Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Симпатия к украинцам больше не является доминирующим чувством у поляков, пишет Onet. Теперь "стандартным" является чувство неприязни, и оно растет. Об этом свидетельствуют результаты социологического исследования по отношению общества к находящимся в Польше украинцам.
У поляков имеется проблема, причем серьезная. В общественной сфере царит убеждение, что поляки полны благожелательности по отношению к украинцам. Мы успели раздать себе за это медали, мы принимаем выражения благодарности от Украины, а между тем это уже не правда. Действительно, так было в первые месяцы, когда мы сочувственно отреагировали на начало военных действий и российскую спецоперацию. Свою роль сыграл и страх перед Россией, который является сильным фактором интеграции поляков и украинцев, независимо от настроений. К сожалению, симпатия больше не является доминирующим чувством у поляков.
Наоборот, стандартным является чувство неприязни. И это чувство растет, не находя артикулированного выражения ни в общественной сфере, ни в СМИ, ни в речах политиков. За этим отсутствием артикуляции проблемы стоят благие намерения, но последствия могут быть плачевными.
Социологические исследования, которые проведены, показывают, что что во всех социальных и возрастных группах, в больших и малых городах, вне зависимости от гендерного разделения преобладают негативные чувства по отношению к беженцам из Украины. Это значит, что мы сидим на бомбе с часовым механизмом. И если нам не хватит ума ее обезвредить, она попадет в руки людей, которые могут использовать эту ситуацию, чтобы набрать политические очки. Именно это произошло в Германии в 2015 году, где СМИ и политические элиты не смогли сформулировать растущую неприязнь к беженцам, и из микроскопической партии "Альтернатива для Германии" вдруг стала третьей политической силой в стране.
Была изучена психологическая реакция поляков на вспышку пандемии, а затем на вооруженный конфликт и связанные с ним экономические кризисы и кризисы беженцев. Ниже публикуем часть отчета, которая показывает, что поляки думают и говорят о беженцах. Летом проводились исследования во всех социальных группах (маленький и большой город, мужчины и женщины, молодые и пожилые люди, "народный" и средний класс). Тезисы иллюстрируются цитатами из групповых интервью. В конце сделан вывод. До тех пор, пока не будет сформулирована назревающая проблема, до тех пор не начнется дискуссия о путях ее решениях, а в это время ситуацией могут воспользоваться недобрые люди, и первой их жертвой станут сами беженцы.
Поляков объединяет неприязнь к беженцам
То, что объединило нарративы респондентов из среднего и из народного классов, оказалось сильной неприязнью, спонтанно выраженной по отношению к украинцам во всех фокус-группах. В них звучит беспокойство по поводу потери приоритета в доступе к льготам и государственным услугам (здравоохранение, образование, опека). Если взять метафору очереди, использованную в предыдущих исследованиях, теперь беженцы обвиняются в том, что они толкаются (раньше это были другие поляки), и даже получают то, о чем терпеливо ожидающие поляки могут только мечтать: место в яслях или детском саду, визит к специалисту, получение процедуры без долгого ожидания.
Полякам не нравится то, что украинцам дают персональные номера PESEL, предоставляют помощь по программе "500 Плюс" и т.д. Существует мнение, что столь "щедро" поддерживаемые беженцы не захотят возвращаться к себе домой, что они перегрузят и без того неэффективную систему госуслуг, займут рабочие места (на самом деле сегодня работают более 400 тысяч приехавших в 2022 году, и, по мнению экспертов, рынок вместит как минимум еще столько же). Эти истории объединяет тот факт, что они чаще всего циркулируют в пересказах. Иначе говоря, сейчас у нас "сезон беженцев", когда нужно найти виновного в своих страданиях.
– Это уже видно по эйфории насчет украинцев, сначала отношение было положительное, а теперь уже такая ненависть, из-за того, что, например, они бесплатно на поездах ездят. Из-за этого тоже уже был скандал.
– От них уже все устали. И таких сигналов очень много... подруга мне, например, рассказывала, что ходит к косметологу и делает там какие-то ногти. Приходит украинка и говорит, чтобы ей сделали ногти бесплатно, потому что ей обязаны сделать…
– Ну да.
– То же самое я слышал от парикмахера, что…
– Ну да.
