Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Начинается новая эра длительной напряженности, когда кризисы между сверхдержавами будут частыми и интенсивными, пишет FP. По мнению автора статьи, это возможности для конструктивных действий, и США нужно использовать их в своих интересах.
Как показывает история холодной войны, каждая новая эра международной напряженности напрягает умы и разрушает завалы в отношениях сверхдержав.
Добро пожаловать в новую эру серьезной и длительной напряженности, в которой кризисы в отношениях великих держав будут частыми и интенсивными. В Европе российская спецоперация на Украине дестабилизировала восточную часть континента, спровоцировала прокси-конфликт с НАТО и создала еще больший риск возникновения мировой войны. В Азии поездка спикера Палаты представителей США Нэнси Пелоси на Тайвань может спровоцировать серьезный кризис в отношениях между США и Китаем. Действительно, учитывая то, как интересы двух стран сейчас сталкиваются в горячих точках по всей западной части Тихого океана, вопрос сейчас состоит уже не в том, окажутся ли они вообще в опасной схватке, а в том, когда, где и при каких обстоятельствах это произойдет.
И это не единственные глобальные горячие точки: Вашингтон в настоящее время работает над проблемой угрозы возобновления ядерных кризисов с Ираном и Северной Кореей. Но конфликты даже с самыми последними государствами-изгоями не имеют таких последствий, как военные кризисы в отношениях великих держав. Такие инциденты имеют реальную перспективу перерастания в войны. Так что пристегните ремни перед эпохой, когда самые могущественные мировые игроки будут участвовать во взаимных испытаниях на прочность с самыми высокими ставками.
Кризисы ужасны, но они также могут и существенно прояснять сложившуюся ситуацию. Дипломатическая или военная конфронтация проливает больше света на намерения противника. Она ярко высвечивает ставки в геополитической конкуренции. Кризисы — это также и возможности для конструктивных действий: они могут стать катализатором инициатив и инвестиций, которые помогают Соединенным Штатам одерживать победу в предстоящем затянувшемся соперничестве.
Для доказательства обратимся к раннему периоду холодной войны. В конце 40-х годов кризисы от Западной Европы до Восточной Азии почти не прекращались. Угроза новой войны была постоянной на фоне неоднократных конфликтов между сверхдержавами. Тем не менее, Вашингтон и зарождающийся западный мир в конечном счете прошли через эти кризисы, комбинируя жесткость и гибкость, и использовали их в качестве стимула для многих своих исторических инициатив, которые в конечном итоге привели к их победе в холодной войне. Великие политические решения, которые обеспечили Соединенным Штатам успех в этой сложнейшей борьбе, — доктрина Трумэна, план Маршалла, создание НАТО и другие — не были продуктом спокойного и размеренного планирования. Они были порождены ощущением чрезвычайности ситуации и креативностью, которые расцветают в условиях кризиса.
Безусловно, никто не станет радоваться тем опасностям, которые сейчас появляются в поле нашего зрения. Тем не менее Соединенные Штаты и их друзья могут использовать моменты высокой международной напряженности для устранения своих военных слабостей, укрепления жизненно важных коалиций и мобилизации внутренней поддержки жестких политических мер. Ключом к процветанию в эту эпоху соперничества великих держав будет использование возможностей, которые открывают кризисы.
Кризисы являются нормой в соперничестве великих держав: они возникают, когда противники ищут слабости, оценивают решимость друг друга и соизмеряют свои силы. Кризисы особенно часты в начальные периоды соперничества великих держав, когда красные линии еще не полностью определены, зоны влияния остаются подвижными, а ключевые модели конкуренции еще только формируются.
Ранняя "холодная война" не стала исключением. Дипломатические столкновения и угроза войны возникли, когда Советский Союз оказал давление на Иран и Турцию в 1946 году. В первой половине 1947 года один кризис случился в результате подрывной деятельности коммунистов в отношении Греции и Турции, а другой был вызван экономическим коллапсом Западной Европы. Начало 1948 года принесло еще больше неприятностей: Москва поддержала переворот в Чехословакии, а советский лидер Иосиф Сталин начал блокаду Западного Берлина. В Азии гражданская война в Китае одновременно мешала отношениям между несколькими великими державами. А в 1950 году мир был поставлен в тупик с началом и эскалацией Корейской войны.
