я был вместе с [бывшим министром обороны Робертом] Гейтсом во время его поездки в Китай. Большую обеспокоенность тогда вызвал вопрос о том, как много Соединенные Штаты знали о китайских стратегических силах. Вы туда тоже поедете? И насколько ваше министерство сегодня обеспокоено объемами информации о их стратегическом командовании, которыми владеют США?
- Один из ключевых моментов для улучшения военных отношений и контактов с Китаем это прозрачность. Это один из моментов, на котором я буду настаивать, к которому буду призывать. Когда министр обороны Китая Лян Гуанле (Liang Guanglie) был здесь с визитом, я предложил ему (люди думали, что мне не следует поднимать этот вопрос), я предложил ему поговорить о вопросах кибервойн, предложил посмотреть, нельзя ли в этих вопросах добиться большей прозрачности. Я предложил поговорить о некоторых составляющих наших военных потенциалов. Что касается разведки, у меня были очень хорошие отношения с Китаем в вопросах разведки. Хотя в наших взаимоотношениях были свои взлеты и падения, в целом они были неплохие, потому что мы прекрасно наладили связь и обмены разведывательной информацией. Мне хотелось бы перенести такие подходы на весь комплекс наших взаимоотношений между военными. Безусловно, будут разногласия, разногласия будут и у политиков. Но если нам удастся поддерживать стабильные отношения, прозрачные отношения, ведя переговоры о наших возможностях, о тех областях, в которых мы можем сотрудничать, что мы можем сделать вместе, можем ли мы проводить совместные учения, можем ли мы совершенствовать связи и обмен опытом и знаниями – то это, как мне кажется, пойдет на пользу обеим странам. Так что я постараюсь поработать над этим.
- Итак, Китай не является для нас геополитическим врагом номер один.
- Втягиваться в эту игру Ромни я не желаю.
