В течение последних двух лет генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш наблюдал за тем, как президент Дональд Трамп переворачивает внешнюю политику США с ног на голову, разжигает торговые войны и выходит из международных союзов и соглашений. Теперь же Гутерриш пришел к выводу: США, некогда обеспечивавшие мировую стабильность, лишаются своей способности влиять на мировые события.
«Я считаю, что сейчас мягкая сила США снижается», — сказал мне Гутерриш в интервью. По его мнению, это опасно, поскольку «большинство проблем в мире нельзя решить без Америки».
Мы сидели в его офисе в Нью-Йорке, а за окнами простирался Парк четырех свобод, отдающий дань тому, за что боролись США и их союзники во Второй мировой по мнению Франклина Рузвельта. Именно Рузвельт возглавил усилия по воссозданию ООН из пепла войны, что закончилась более семидесяти лет назад. «Сегодня ООН участвует в ряде разнообразных конфликтов — торговых и не только, — и это привело к тому, что привлекательность американского общества, еще недавно бывшая принципиальным фактором в международных отношениях, снизилась», — сказал Гутерриш.
По его словам, это развитие событий совпало с расколом мира «на куски»: после конца холодной войны планета движется от миропорядка во главе с США к многополярности, которой еще предстоит как следует сформироваться. «Однополярность мирового порядка неизбежно станет все более хрупкой, — сказал Гутерриш, только вернувшийся с пекинского саммита по укреплению китайско-африканских-связей, еще одного свидетельства этого перехода. — Как США, так и остальному миру следует приспособиться к новому положению».
Гутерриш избежал прямой критики Дональда Трампа и даже не стал упоминать его по имени, даже когда подвергся расспросам о своем мнении касательно разрушительной внешней политики США. Генеральный секретарь сумел сохранить с американским правительством рабочие отношения по таким вопросам, как реформа ООН, несмотря на выход администрации Трампа из Парижского соглашения по климату и организаций ООН по защите прав человека; сокращение финансирования агентства ООН по поддержке палестинских беженцев; а также общую враждебность команды Трампа к международным институтам, вытекающую из политики приоритета американских интересов. Перед встречей с генеральным секретарем я посмотрел вашингтонское выступление представителя США в ООН Никки Хейли, в котором она заявила, что администрация Трампа откажет в финансировании «тем институтам, которые для нас бесполезны», включая комитет ООН по правам человека. Зейд Раад аль Хусейн, уходящий в отставку верховный комиссар ООН по правам человека и беспощадный критик ксенофобии и популистского национализма, недавно обвинил Трампа в том, что тот ведет человечество «по дороге к горном обрыву».
В обычных обстоятельствах Гутерриш — бывший премьер-министр Португалии, демократического государства и члена НАТО, — был бы для США естественным союзником в ООН. Однако нынешние обстоятельства — необычные. Стюарт Патрик из Совета по международным отношениям (Council on Foreign Relations) отметил, что Гутерриш занимает пост генерального секретаря в то время, когда «после десятилетий неоднозначного отношения США к ООН они больше не готовы выступать в качестве гаранта международного порядка».
Так что Гутерриш следует «простой» стратегии, чтобы удержать Вашингтон за столом переговоров: «Мы высказываем то, во что верим, но не для того, чтобы вступить с кем-то в конфликт. Я — сторонник многостороннего подхода к международным отношениям не потому, что я против кого-то настроен, а потому, что я верю в многосторонний международный порядок, — сказал он мне. — Я считаю изменение климата величайшей угрозой миру. Это не имеет никакого отношения к тому, кто возглавляет ту или иную страну. Если мы не предпримем решающих мер против изменения климата в ближайшие несколько лет, планета может претерпеть необратимые изменения. И мы проигрываем эту гонку — климат меняется быстрее, чем мы принимаем меры».
Однако прямолинейная оценка американской политики Гутерришем противоречит заявлениям Трампа о том, что он возвращает Америке былое величие и завоевывает международное уважение, развязав при этом с Китаем одну торговую войну и угрожая новыми или выйдя из иранской ядерной сделки.
В ответ на вопрос о том, беспокоит ли его перспектива чего-то столь значительного, как выход США из ООН, генеральный секретарь не стал отрицать вероятности такого немыслимого сценария: «Я сделаю все, чтобы этого избежать», — сказал он.
