Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Украина не мировая проблема, она плацдарм для создания напряженности, цитирует экс-председателя Комитета нацбезопасности Болгарии Димитара Йончева издание "Факти". По его мнению, важно то, как будет распределяться влияние крупных игроков. У Европы сейчас все печально, она полностью отпустила геополитические вожжи.
Интервью с Димитаром Йончевым – почетным профессором Нового болгарского университета, одним из основателей кафедры национальной и международной безопасности, бывшим председатель Комитета национальной безопасности в 36-ом Народном собрании (Первое Народное собрание после падения коммунистического режима. – Прим. ИноСМИ).
Факти: Профессор Йончев, геополитические изменения назревали давно, но предполагали ли вы, что узел будет разрублен войной? Войной, которая, похоже, будет долгой и идет по всем направлениям, в том числе в экономике?
Димитар Йончев: Мое поколение жило в годы Холодной войны, мы знали, что только ядерная война принесет перемены, а после нее будет четвертая война – с луками и копьями. Когда все случилось в 1989 году, казалось невероятным, что в мире могут происходить кардинальные изменения без военного конфликта.
Оказалось, что не такими уж кардинальными были эти изменения. Нам еще предстоит осознать, что смена политического режима еще не означает изменение геополитического статус-кво. В основе организации мира после Второй мировой войны стоял антинацизм. Союзники создали новую организацию - ООН, правопреемницу Лиги Наций, с Советом Безопасности, в котором победители принимают решения, имеют право вето, а главной целью этой организации было предотвращение возрождения нацизма.
Падение Берлинской стены не изменило миропорядок– остался ООН, осталось и НАТО, лишившееся оппозиции. Постепенно экономические процессы и технологии привели к американизации, иначе известной как глобализация, и по всей планете началось экономическое давление – его Соединенные Штаты практикуют уже более века. Эта динамика, ускоренная технологиями, разрушила национальные границы. Она во многом способствовала падению Берлинской стены, но не изменила организацию послевоенного мира.
В глобальном послевоенном мире не было нацизма. Экономической экспансии США, их мировому господству мешали Россия (в военном плане) и Китай (экономически). Потребовался новый враг – в лице России и Китая. Вот уже не одно десятилетие идет демонизация России, мы пытаемся построить мир с новым врагом и новой идеологией – не антинацистской, а антироссийской и антикитайской.
В этом смысле прежний мир ушел без возврата. ООН – его пережиток, где Россию постоянно пытаются исключить из Совета Безопасности или лишить права вето. ООН пытаются ликвидировать, так как это то, что осталось от предыдущего стабильного мира.
Мир шел к геополитической перестройке, это было неизбежно. Очевидно, что это гораздо серьезнее, чем падение Берлинской стены, и сопряжено с гораздо большими страданиями.
– Каков ваш прогноз – как долго может продолжаться война и сколько времени потребуется на начавшееся переустройство миропорядка?
– Конфликт, вероятно, в какой-то момент будет исчерпан, когда обе республики (ЛНР и ДНР) получат гарантии, стороны придут к соглашению. Скорее всего, это произойдет ближе к очередной смене в Белом доме. Но это детали. Глобально геополитическая ситуация будет меняться медленнее, но изменится.
Война сама по себе не решит проблемы. Украина – плацдарм, играющий роль места напряженности, но геополитические перестройки начались не из-за нее. Это ничто по сравнению с глобальной геополитикой. Как говорят в подобных случаях в США, Украина оказалась не в том месте и не в то время. Жаль украинский народ, он переживает адские страдания. Но Украина – не мировая проблема. Проблема в том, как будет распределяться влияние крупных игроков. А среди них, помимо США, Китая и России, также Европа, где все печально.
Вот уже 200 лет геополитики в США открыто говорят, что их главная задача — разъединить Москву и Берлин, разорвать их теплые отношения, натравить их друг на друга, отрезать Россию от Европы, лишить Европу энергетических ресурсов, чтобы США могли полностью контролировать ЕС.
ЕС создавался с идеей стать не политическим образованием, а единым экономическим пространством, чтобы иметь возможность противостоять крупным игрокам в глобальной конкуренции. Отдельные страны, даже Германия, в будущем не смогут этого сделать. Даже сегодня этот экономический проект вот-вот будет принесён в жертву интересам США. В этом главный недостаток Евросоюза. После Второй мировой было несколько великих лидеров, однако со временем, вступив в НАТО, страны расслабились, особенно после Маастрихтского договора, и вот уже тридцать лет они не тратят ни евро в своих интересах и для собственной защиты. Образно говоря, европейские лидеры ушли в бессрочные геостратегические каникулы.