На фоне этих инцидентов даже государственные деятели со стальными нервами не были уверены, что "холодную войну" можно сдержать. В 1946 году американский президент Гарри Трумэн решил поддержать Турцию в борьбе с советскими угрозами на том основании, что "тогда мы могли с успехом выяснить, были ли русские настроены на завоевание мира уже сейчас, а не через пять или десять лет". Во время блокады Берлина Трумэн писал об "ужасном ощущении... что мы очень близки к войне". Когда в конце 1950 года Китай вмешался в Корейскую войну, многие официальные лица США опасались, что глобальный конфликт неизбежен.
В конце концов Трумэн, сочетая осторожность и силу, избежал такого катаклизма. Соединенные Штаты отказались отступать в областях, которые они считали для себя ключевыми: Вашингтон поддержал Турцию, Грецию и Иран, несмотря на давление со стороны Москвы и ее марионеток. Соединенные Штаты оставались в Западном Берлине во время блокады и даже вели ограниченную войну, чтобы спасти Южную Корею от разрушения. Вместе с тем, Трумэн также уступил в вопросах, которые тогда считались второстепенными, отказавшись вмешиваться в гражданскую войну в Китае, хотя это невмешательство гарантировало победу коммунистов. Когда стало ясно, что Трумэн зашел слишком далеко в Корее — превратив оборонительную войну за сохранение Юга в наступательную войну за освобождение Севера, — Вашингтон согласился на временное перемирие, а не на то, чтобы провоцировать более масштабный военный пожар.
Благодаря этим мерам Соединенные Штаты избежали катастрофических отступлений в холодной войне, одновременно ограничив опасность новой мировой войны. Что сделало этот период таким геополитически преобразующим, так это то, что Вашингтон и его друзья сумели сочетать методы управления кризисами с возможностями их использования в своих интересах.
Вспомните появление доктрины Трумэна в марте 1947 года. Эта инициатива повлекла за собой около 400 миллионов долларов помощи Греции и Турции, а президент заявил, что мир теперь разделен между "разными образами жизни" и что Соединенные Штаты должны поддерживать "свободные народы" в их борьбе против тоталитарных посягательств. На карту было поставлено больше, чем безопасность Средиземноморья, объяснил Трумэн. Если бы Вашингтону не удалось помешать Москве и ее марионеткам навязать свою волю независимым государствам, мир мог бы стать свидетелем глобального возрождения агрессии и принуждения, которые привели ко Второй мировой войне.
Доктрина Трумэна помогла сохранить важные некоммунистические аванпосты на стыке Европы, Ближнего Востока и Северной Африки. Это ясно дало понять, что Вашингтон будет вкладывать большие средства в международную стабильность сейчас, вместо того, чтобы позже платить гораздо больше, когда она рухнет. Эта доктрина также позволила начать завоевывать поддержку Конгресса и общественности в вопросе бессрочного соперничества с Москвой, а у Трумэна появилась возможность объяснить, в чем суть этого соперничества и потребовать новых инвестиций для его эффективного развития.
Тем не менее, доктрина Трумэна не была тщательно разработанной, давно вынашиваемой инициативой. Она возникла в результате непредвиденного кризиса, вызванного усилением коммунистического мятежа в Греции, советским дипломатическим запугиванием Турции и крахом обанкротившегося британского влияния в регионе. Для Вашингтона кризис прояснил, что ослабление британского могущества потребует от Соединенных Штатов новых и далеко идущих усилий. Это вынудило официальных лиц США всего за две недели разработать беспрецедентный пакет экономической помощи и мер в области безопасности для мирного времени в Европе. Кроме того, они смогли собрать аргументы, чтобы протолкнуть этот пакет через скептически настроенный Конгресс. Другими словами, внезапно возникшая чрезвычайная ситуация вызвала исторический всплеск дипломатического творчества и политического убеждения.
Еще более новаторским был план Маршалла, рекордное вливание экономической помощи в размере 12 миллиардов долларов, которое должно было возродить Западную Европу и объединить ее в сообщество, способное противостоять советскому диктату. Эта политика тоже возникла буквально по щелчку пальцев — всего за три недели — после того, как ухудшение экономического положения в Европе и рост напряженности между США и Советским Союзом по поводу того, как управлять оккупированной Германией, ясно показали, что времени терять было нельзя. "Пациент от нас уходит, — заявил тогдашний госсекретарь США Джордж Маршалл, — пока врачи проводят консилиум". В результате Соединенные Штаты отбросили прежние сомнения относительно целесообразности долгосрочной поддержки Европы и разработали программу, которая подстегнула экономическое и политическое возрождение континента.