Перед генеральным секретарем стоит еще один вызов, выходящий далеко за пределы Америки. К нему он особенно чувствителен по личным причинам: когда Гутерришу было меньше 30, он возглавлял новорожденную социалистическую партию и застал свержение португальской диктатуры в результате Революции гвоздик; Гутерриш активно участвовал в дальнейшей борьбе за укрепление демократии и организовывал в Лиссабоне демонстрации против попыток коммунистов свернуть революцию. По его словам, «это стало основополагающим фактом его жизни».
Гутерриш сказал, что называть американскую демократию «ущербной», как это сделали авторы одного недавнего исследования, будет «преувеличением», — он не стал выделять в качестве отличительного признака качество политических лидеров страны, отметив вместо этого, что «независимо от того, что происходит в американском политическом истеблишменте, в США сохраняется крайне активное гражданское общество и пресса».
Тем не менее он добавил, что после двух последних волн демократизации нам следует приготовиться к ответному удару. Сначала прекратили свое существование авторитарные режимы в ряде южноевропейских и латиноамериканских стран. Затем в 1990-х распался Советский Союз, а в России и ряде ее сателлитов произошли демократические реформы, — тогда Гутерриш был премьер-министром Португалии. «Борьба за права человека набирала обороты, а демократия превращалась в основную форму политического управления по всему миру».
Однако Франсис Фукуяма ошибся, когда назвал наступивший после завершения холодной войны период «концом истории», отмечает Гутерриш, ставший первым бывшим главой государства, занявшим пост генерального секретаря ООН. «Холодная война заморозила историю», но после наступления XXI века она «продолжила свой ход». Глобальное неравенство подорвало уверенность общественности в своих национальных элитах, и «подточило моральный авторитет демократий по всему миру», также снизив доверие к международным организациям и сотрудничеству. Вновь поднял голову национализм, и идея «национального суверенитета» опередила демократию и права человека. Во многих странах политика сделалась более поляризованной и идеологизированной, а партии сосредоточились не на борьбе за голоса избирателей в центре, как прежде, а на раззадоривании собственной избирательной базы. Начало увеличиваться количество искаженных демократий, сползающих в авторитаризм.
Как оказалось, либеральная демократия не является «неизбежным исходом» эволюции общества, считает Гутерриш. Ее следует взращивать.
Гутерриш оказался в крайне сложном положении человека, вынужденного возглавлять ООН в то время, когда мир распадается на части. И по его словам в этом виновны не только испорченные демократии и ксенофобы-националисты. Дело также в изменении баланса сил и возобновлении противостояния между великими державами в мире, который больше не является двуполярным (как в холодную войну) или однополярным (как было после распада СССР). «Мы живем в мире, полном хаоса, — сказал он, — ключевыми особенностями которого стали безнаказанность и непредсказуемость».
К примеру, в сирийской войне «участвуют сверхдержавы. В нее вмешался ряд региональных игроков — Турция, Иран, Саудовская Аравия, Катар. Там присутствуют террористические группы, не говоря о самых разнообразных движениях среди самих сирийцев», — ответил Гутерриш, днями ранее обратившийся к сирийским властям и их российским покровителям с призывом не устраивать ожидаемую бойню в последнем опорном пункте повстанцев в Идлибе. «Очень трудно найти равновесие между противоречивыми интересами такого количества игроков, что еще больше усложняет достижение мира. Во-первых, из-за этого труднее принимать меры по предотвращению войны, поскольку большее число игроков означает повышение риска конфликтов. Во-вторых, затрудняется разрешение конфликтов».
Происходящего хватило, чтобы вызвать у него подобие ностальгии по сравнительно упорядоченным временам холодной войны. В годы холодной войны «происходили конфликты, и было много войн между сверхдержавами через их посредников. Однако когда ситуация становилась слишком опасной, обычно две сверхдержавы старались успокоить положение», — продолжил Гуттериш. Он припомнил, как после холодной войны «США оказывали существенное влияние при разрешении проблем» — к примеру, когда администрация Клинтона побудила Совбез ООН отправить миротворческий контингент в бывшую португальскую колонию Восточный Тимор, чтобы успокоить разгоревшиеся столкновения после голосования за независимость от Индонезии. «Как только президент США решил, что необходимо вмешательство, все пришло в действие», — восхитился он. «Теперь же, — Гутерриш остановился и раздраженно взмахнул рукой. — Такое невозможно».
«То, что мир движется к многополярности» с несколькими великими державами, контролирующими международную систему, «вероятно хорошо», добавил он. «Однако было бы ошибочно полагать, что многополярность — решение для проблем мира и безопасности. Нельзя забывать, что Европа была многополярной перед Первой мировой, однако в отсутствие многосторонних механизмов управления» континент охватила война.