– У нее в Польше все бесплатно, ей не нужно платить парикмахеру.
– Даже мне одна знакомая сказала, что она все сделала украинке, а она потом сказала, что не заплатит, потому что это бесплатно. Уже когда все было сделано. И ушла.
– Мой друг – ортопед, он принимает их, этих украинцев. Они с большими претензиями. Они хотят быть первыми в очереди, хотят, чтобы им сделали полный набор исследований. Их не интересует, что в очереди ждут еще и другие люди. Независимо от того, украинцы это или поляки, просто делайте, и все. Конечно, не все, но бывают просто такие мигранты, ну и это…
– А у вас есть такой личный негативный опыт с беженцами из Украины?
– У меня личного опыта нет.
– У меня тоже нет личного опыта, это просто…
(мужчины в возрасте 25–40 лет, средний класс большого города)
Так и расходятся эти истории – как сорняки, которые распространяются быстро, берутся неизвестно откуда и которые трудно искоренить. Почти всегда мы слышали их "от друга" или "от парикмахера". Таких историй все больше и больше в социальных сетях, где нет места политкорректности, но зато максимум анонимности и спонтанности. Сами рассказчики отмечают эту разницу между интернетом и обычными медиа, и делают из этого вывод, что традиционные СМИ не хотят говорить "как есть", потому что они на стороне беженцев. Поэтому подозрительность растет еще больше.
– СМИ обычно о таких вещах не рассказывают. Они все время говорят, что беженцам плохо, что им нужно помогать.
– Это скорее в интернете есть такие ролики, которые снимают люди.
– В Facebook*, в Instagram*?
– В TikTok этого очень много.
– Или пишут внизу заголовок, а люди под ним комментируют, там накручивают друг друга, ссорятся, возмущаются.
(женщины в возрасте 25–40 лет, народный класс, маленький город)
Мы насчитали более двадцати повторяющихся историй, услышанных от соседей, знакомых, парикмахеров и так далее. Например, о том, что беженцам из Украины были предоставлены привилегии в доступе к школам, яслям, детским садам, врачам. О ситуациях, когда украинцы якобы не платили за оказанную услугу, утверждая, что она им полагается. Или о злоупотреблении льготами и так далее. Эти опасения можно игнорировать как необоснованные, но это было бы ошибкой, потому что фиктивные убеждения также имеют реальные последствия.
– Моя подруга была в аптеке, кто–то из Украины пришел, накупил лекарств, фармацевт в аптеке говорит, ну, типа, нужно заплатить. Не заплачу, потому что мне полагается. Она: ну нет, это только на лекарства, которые выписаны по рецепту. Ну так он схватил лекарства и убежал.
– У меня тоже была такая ситуация, я была у своей парикмахерши, и пришли три дамы украинки, и говорят, что хотят постричься, покрасить волосы, короче, у них и так получилось злотых всего по триста на каждую, а должны были вообще–то заплатить около тысячи злотых; они сделали прическу и пошли. Эта парикмахерша говорит: "Подождите, подождите, а кто будет платить?". "Как это кто? Ваше государство". И только когда она позвонила в полицию, та приехала, только тогда они заплатили.
– Таких легенд много.…
– Но это моя парикмахерша.
– Тоже самое в центре для беженцев, где я была волонтером, там была одна дама из Украины, которая считала, что ей все должны. А там ведь люди сами приносят еду, одежду и все такое, это частная инициатива. После месяца пребывания в этом центре, когда эта дама уезжала в какую–то арендованную для нее квартиру, она вывезла 35 чемоданов и, наверное, 15 мобильных телефонов.
– Кто же ей столько дал?
– Но откуда?
– От волонтеров, насобирала.
(женщины в возрасте 50+, средний класс большого города)
Украинцы стали жертвами экономической ситуации
Украинцы стали жертвами недовольства поляков ухудшающимся экономическим положением, страхов, связанных с параличом государства и низким уровнем государственных услуг, галопирующей инфляцией и скачкообразным ростом цен на энергоносители. Большинство опрошенных, а в некоторых группах все (особенно среди народного класса) считают, что беженцы занимают привилегированное положение, что они с большими претензиями и с ними обращаются лучше, чем с поляками.
Пропаганда правительства, которое все проблемы объясняет войной на Украине, отражается на отношении к беженцам.