Однако план Маршалла также вызвал новые катаклизмы, в том числе порой насильственные выступления коммунистических партий в Западной Европе и захват Чехословакии при поддержке Советского Союза в феврале 1948 года. В ответ напуганные западноевропейские правительства создали военный союз и срочно попытались привязать к нему Соединенные Штаты. Так родился Североатлантический договор, революционный проект, который порвал со 150-летним дипломатическим невмешательством США за рубежом. Он не был бы возможен без психологического шока чехословацкого переворота и последовавшей вскоре блокады Берлина.
Однако в 1949 году НАТО существовала в основном на бумаге. Для возникновения современной структуры альянса под эгидой США, которую мы знаем сегодня, потребовался кризис. Начало и обострение Корейской войны побудило Соединенные Штаты направить дополнительные войска в Европу, добиваться перевооружения Западной Германии, создать единую командную структуру НАТО и заключить пакты о безопасности с Японией, Филиппинами, Австралией и Новой Зеландией. Это запустило программу перевооружения свободного мира, призванную обеспечить достаточную мощь его обычных вооружений и уверенное ядерное превосходство над советским блоком.
Кризисы начала холодной войны вынуждали и позволяли Вашингтону разрабатывать политику, формировать коалиции, сплачивать внутреннюю поддержку и выстраивать сильные позиции, что в конечном итоге и помогло ему одержать победу над Советским Союзом.
Никто точно не знает, как будут развиваться следующие несколько лет. Но новая эра соперничества сверхдержав определенно наступила. Нам следует ожидать новой волны кризисов по мере усиления геостратегической конкуренции Вашингтона с Москвой и Пекином.
Китайскому лидеру Си Цзиньпину не терпится бросить вызов статус-кво в Тайваньском проливе и в других местах Восточной Азии, где устремления Пекина противоречат интересам и обязательствам США в области безопасности. Вашингтон постоянно сигнализирует о своей решимости не допустить, чтобы Пекин угрожал своим соседям или установил контроль над Тайванем. Китай же постоянно угрожает Тайваню, Японии и поддерживающей их сверхдержаве. Даже если визит Пелоси не приведет к серьезному кризису безопасности в западной части Тихого океана, что-то здесь все же произойдет.
Между тем, не думайте, что президент России Владимир Путин вот-вот тихо уйдет с политической арены. Москва, которая каким-то образом "выжмет" победу на Украине, может в дальнейшем заявить о себе также и в Восточной Европе, и других местах. А если Россия будет проигрывать на Украине, то она может пойти на отчаянные авантюры. Как в Европе, так и в Азии будут широко распространены "рывки" и "обманные движения". Соревнования в рисках усилит международную напряженность.
Вашингтон, конечно, может предупреждать необоснованное провоцирование кризисов, но не предотвратить их полностью. Хорошая новость заключается в том, что Соединенные Штаты могут найти кризисам хорошее стратегическое применение.
Во-первых, кризисы могут выявить намерения противника. Кризисы 1946 и 1947 годов показали, что Советский Союз не довольствовался завоеваниями, достигнутыми во время Второй мировой войны, а стремился к дальнейшему расширению своего влияния за счет некоммунистического мира. Нечто подобное мы наблюдаем сегодня и на Украине.
Во-вторых, кризисы могут выявить слабые места в военной политике США и дать возможность исправить их. Соединенные Штаты и их союзники должны благодарить счастливую звезду за то, что неадекватность их военных арсеналов и слабость военно-промышленных комплексов проявила себя во время конфликта на Украине, а не в самих этих странах. Спустя всего лишь нескольких месяцев боевых действий западные демократии столкнулись с болезненным несоответствием между способностью поддерживать Украину и нормально обеспечивать свои вооруженные силы.
Это пугающий, но весьма информативный "предварительный просмотр" того, как быстро полномасштабная война между великими державами, будь то в Европе или в западной части Тихого океана, истощит западные запасы боеприпасов и уничтожит корабли, самолеты и другие боевые средства, которые демократии не смогут легко заменить. Если уже даже сейчас эту проблему невозможно игнорировать, то свободный мир может хотя бы извлечь максимальную пользу из украинского кризиса, увеличив производство ключевых систем вооружений и боеприпасов, инвестируя больше средств в повышение устойчивости своей оказавшейся слишком хрупкой оборонной промышленности и иным образом гарантируя, что Запад не будет застигнут врасплох, когда разразится следующий кризис или война.
В-третьих, кризисы могут ускорить формирование "балансирующих коалиций". Конфликт на Украине не только привел к расширению НАТО, разрушив двойственное отношение Швеции и Финляндии к альянсу, но и укрепил зарождающуюся глобальную коалицию демократий, включая такие страны, как Япония, Южная Корея и Австралия, выступающих против авторитарной политики в Европе и в других регионах.