Некогда Кевин Радд, бывший премьер-министр Австралии, одно время претендовавший на место, которое сейчас занимает Гутерриш, сказал мне, что мы склонны воспринимать такие международные институты, как ООН, в качестве должного. Однако на протяжении истории международных отношений порядок в международных отношениях был скорее исключением, чем правилом. Три предыдущие попытки Европы установить межгосударственный порядок после разрушительного конфликта — Вестфальский мирный договор, заключенный в 1648 после 80-летней и 30-летней войн; «Европейский концерт» 1815 после Французской революции и наполеоновских войн; и Лига наций, созданная в 1920 после Первой мировой, — все они распались спустя несколько десятилетий и выродились обратно в хаос.
Рудд отметил, что судьба четвертой попытки еще находится под вопросом, — ее могло бы и не быть, не переживи человечество две чудовищные войны, которые побудили его осуществить самый амбициозный проект в истории по приведению мира в порядок. Я спросил Гутерриша, считает ли он, что судьба нынешнего миропорядка находится под вопросом, — в конце концов, он возглавлял в этом миропорядке ключевую структуру.
«Да, разумеется, — ответил Гутерриш. — Будущее непредсказуемо». Однако также он напомнил, что у Лиги наций, которая ничего не сумела сделать с хищной нацистской Германией, фашистской Италией и империалистической Японией, не было многих из тех инструментов, которыми обладает ООН — в частности, Совбеза (кроме того, в Лиге не состояли США, которые не вступили туда из-за изоляционистов в Сенате, хотя именно американский президент Вудро Вильсон придумал эту организацию).
Тем не менее, Гутерриш признал, что «Совбез больше не соответствует» сегодняшнему равновесию сил, и что среди постоянных членов Совбеза, обладающих правом вето — США, Китая, России, Великобритании и Франции — царит «крайне враждебная атмосфера». Эти державы неоднократно пытались, зачастую неудачно, предпринять значимые совместные меры в отношении каждого из серьезных кризисов наших дней: предполагаемого геноцида Рохинья в Мьянме, аннексии Крыма Россией, катастрофы в Сирии (успешные коллективные санкции Совбеза против Северной Кореи за ее ядерные и ракетные испытания, подготовленные администрацией Трампа, являются скорее исключением, чем правилом).
«Когда Совбез настолько раздроблен, трудно принять сколько-нибудь значимые меры против любого режима в мире, насколько бы они ни были обоснованы», — признал Гутерриш.
«Системы для межгосударственного решения коллективных проблем теряют свою функциональность», — написал аль Хусейн в прошлом месяце незадолго до своего ухода с должности верховного комиссара по правам человека. Гутерриш не стал возражать, когда я процитировал ему это утверждение. Аль Хусейн продолжил: «Если мы не сменим курс в ближайшее время, мы неизбежно столкнемся с ситуацией, в которой хватит одного камня, чтобы спровоцировать лавину, после которой нашей жизни на этой планете настанет конец».
Один из выводов, который делает упомянутый выше Радд из истории — то, что международная система может существовать лишь постольку, поскольку в ее существовании заинтересованы создавшие ее государства. Однако в наши дни государства, ответственные за создание нынешнего миропорядка, сцепились лбами. Гутерриш выразил тревогу касательно «возобновления холодной войны» между Россией и США, — в этот раз не будет тех предохранителей, которые позволяли избежать ядерной войны ранее. В ходе недавнего визита в Вашингтон китайский ученый и бывший правительственный чиновник сказал мне, что по всей видимости США отказываются от 40-летней практики сотрудничества с Китаем, и что насущным вопросом стало то, стремятся ли американские лидеры «к сделке или к драке». Если они ищут последнего, Китай не будет капитулировать, предупредил ученый. Французский президент озвучил проблему удержания США в «сообществе наций».
«Если ослабление международных институтов совпадает с ростом трений между великими державами, миропорядок станет более хрупким», — сказал мне Радд незадолго до моей встречи с генеральным секретарем.
Ближе к концу интервью Гутерриш проводил меня в свою обеденную комнату и указал на висевшие на стене фотографии гробницы древнего царя Антиоха I — впечатляющие руины и обломки статуй, возвышающиеся над землей. «Эти фотографии висят здесь, чтобы напоминать о расколотом мире», — сказал он мне.