– Люди просто их возненавидят [...]
– Как вы думаете, чем это может кончиться?
– Люди друг друга будут бить, пинать, убивать, будут ругаться, понятия не имею, чем кончится.
– Так и будет, это за наш счет. […]
– Не на что будет покупать, будет больше воровства, будет такая ненависть именно к ним.
– Не все украинцы одинаковы. Не нужно всех мешать в одну кучу.
– Но с тех пор, как они появились, у нас все испортилось.
[…]
– Они отбирают у нас работу, отбирают у нас жилье, пусть уезжают к себе, каждый пусть живет у себя. Я понимаю, что мы тоже ездим в Германию, в Англию на работу, я все понимаю.
– Но не миллионами.
– Вот именно.
– А они свалились, как снег на голову.
(женщины в возрасте 25–40 лет, народный класс, маленький город)
Циничный расчет
Единственная классовая разница в оценке государственной политики в отношении беженцев заключается в том, что респонденты, принадлежащие к среднему классу, иногда видят позитив в том, что беженцы из Украины станут работать по более низким тарифам в сфере услуг, что положительно скажется на рынке труда и инфляции. Но, по сути, это чисто прагматичный, если не сказать циничный, расчет: пусть остаются, пока работают на нас.
– Кто больше всего будет кричать, что украинцы отнимают у нас работу? Бездельники, кто сидит и ничего не делает. Кто скоро будет получать пособие "700 плюс".
– Нет, они не представляют угрозы для поляков. Они будут браться за более дешевую работу, ту, которую поляки больше не хотят делать, и на этом основано сельское хозяйство, строительство.
– Как на Западе.
(мужчины в возрасте 50+, средний класс большого города)
Для собеседников из народного класса массовый приток отчаявшихся людей из-за восточной границы–это потенциальная конкуренция в сфере производстве и неспециализированных услуг, а также угроза ограничения доступа к государственной поддержке.
– Младшие больше боялись за работу, боялись, что украинцы приедут и для нас работы не будет. Так же, как я, например, я работаю в строительстве, рабочие приезжают, они боялись, что приедут, и будет проблема.
(женщины в возрасте 25–40 лет, народный класс, маленький город)
Поэтому опасающийся финансового кризиса и краха системы госуслуг средний класс ожидает такой поддержки украинских беженцев, которая не обременяет государственный бюджет (трудно сказать, что бы это могло значить).
– Я считаю, что мы перегибаем палку, и помощь, которую государство способно оказать, кроме этих "500 плюс", я не знаю, зачем они это дали, для меня это странно. Я за любую помощь, кроме такой, которая за счет бюджета.
– Не может быть так, что вдруг в больнице должны быть зарезервированы кровати для украинцев, то есть что, поляк пусть умирает, а кровати стоят пустыми, потому что это для украинцев.
– То же самое с яслями.
– То же самое в поликлинике.
(женщины в возрасте 50+, средний класс большого города)
Народный класс считает, что социальная поддержка должна предлагаться в первую очередь полякам, а украинцы должны обходиться без нее, как вариант – иметь доступ во вторую очередь.
– Здесь у них есть еда.
– А тут им все предоставили.
– А если нет, то они скандалят.
– Пойдут к врачу, где для нас нет места у врача, а они пойдут и для них есть, всегда есть, врач их принимает. У них здесь нет проблем.
– И они ужасно привередливые.
[…]
– То же самое и с поляками, есть те, кто живет на социалке, а есть те, кто этой социалкой не пользуется. Известно, есть люди и люди–таково мое мнение.
– Но если они уж обязательно должны жить на социалке, то пусть сначала, в первую очередь, ей пользуются поляки.
– Ну да, я согласен. Они у нас живут, и они тоже должны это учитывать.
(женщины в возрасте 25–40 лет, народный класс, маленький город)
Когда государство не справляется
Эта неприязнь будет расти, потому что государство не справляется. Добрая воля и ангажированность польского общества в сфере помощи беженцам в первые месяцы должны действовать по принципу первой помощи, а не как системное решение проблемы в течение длительного периода времени. У поляков были основания полагать, что так оно и будет. Спонтанное участие граждан дало государству время подготовиться, а затем оно должно было взять на себя ответственность за беженцев: вывести их на рынок труда, помочь со школами и с более глубокой интеграцией. Правительство этим вообще стало заниматься.
