Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Европейский политолог пишет в явном приступе когнитивного диссонанса. Многие лидеры ЕС задумываются хотя бы о "худом" мире на Украине. Но автор непреклонен: Запад и Киев должны сражаться до последнего украинца. О последствиях для Европы автор умалчивает.
Почему худой мир на Украине может быть хуже затяжного конфликта
26 июля Европейский Союз объявил о газовой сделке, целью которой было продемонстрировать неизменную решимость государств-членов в отношении России. Согласно этому соглашению, страны ЕС сократят потребление газа на 15% в период с августа по март, что поможет предотвратить энергетический кризис зимой, проявив солидарность и ограничив возможности России использовать энергоснабжение Европы в качестве оружия. На первый взгляд, это была еще одна демонстрация единого фронта, который континент в основном сохранял с самого начала спецоперации. В действительности, однако, эти согласованные сокращения являются только добровольными, и в отношении многих отдельных стран-членов есть исключения, которые ставят под вопрос, насколько действенной будет сделка, особенно когда нехватка газа затронет одних гораздо больше, чем других.
Через шесть месяцев после начала военной спецоперации России на Украине появились признаки того, что Европе трудно оставаться на прежнем курсе в отношении украинского конфликта, который становится все более дорогостоящим. В условиях растущей инфляции, эскалации энергетического кризиса и растущей угрозы рецессии европейские лидеры все громче заявляют о социально-экономических, внутриполитических и геополитических последствиях конфликта на Украине. Между тем, за внешней демонстрацией консенсуса скрывается бурлящая напряженность по поводу того, как относиться к этому столкновению. Германия, например, затянула с обещанными поставками оружия на Украину. В Италии, где пало коалиционное правительство премьер-министра Марио Драги, растет политическая оппозиция военной поддержке Киева среди популистских партий страны. И хотя пять пакетов санкций были до этого одобрены молниеносно, европейцы в течение долгих недель спорили из-за шестого пакета, направленного против российской нефти, который задержал "Евросоюзный самодержец", премьер-министр Венгрии Виктор Орбан.
Среди всех этих проблем вырисовывается наиболее важный вопрос о том, как долго Европа сможет поддерживать европейское единство в этом конфликте и что может привести к его краху. На самом деле самой большой угрозой для европейской коалиции является не отсутствие прогресса в прекращении эскалации насилия на Украине, а сравнительное затишье в конфликте, которое может позволить Москве переманить часть стран Евросоюза на позицию по вынуждению Киева на уступки, особенно если энергетический кризис продолжит усугубляться. Парадоксально, но, поддавшись на иллюзию мира, Европа и Запад могут в итоге затянуть вооруженный конфликт за счет всех нас.
Изначально Европейский союз продемонстрировал замечательную решимость. Брюсселю, никогда не славившемуся скоростью своих решений и действий, удалось за считанные недели одобрить самые далеко идущие из когда-либо введенных санкций против России. Европейские правительства быстро занялись своей обороной: Германия объявила о ошеломляющих 100 миллиардах евро дополнительных военных расходов, а ЕС впервые содействовал передаче оружия третьей стороне. Европа также согласилась предоставить временное убежище миллионам граждан Украины, включая свободу передвижения и работы на всей территории ЕС. А в июне Европейский совет официально предоставил Украине и Молдове статус кандидатов в члены ЕС, а также предоставил Грузии статус потенциального кандидата в ожидании ее реформ. Большую часть весны эта динамика, казалось, подтверждала заявление канцлера Германии Олафа Шольца о том, что русская спецоперация стала Zeitenwende, "поворотным моментом", и что европейцы были готовы принять вызов России.
