Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Погромы во Франции — лишь верхушка айсберга, сообщает "Гуаньча". Коренные причины беспорядков заключаются в давней проблеме беженцев в Европе. Регион не решает ее, а принимает меры, которые привлекут еще больше переселенцев, что угрожает обострением миграционного кризиса, пишет автор.
Ранее в этом месяце, когда 17-летний мальчик североафриканского происхождения был застрелен полицией во французском пригороде за препятствование проверке, во многих городах страны вспыхнули волнения — избиения, погромы, грабежи и поджоги охватили все государство от Парижа до Марселя. По словам министра внутренних дел Франции, во время беспорядков каждый день наблюдались около 4 тысяч случаев поджога, и власти были вынуждены отправить на улицы 45 тысяч полицейских.
Беженцы "поджигают" Францию, а искры попадают на соседние страны. В Нидерландах, которые находятся неподалеку, правительство коллективно ушло в отставку из-за невозможности достичь консенсуса по политике в отношении беженцев.
Из-за этой проблемы Европа сполна хлебнула горя.
Иммиграция в Европу
До сих пор державы с самым высоким ВВП в Европе, а именно Великобритания, Франция, Германия, Италия и Испания, занимаются колониальной экспансией. Они все еще контролируют большую часть территории Африки, грабят ее ресурсы и богатства, а также распространяют языки и культуры метрополий, пытаясь взрастить собственных приспешников и прививая местным жителям теорию расового превосходства их цивилизации.
Хотя колониальная система распалась намного быстрее, чем ожидали завоеватели, эффект культурного экспорта оказался более устойчивым, чем любое оружие. За сотни лет метрополии действительно воспитали немало последователей, а также позволили людям в бывших колониях получать систематическое образование на английском или французском языках, что де-факто снизило планку для последних во время иммиграции в Европу. Что насчет жителей таких стран? Хотя их доходы могут не позволять им покупать многие продукты с высокой добавленной стоимостью из государств бывших сюзеренов и они едва могут наскрести даже на контрабандные товары, если спросить их, куда бы они хотели переехать, они с наибольшей вероятностью назовут европейскую "родину", которая им хорошо знакома.
Можно сказать, что мягкая сила культурного экспорта в колониальную и постколониальную эпохи непреднамеренно привела на Старый континент множество иммигрантов, от которых Европа теперь страдает. Впрочем, это неудивительно: все поступки — это своего рода "обоюдоострый меч". Если взращивать и переманивать на свою сторону высокопоставленных работников и социальные элиты, надо быть готовым, что в конечном итоге будет привлечен и крупный пласт "низших классов".
Фактически, в начале Европа была очень рада иммигрантам.
Из-за быстрого экономического развития и нехватки рабочей силы в 1961 году Западная Германия подписала с Турцией соглашение о найме кадров, и сотни тысяч рабочих иммигрировали в ФРГ со своими семьями. Сегодня в стране живут уже третье и четвертое поколения немецких турок, чье общее число в Германии составляет более 3 миллионов человек.
В тот же период, последовав примеру ФРГ, Бельгия подписала аналогичное соглашение с франкоязычным Марокко, в результате чего туда приехало множество иммигрантов, которые начали работать в опасной горнодобывающей промышленности. Сегодня у 13% населения Брюсселя можно найти хотя бы одного родственника из Марокко.
Разумеется, подобные случаи не ограничиваются Германией и Бельгией: после Второй мировой войны и до окончания холодной войны западноевропейские государства приняли почти 10 миллионов иммигрантов из стран третьего мира, большинство из которых прибыли из Северной Африки и с Среднего Востока.
Но правда ли, что за последние 60 лет эти иммигранты интегрировались в местное общество — или были им приняты?
На эту тему у меня есть две истории.
В крупном европейском финансовом учреждении, где я когда-то работал, большую долю работников составляли иммигранты из франкоязычной Северной Африки и их потомки. Мы часто шутили, что "некоторые групповые встречи можно проводить на арабском языке". Конечно, их арабский мог быть не слишком хорош — почти таким же, как китайский у американцев китайского происхождения. Но независимо от того, родились они в Северной Африке или Европе, образование, особенно высшее, они получали на французском или английском языках, поэтому могли спокойно и без проблем работать в ЕС.
Однако в странах Северной Африки не так много людей, способных получить образование, признанное европейскими странами. Многие также обладают слабыми способности к языкам, поэтому, пересекая море, в ЕС они становятся рабочими низшего звена или вовсе бездомными, даже могут дойти до преступлений. А это, в свою очередь, усугубляет стереотипы и обостряет враждебность к ним со стороны коренных жителей Старого континента. В сочетании с очень разными вероисповеданием и культурными обычаями экономические трудности быстро мутируют в глазах европейцев в культурные и религиозные противоречия: беженцы с финансовыми трудностями становятся "рассадниками" экстремистских идей.