Против беженцев стали работать те же факторы, которые раньше настраивали поляков против других поляков. Это наше вроде как welfare state настолько убого, а доверие к государству, государственным и другим учреждениям настолько низкое, что найти новых желающих предоставить беженцам постоянное место за столом, трудно. Безусловно, в распространении ложных историй, доказывающих украинскую претенциозность и нечестность, а также подтверждающих их якобы привилегированное положение в области доступа к льготам и услугам, немалую роль играет преднамеренная дезинформация со стороны лиц, сотрудничающих с Россией. Если спонтанно растущее недовольство не будет обезврежено, а продолжит набирать обороты, это станет приглашением к массовой и систематической дезинформации со стороны России.
Недовольство беженцами из Украины не сопровождается неприязнью к самой Украине.Обвинения, связанные с историей (например, с Волынской резней), также не звучат. И если кто–то и затрагивает эту тему, группа обычно отвергает этот ход рассуждений:
– Они еще до войны приехали.
– Только не будем забывать историю.
– Какие у меня претензии к украинцу, который живет за стеной, по поводу Волыни? Какие у меня могут быть претензии?
– Я не говорю: к нему. Но давайте не будем забывать об этом. Если мы забудем об этом, мы потеряем свою национальную идентичность.
– Какую национальную идентичность?
– Польскую.
– Забудем, что с тевтонцами воевали?
– Что в женщин, в детей стреляли.
– Но послушайте, вы понимаете, что молодым людям на это начихать?
(мужчины в возрасте 50+, народный класс, маленький город)
Поляков и украинцев все еще объединяет общий враг. Их так пугает российская угроза, что у них нет выбора: никаких споров с украинцами. Вернее: никакой демонстрации растущего недовольства. На самом деле, однако, украинцы уже сталкиваются и будут все чаще сталкиваться с неприязнью, преследованиями и препятствиями в школах, на работе, в офисах. В этих местах они беззащитны. И не будет речи о какой–либо реальной интеграции, кроме поверхностной. До 2022 года украинцы жили с украинцами, поляки – с поляками. Если за эти годы украинский ребенок не наладил в школе никакой связи с польским сверстником, это рано или поздно закончится для него плохо.
Поляки фактически и активно поддерживают Украину, что не мешает им при этом испытывать неприязнь к новоприбывшим. Однако социальный контроль в публичной сфере в этом случае остается почти железным, и неприязнь к беженцам не выходит за рамки традиционных ситуаций, ей благоприятствующих, таких, как сплетни и разговоры за столом. В общественной сфере эта неприязнь не находит своего выражения.
Ни "Право и справедливость", ни какая-либо другая партия, кроме "Конфедерации", не высказывают растущих опасений по поводу ухудшения экономической ситуации и притока беженцев из Украины. Ни одна крупная политическая сила не пытается сколотить на этих настроениях политический капитал, но и не пытается должным образом ими заняться. Однако это может измениться – социальные эмоции сильны, как и искушение указать на виновного в снижении уровня жизни.
В этой сложной ситуации есть и положительная сторона: неприязнь к беженцам из Украины не носит дегуманизирующего характера и не сопровождается ненавистническими высказываниями. Мы легко увидим разницу, если вспомним недавний кризис на границе с Белоруссией, когда беженцы с Ближнего Востока сталкивались с унизительным обращением, отсутствием эмпатии или просто обычным расизмом среди широких социальных слоев. На фоне мигрантов, принадлежащих к другим культурным традициям, украинцы выглядят просто желанными гостями:
– Это еще одна проблема, климатическая миграция.
– Много беженцев из разных уголков мира.
– Если эти мигранты, даже молодые украинцы или белорусы, то все-аки они будет работать на нашу пенсию.
– Украинцы да, но если из Африки приедут, то будут сидеть на социалке, как в Германии исламисты, куча детей.
– В общем, может, и хорошо, что это украинцы.
– Это очень хорошо.