Однако с тех пор этот импульс в Брюсселе сильно ослаб. Хотя государства ЕС в конце концов согласились, например, на нефтяное эмбарго в отношении России, это произойдет с задержкой во времени, что может позволить Москве адаптироваться. И, несмотря на упомянутое соглашение об энергосбережении, настоящего газового эмбарго по российскому газу не предвидится. И вообще на самом деле, это не газовое эмбарго Евросоюза в отношении России. Это Москва отключила газ Европе. Шесть стран — Болгария, Дания, Финляндия, Латвия, Польша и Нидерланды — полностью отрезаны от поставок газа из России. Более того, российская государственная энергетическая компания "Газпром" резко сократила поставки газа и в остальную Европу. "Северный поток-1", крупнейший газопровод, доставляющий российский газ в Европу и большей частью принадлежащий "Газпрому", был временно закрыт в июле на техническое обслуживание. С тех пор он снова заработал, но экспорт газа по нему сократился до 20% от согласованных объемов, а на горизонте маячат дальнейшие сокращения. Вместо того, чтобы согласиться на новые санкции, ЕС изо всех сил пытается решить проблемы с газовыми хранилищами во многих странах и отчаянно стремится рационировать использование голубого топлива. Чтобы диверсифицировать свои поставки, она ищет новые партнерские отношения в области энергетики с Соединенными Штатами, Ближним Востоком, Африкой и Кавказом. По оценкам Международного валютного фонда, в случае полного прекращения поставок российского газа в Европу экономика некоторых стран, включая Чехию, Венгрию, Словакию и Италию, может сократиться более чем на 5%. Зима будет холодной и дорогой.
Это растущее экономическое давление уже начинает иметь тревожные последствия в европейской политике. В таких странах, как Италия и Франция, популистские и правые националистические партии используют издержки войны, чтобы заручиться общественной поддержкой. Они утверждают, что, вводя санкции против России и принимая "зеленую" повестку дня, европейские правительства и институты ЕС подпитывают инфляцию, разрушают промышленность и уничтожают рабочие места. Этот месседж был многократно усилен в основных европейских средствах массовой информации. Уже на президентских выборах во Франции в апреле крайне правые и левые партии добились значительных успехов — результат, который повторился на парламентских выборах в июне. Гораздо более драматичным было падение Драги в Италии в июле, после того как три партии, имевшие самые тесные связи с Кремлем, отказались от поддержки коалиционного правительства, частью которого они, собственно, и являлись.
20.07.2022
Эти события могут быть серьезными предвестниками того, что грядет в Европе. Следуя кремлевскому сценарию, многие популистские партии используют риторику, противоречащую их истинным намерениям. Вместо того, чтобы признать, что они хотят "бросить Украину под автобус", лидеры популистских партий, таких как итальянский Маттео Сальвини, говорят, что они за мир, компромисс и мирное решение конфликтов. Популисты временно пострадали от пандемии, поскольку их пропаганда против прививок не впечатлила европейцев. Но украинский конфликт вкупе с энергетическим кризисом предоставил им прекрасную возможность снова подняться в глазах общественности и в политике. Со временем эта динамика может вызвать новый всплеск националистического популизма, который может поставить под угрозу не только европейское единство, но и существование Европейского Союза в целом. В то время как националистическая Европа возможна, националистический Евросоюз является "терминологическим нонсенсом".
Континентальные разделы
Еще большую тревогу для Европы вызывает возвращение старых геополитических расколов. Во-первых, это растущий разрыв между востоком и западом континента. При этом государства, граничащие с Украиной, такие как страны Балтии и Польша, призывают к справедливости посредством санкций и мощной военной поддержки Украины, а такие государства Западной Европы, как Италия, Франция и Германия, склоняются к компромиссу с Россией. Яркий тому пример — противоречивые высказывания президента Франции Эммануэля Макрона в июне о важности того, чтобы не унижать Россию, в то время, как российская артиллерия обстреливает Украину. По мере углубления энергетического и экономического кризисов страны, находящиеся дальше от линии фронта, с большей вероятностью будут настаивать на прекращении военных действий. Лидеры Восточной Европы, хотя их страны также страдают от экономических последствий украинского конфликта, вероятно, останутся твердыми в своем убеждении, что мир возможен только тогда, когда Украина выдворит российские войска со своей территории, а президент России Владимир Путин будет привлечен к ответственности за свои действия.