Точно так же кризис в Тайваньском проливе может ускорить создание двусторонних и многосторонних договоренностей, призванных сдержать Пекин. Это и более глубокое военное планирование со стороны США, Японии и Австралии в отношении возможной войны на Тайване; и повышение роли, которую Индия или Вьетнам могут сыграть в войне за доминирование в западной части Тихого океана; и предварительная проработка экономических и технологических санкций, которые Вашингтон и другие развитые демократии могут использовать против Китая в случае его агрессии; и даже превращение Четырехстороннего диалога по вопросам безопасности (QUAD) в сильный военный блок.
Конечно, сверхдержаве не к лицу безрассудство. Поэтому кризис, который, по общему мнению, спровоцирован Вашингтоном, — что, по всей видимости, имеет место в случае с поездкой Пелоси на Тайвань, — может иметь противоположный эффект. Тем более Соединенным Штатам следует "перевести стрелки" на противника, чтобы обеспечить себе многолетнюю "фору" в дипломатической работе со своими друзьями.
В-четвертых, кризисы могут помочь находить выходы из тупиков. План Маршалла и Североатлантический договор были бы невозможны в обычное время. С февраля Соединенные Штаты отправили на Украину больше оружия и денег, чем кто-либо мог предположить ранее. Они сделали это со скоростью, поразительной для любого, кто знаком с обычно "замороженным" темпом работы администрации США. Теперь вопрос заключается в том, сможет ли Вашингтон использовать этот или будущий кризис, чтобы добиться чего-то подобного на другом конце света.
Соединенные Штаты могли бы осуществить значительно расширенную и ускоренную программу военных продаж и помощи также и Тайваню, сократив бюрократическую волокиту, которая часто препятствует подобным программам. Но для этого Тайвань тоже должен нарушить свою инерцию: резко увеличить оборонный бюджет, принять военные стратегии, ориентированные на асимметричные возможности, такие как ракеты и беспилотники, и нарастить потенциал сопротивления всего населения. Кризисы не могут радикально изменить мировое понимание того, что необходимо — военные аналитики уже много лет знают, что нужно Тайваню, — но они могут радикально уменьшить трения, которые мешают реализации хороших идей.
Наконец, кризисы — это возможность для достижения политического консенсуса и импульса. Во время холодной войны первые кризисы убедили американскую общественность поддержать расходы и политику, что было бы немыслимо, если бы напряженность не была столь высокой. Кризисы могут вывести демократические системы из состояния самоуспокоенности, потому что они показывают надвигающуюся опасность более наглядно, чем даже самые красноречивые речи или жестко аргументированные стратегические документы.
В настоящее время политическая апатия является повсеместной проблемой на Западе. Одна из причин, по которой политика Вашингтона в отношении Китая часто кажется неэффективной, заключается в том, что многие шаги, направленные на то, чтобы сделать Соединенные Штаты более конкурентоспособными — от снижения зависимости от китайских цепочек поставок до расходования денег, необходимых для обеспечения надлежащей обороны, — влекут за собой краткосрочные экономические и политические издержки. Это может измениться, когда резкий всплеск напряженности напомнит американцам о том, что Трумэн говорил еще в 1947 году: цена уклонения от трудных мер может в конечном итоге оказаться выше, чем цена их принятия.
Серьезный кризис в Тайваньском проливе или Восточно-Китайском море может резко изменить стратегию американских фирм, которые до сих пор не решались сократить деятельность в Китае или контакты с ним. Это может ослабить сдерживание финансовой политики правительства, особенно в том, что касается внешней политики и обороны. Это может даже заставить американских лидеров отказаться от политических лозунгов, которые мешают нашей стратегии. Например, от идеи о присоединении к крупным торговым сделкам, таким как Всеобъемлющее соглашение о Транстихоокеанском партнерстве, которое является для нас политическим ядом.
Кризисы, как признал бывший видный дипломат и стратег времен холодной войны Джордж Кеннан, почти неизбежны: когда великие державы конкурируют друг с другом, "не существует реальной безопасности, как и нет альтернативы постоянной жизни в опасности". Кризисы в отношениях великих держав снова грядут, готовы американцы к этому или нет. Вопрос в том, сможет ли Вашингтон безопасно использовать их в своих интересах.
Хал Брэндс (Hal Brands) — почетный профессор Школы перспективных международных исследований университета Джонса Хопкинса, член Совета по внешней политике государственного департамента США и соавтор (с Майклом Бекли) книги "Опасная зона: Грядущий конфликт с Китаем".