(женщины в возрасте 50+, средний класс большого города)
По отношению к украинцам поляки не используют эстетические категории. Они почти не указывают даже на культурные различия, другое дело, что эти различия незначительны. Таким образом, никаких оснований для потенциальных форм открытой агрессии по отношению к украинцам нет. Скорее, беженцам была предназначена негативная роль, которую ранее в жалобах поляков на жизнь играли другие поляки, что, впрочем, некоторые респонденты осознают. Они отмечают, что за негативными отзывами о беженцах стоит процесс стереотипизации.
– Это такой типичный психологический процесс, что сначала помогаешь, а потом начинаются проблемы, кто-то раскопает [что] какой–то украинец изнасиловал, и начинается – о, они все насилуют. Или [что] один вытащил 1тысячу долларов из Порше. О, все они богатые. И начинается ... эти украинцы то то, то сё, тут же начнут про бандеровцев, но не в этом дело, это нормальный процесс, идет война, люди бегут. Среди них всегда будет вор, всегда будет мошенник, на миллионы людей, это не 100 тысяч, это же несколько миллионов человек! Но в целом это несчастные люди, спасающиеся от войны, и мне кажется, что им нечего завидовать.
(мужчины в возрасте 50+, средний класс большого города)
Однако это состояние может измениться, если никто не решит проблему растущей неприязни системным образом.
Вывод: как можно скорее обезвредить эту бомбу
Сегодня самая насущная необходимость в публичной сфере – это нейтрализация раздутой до огромных размеров неприязни к беженцам, прежде чем произойдет бесконтрольный взрыв. Следует допускать артикуляцию этих эмоций, потому что на самом деле речь идет не столько о самих украинцах как таковых, сколько об отсутствии доверия людей к государству и об отсутствии доверия между самими людьми.
Украинцам грозит реальная опасность преследований и унизительного обращения (особенно уязвимы дети и школьники). Если оппозиция не возьмется разумным способом за эту тему, ее будут использовать популисты. И вовсе не обязательно, что это будут те, кто сегодня руководит страной – у них связаны руки присвоенным себе поводом для гордости за то, что Польша повела себя столь великодушно по отношению к беженцам с Украины. Этот аргумент "Право и справедливость" использует в области внешней политики.
Таким образом, ситуация немного напоминает ситуацию в Германии 2015 года, когда аутентичный страх в обществе перед беженцами не был артикулирован ни в средствах массовой информации, ни в риторике основных политических объединений, пока за дело не взялась маргинальная партия "Альтернатива для Германии", которая внезапно превратилась в третью силу в стране. В Польше за год до выборов может произойти то же самое.
Основанием для дезактивации этой тикающей бомбы должен быть посыл: вы имеете право испытывать страх (рост цен на жилье, сложности с доступом к медицинской помощи, нехватка мест в детских садах), вы имеете право устать от помощи. А также терпеливое разъяснение и демонстрация того, что реальная угроза – это не беженцы. Этому должна способствовать реальная, а не только юридическая интеграция, идущая снизу, чтобы поляки действительно узнали украинцев, белорусов и других беженцев с Востока. Об этом тоже не говорится, и интеграция остается поверхностной. Это работа для СМИ, неправительственных организаций и лидеров мнений.
Политики, журналисты, неправительственные активисты должны быть немного врачами в охваченном страхом обществе: они должны помогать преодолевать негативные эмоции в ходе общественного обсуждения. В противном случае создается впечатление, что "СМИ намеренно это замалчивают", что будет воспринято как очередное доказательство существования заговора, а дистанцированность поляков от политики и всей общественной сферы увеличится еще больше. Уже одна только вербализация существующих, но не сформулированных социальных проблем была бы хорошим защитным механизмом.
Ошибкой было бы льстить полякам, повторяя, как чудесно они проявили себя в отношении беженцев (потому что было по-разному, и теперь дело обстоит скорее хуже, чем было раньше), но неверным было бы презрение со стороны просвещенных поляков к "тем примитивам, которые проклинают беженцев". Оба подхода могут быть опасными. Следует прямо говорить о подлинной усталости поляков, о проблеме роста цен на жилье и доступа к государственным услугам. Из-за того, что политики предпочитают молчать об этом, до сих пор так и не началась столь необходимая публичная дискуссия о решениях проблемы. Мы хотели бы, чтобы наш отчет помог изменить эту ситуацию.
*деятельность Meta (соцсети Facebook и Instagram) запрещена в России как экстремистская, прим. ред.