Второй раскол проходит с севера на юг. Этот разрыв почти разорвал еврозону на части во время "кризиса суверенного долга" десять лет назад. Ввиду близкой вероятности глубокой рецессии в Европе и, возможно, даже стагфляции, разница в стоимости заимствований между северными и южными государствами-членами ЕС, особенно между Германией и Италией, увеличивается. Франция, Испания и Италия, у которых меньше возможностей для фискального маневра перед рецессией, призывают к новой инициативе Брюсселя, чтобы пополнить фонд восстановления Европы после пандемии и помочь справиться с экономическими издержками военного конфликта, а также дорогостоящего "энергетического перехода". На этот раз, однако, Германия, где цены на энергоносители утроились и из-за сильной зависимости от российского газа, гораздо больше подвержена энергетическому шантажу со стороны России, чем многие другие члены, и вряд ли поддержит такие требования. Во всяком случае, правительство Германии, скорее всего, призовет других членов ЕС помочь смягчить энергетический кризис в Германии, а не поспешит предоставить свои собственные финансовые ресурсы для решения экономических проблем других членов Евросоюза. Неудивительно, что в июле Германия решительно поддержала соглашение ЕС об экономии газа.
Это именно то, на что надеялся Путин. Убежденный в том, что европейские либеральные демократии слабы и морально коррумпированы, российский лидер сделал ставку на предположение, что единство Запада в отношении Украины даст глубокую трещину, и в конечном итоге может рухнуть в ближайшие месяцы. Играя в кошки-мышки с газом, создавая мировой продовольственный кризис, блокируя экспорт украинского зерна через Черное море и проводя стратегию выжженной земли на Украине, Путин уверен, что лишь вопросом времени является ситуация, когда Запад начиная с Европы, будет расколот конфликтом интересов и разнонаправленных амбиций. По мнению Москвы, у либеральных демократий низкий болевой порог: они не способны вести игру "в долгую", если за нее приходится платить высокую социальную или экономическую цену.
Москва осознает, что санкции наносят России колоссальный ущерб. Путин признал это публично. Кремль также знает, что ущерб этот со временем будет расти. На данный момент, несмотря на то, что энергетический раскол между Европой и Россией привел к самому острому энергетическому кризису со времен нефтяного эмбарго 1973 года, Россия упивается заоблачными ценами на нефть и газ. Но по мере того, как Европа отвыкает от российского ископаемого топлива — как за счет диверсификации своих источников энергии, так и за счет ускорения перехода на чистую энергию — она в конечном итоге выйдет из этого кризиса более сильной. Напротив, несмотря на новые, столь хваленые связи Москвы с Пекином, Китаю потребуются годы, чтобы заменить Европу в качестве рынка сбыта российских углеводородов, и по ряду причин маловероятно, что Пекин будет столь же прибыльным для Москвы клиентом, как Европа. Кроме того, трудно представить, чтобы Китай инвестировал в "энергетический переход" в России. Поэтому долгосрочное экономическое будущее России выглядит весьма мрачным.
Путин должен признать эту реальность. Но его расчет, вероятно, состоит в том, что Европа сломается первой, учитывая ее хрупкое единство. Внутреннее давление на континенте позволит Путину достичь своих военных целей на Украине и, возможно, рано или поздно вернуться к обычным отношениям с Европой или, по крайней мере, с некоторыми европейскими странами. По мнению Кремля, разногласия и слабость Европы предотвратят долгосрочный сценарий, при котором Россия будет неопределенное время нести всю полноту стратегических, экономических и политических издержек своей спецоперации.
Риск сдерживания
С каждым дополнительным месяцем российской спецоперации возрастает риск разъединения Европы, и первые тревожные сигналы этого уже появились. Но многое будет зависеть от хода самого конфликта. Если Россия продолжит кампанию разрушений, характерную для последних шести месяцев, европейские лидеры могут рассчитывать на то, что такие действия Путина сохранят их единство. Несмотря на энергетический кризис и вызванные им экономические тяготы, а также на политическую и геополитическую напряженность, которую он вызывает, европейцы вряд ли отступятся от истекающей кровью Украины. При нынешнем уровне насилия и при том, что Россия открыто заявляет о своих амбициях завоевывать и удерживать новые украинские территории, европейцы не откажутся от поставки оружия и экономической поддержки Киева, не говоря уже о снятии санкций в обмен на перемирие. Пока Россия продолжает свое жесткое наступление, европейцы могут "брыкаться" и кричать, но они останутся на своей линии.