Теперь, когда конфликт носит чисто геостратегический характер и будет решаться еще долго, европейцы реагируют преимущественно идеологически. Они не могут понять, что это геостратегическая проблема, и жертвуют собственной экономикой во имя геополитических интересов США. Больно смотреть на них! Больно слышать то, что говорит председатель ЕК. Это как если один идет на дуэль с ружьем, а другой с шахматной доской или лозунгами. Идеологическая риторика — это одно, а стратегический ответ Европы — совсем другое. Ей нужно было насторожиться и спросить себя, как она может защитить свои интересы. Как она может не разрывать связи и не допустить абсолютного экономического доминирования США? Перерезать пуповину, разорвать энергетическую связь – значит окончательно отпустить геополитические вожжи. В этом смысле сейчас Европы нет на геополитической карте мира. У нее дела хуже, чем у Украины.
– Есть ли выход?
– Европе будет сложно прийти к единому мнению и создать политическое лицо. Она не США, где федеративное устройство и мы практически не знаем, что делают отдельные штаты. Федеративная структура – это важно. В Европе же каждый принимает свое решение сам. ЕС – неповоротливый динозавр с почти 30 головами. Европа не была готова к такой ситуации.
Давление на Россию скорее всего вынудит русских попытаться справиться с трудной ситуацией, и единственный выход – привести в порядок свою экономику. Со времен Петра I их экономика сводится к добыче и экспорту сырья. В экономике они занимают позицию рабов. Давление во многом заставило их начать развивать собственные возможности, и, возможно, это лучше для них. В перспективе это им поможет.
– Путин не хотел усиления НАТО у своих границ, но добился обратного - Финляндия и Швеция заявили о своей готовности присоединиться к пакту, НАТО обрело новый смысл. Президент России недооценил Запад?
– Скорее они его недооценили. Когда пала Берлинская стена, в ответ на роспуск Варшавского договора было достигнуто соглашение о том, что расширения НАТО на восток не будет. Когда я был в составе делегации на Ассамблее НАТО, там были сенаторы США, основатели НАТО. Они внесли в Конгресс официальный документ с предложением распустить НАТО, потому что Варшавский договор прекратил свое существование. Был период – где-то полгода, когда многие политики в США видели ситуацию именно так.
Когда Россия начала заметно ослабевать, оказалось, что в нее очень легко попасть. Почти все производство сырья попало в руки иностранных компаний, как и добыча золота в Болгарии, и России доставались крохи. Ельцин собирался разобрать ее на несколько государств. С тех пор появилась идея создать на месте России три страны, то есть убрать ее как военного конкурента. После падения Берлинской стены НАТО расширялся пять раз, то, что вы упомянули, будет шестым. Это показывает, что все это время Россия была довольно слабой.
Но так получилось, что замена Путина совпала с Арабской весной и кризисом в регионе, из-за чего значительно выросла цена на нефть. Россия, не тратя лишних денег, стала наполнять свою казну, и деньги пошли на военное производство. Русские пришли в себя, приближение НАТО к их границам начало действовать им на нервы. Вспомните Карибский кризис – восемь ракет у США, и мир готов взорваться. Сейчас ситуация намного хуже.
Я уверен, что при такой армии и уверенности в себе Россия не позволит НАТО оставаться у своих границ.
– Что может случиться? Как вы думаете, чего стоит ожидать?
– Скорее всего, договорятся о санитарной зоне. После окончания Второй мировой войны Сталин сознательно не дошел до Ла-Манша. Историки знают, что у него была такая возможность, но он отказался. Он не хотел быть один против всего мира. Ему нужна была не Европа, а санитарная зона вокруг России, так называемый социалистический лагерь. Так Россия гарантировала себе спокойствие. Когда эта зона пропала, и НАТО подступил к ее границам, конечно, она нервничает. Если бы выполнялись Минские соглашения, где написано, что Конституция Украины признает две республики особыми образованиями со своим правительством и обязуется не присоединяться к другим военным структурам, конфликта бы не было. Но никто на Западе не собирался выполнять Минские соглашения. Как раз наоборот. Постепенно Украина превратилась в плацдарм, куда свезли все старой оружие Европы и США.
(…)
– Недавно опубликовали исследование, согласно которому две трети болгар хотят, чтобы наша страна сохраняла нейтралитет в российско-украинском конфликте. При этом 21,1% настаивают на поддержке Украины, 7,5% - России. Как вы объясните эти данные?
– Мы не хотим, чтобы нас втягивали в эту неразбериху. Если бы в свое время наши политические лидеры были бы чуть смелее и провели бы референдум, вы бы поняли, что Болгария никогда бы не вступила в НАТО. Она и в Европейский союз вряд ли бы вошла, недаром в ЕС о Болгарии говорят, что она самая бедная и коррумпированная. Мы прославились своей бедностью и несовместимостью с другими странами ЕС, наше вступление было обусловлено политическими причинами.
В парламенте говорят, будто бы есть национальный консенсус по НАТО. Не знаю, с чего они это взяли. В Болгарии национальный консенсус - абстракция, много веков независимо от ситуации нас делят на русофилов и русофобов. Нужно жить с мыслью, что у Болгарии не может быть единого мнения. Главное, чтобы власть имущие щадили оппонентов и не ввергали нашу страну в тяжкий грех. Нам не присущи крайности. Любая крайность в Болгарии отрицает другую часть Болгарии.