Но Европе будет гораздо сложнее, если Путин по необходимости, а не по собственному выбору изменит тактику на Украине. К осени у России может просто не хватить военного потенциала для поддержания неустанного наступления последних шести месяцев. Некоторые западные спецслужбы уже считают, что Россия платит за свои действия очень высокую военную цену, как с точки зрения техники, так и с точки зрения потерь. По оценкам ЦРУ и МИ-6, с 24 февраля погибло более 15 тысяч российских солдат. Эти потери, вероятно, будут расти еще больше, поскольку украинские войска получают более качественное западное оружие. Однако это не означает, что цели Кремля изменились: реализацию идеологического проекта нелегко остановить, а лидер, сравнивающий себя с Петром Великим, вряд ли удовлетворится несколькими территориальными приобретениями на Донбассе. По мере того, как российские вооруженные силы становятся все более растянутыми, Кремлю, вероятно, придется адаптировать свою стратегию, в том числе разрешить временное сокращение боевых действий — скажем, меньшее количество российских ракетных ударов по украинским городам или сокращение артиллерийского огня — чтобы позволить своим силам восстановиться и перегруппироваться. Такое изменение будет означать, что темп войны в ближайшие месяцы может измениться в соответствии с относительным истощением и необходимостью восстановления военной мощи России.
Таким образом, наибольший риск, с которым сталкиваются европейские лидеры, носит скрытый характер: если российские операции в Украине станут менее интенсивными, и Москва начнет намекать на какой-то компромисс или перемирие, европейцы могут попасть в эту ловушку. Такая перспектива, хотя и представляется такой, которой можно было бы воспользоваться, была бы, скорее всего, коварной угрозой: для Москвы она просто служила бы способом выиграть время для подготовки к следующему раунду боевых действий, скажем через несколько месяцев после какого-то перемирия. И если бы некоторые страны поддержали такой шаг, это могло бы еще больше расколоть Европу, хотя и помогло бы Кремлю продлить спецоперацию.
Именно тогда, когда уровень насилия на Украине утихает, Запад должен проявить свою истинную стойкость и удвоить поддержку Киева, чтобы не только Россия проиграла в этом конфликте, но и Украина действительно выиграла бы его, обеспечив территориально и, следовательно, экономически жизнеспособное государство с гарантиями безопасности и, в конечном счете, продолжила бы курс на реконструкцию и демократическую консолидацию в ЕС. Однако искушение пойти на компромисс с Россией будет сильным, особенно если учесть, что это, вероятно, произойдет во время растущего социального, экономического, политического и геополитического давления, обрушившегося на весь континент. Если снижение уровня насилия на Украине совпадет с нарастающим энергетическим кризисом в Европе, это может привести к тому, что европейские лидеры не только начнут спорить и колебаться, но и вообще разойдутся по своим национальным квартирам.
Больше боли, больше выигрыш
Продолжая свою спецоперацию против Украины в феврале 2022 года, Путин активизировал и объединил Европейский союз — так же, как он сделал это с НАТО и Западом в целом — способами, которые до конфликта могли показаться невероятными. Прошли десятилетия с тех пор, как не было такого проявления европейской и трансатлантической сплоченности и решимости. Но далеко не очевидно, что это может продолжаться долго, особенно когда военные действия меняются и становятся все более непредсказуемыми. Хотя конфликт почти наверняка продолжится, его развитие, скорее всего, не будет линейным. А в моменты затишья европейские лидеры столкнутся с новыми проблемами в оказании давления на Россию и уже не смогут рассчитывать на объединяющее действие острой внешней угрозы.
Путин, безусловно, считает, что стойкость заключается только в выносливости к боли и что либеральные демократии — в первую очередь западноевропейские — просто слишком слабы с точки зрения лидерства и не в состоянии победить Путина в игре на "ожидание". Европейцы, напротив, показали, что они верят, что стойкость заключается не только в способности к сопротивлению боли, но и в способности адаптироваться, реагировать и восстанавливаться после кризиса. Европейцы понимают, что их демократические системы и европейские институты медлительны и беспорядочны, но все же сильны.
Путь Европы через серию кризисов за последние несколько десятилетий, включая кризис "суверенного долга", кризис с мигрантами, кризис с Брекситом и пандемию COVID-19, свидетельствует именно об этом. Конфликт на Украине и то, как он испытывает оборону, экономику и энергетические системы Европы, а также социальную ткань ее демократических порядков, вполне может оказаться самым тяжелым испытанием из всех. Чтобы пройти его, европейцам нужно будет найти собственную решимость и силу, а не полагаться на то, что все за них сделает Путин.
Автор: Натали Точчи — директор Института международных отношений (Istituto Affari Internazionali) в Риме.