В качестве примера возьмем наиболее знакомую мне Бельгию. Рано утром 13 и 14 ноября 2015 года несколько экстремистов совершили теракты в нескольких местах в центре Парижа, в результате чего более 130 человек погибли, еще 368 были ранены. Главный "вдохновитель" теракта Абдельхамид Абауд был из Брюсселя, район Моленбек-Сен-Жан — это в двух кварталах от моего офиса. Второй нападавший, Салах Абдеслам, которого многие местные молодые мусульмане считают героем, был арестован бельгийской полицией 18 марта 2016 года. После его ареста у полицейского участка собралось множество мусульман, которые устроили акцию протеста.
Спустя три дня, 22 марта 2016 года (фактически четыре дня, — Прим. ИноСМИ), в международном аэропорту Брюсселя два смертника, Ибрагим эль-Бакрауи и Наджим Лаашру, взорвали бомбу с перекисью ацетона весом в десятки килограммов, убив на месте 11 человек. Я был там накануне, возвращаясь из командировки.
В прошлом году во время чемпионата мира Бельгия проиграла Марокко со счетом 2:0. В ту ночь улицы Брюсселя были переполнены. Многочисленные марокканские болельщики праздновали победу своей команды. Некоторые радикалы даже били машины и поджигали их, что также повлекло целую серию беспорядков.
Конечно, если разбирать эти инциденты с точки зрения расовых предрассудков, то невозможно избежать некоторых нестыковок. Бывшие игроки сборной Бельгии Маруан Феллайни и Насер Шадли имеют марокканское происхождение. На том чемпионате мира Рабат признал своими гражданами двух бельгийских игроков марокканского происхождения: Билала Эль-Ханнус, 18-летнего полузащитника из клуба "Генк", и Анасса Зароури, 21-летнего крайнего нападающего из "Бернли". Помимо футбола, марокканские бельгийцы также занимают много важных постов в местном обществе, политических и деловых кругах. Однако эти примеры не могут скрыть расовые противоречия в среднем и низшем классах, которые уже невозможно игнорировать.
Все вышеперечисленное — это уже давние проблемы, и с годами они продолжают нарастать, как снежный ком.
Нестабильная региональная ситуация последних лет в таких странах, как Сирия, Ливия, Афганистан, Йемен, Мали и Украина, откуда за этот год бежали миллионы людей, дополнительно усилила волну мигрантов, направляющихся в Европу.
Согласно статистике, в настоящее время в одних только странах ЕС находятся более 2 миллионов беженцев, ищущих убежища: одни спасаются от неспокойных районов, а другим приходится совершать трудные путешествия из-за изменения климата. У них часто нет нормальной финансовой поддержки, и в ожидании решения о своем статусе беженцев они сталкиваются с серьезными юридическими и практическими препятствиями, мешающими им участвовать в экономической жизни выбранной для проживания страны. Все более жесткое законодательство может подвергнуть отчаявшихся мигрантов дальнейшей экономической и социальной эксплуатации.
Проще говоря, все обстоит так: хочешь работу? Мечтай больше! Хочешь жить хорошо? Это тоже не так просто.
В Великобритании, например, иммигрантам запрещено работать до тех пор, пока они официально не приобретут статус беженца. Если они не получат предварительное решение по своему запросу о предоставлении убежища в течение 12 месяцев, то могут подать заявление только на должности, которых не хватает в Англии, — например, медсестры, социальные работники и инженеры, как указывает Министерство внутренних дел Британии. Хотя ведомство утверждает, что запросы о предоставлении убежища обычно рассматриваются в течение шести месяцев, отчет благотворительной организации по делам беженцев за 2021 год показал, что среднее время ожидания даже первоначального исхода может составлять от одного до трех лет, а в некоторых случаях — и пять лет.
Беженцам, оказавшимся в бедственном положении, обеспечивается жилье, но они не могут выбирать, где остаться. Они имеют право на еженедельное пособие в размере 45 фунтов стерлингов, которое могут потратить только на предметы первой необходимости. Общая сумма субсидий составляет около 2340 фунтов стерлингов в год, в то время как благотворительные организации говорят, что минимальный годовой доход для приемлемой жизни в Великобритании — это 25,5 тысячи фунтов стерлингов. Беженцы получают менее одной десятой от этой суммы.
Что еще хуже, мигрантам часто приходится долго ждать получения пособия — иногда период ожидания доходит до года. В это время некоторые экстремистские организации могут воспользоваться ситуацией, дать им кров и еду, а потом затуманить их головы своими идеями.
Стоит отметить, что не ко всем новоприбывшим относятся так плохо.
После того, как разразился конфликт между Москвой и Киевом, миллионы украинских беженцев устремились в страны ЕС в поисках убежища. По этой причине Европейский союз издал Директиву о временной защите, в рамках которой украинцам дается право на жилье, медицинское обслуживание, работу и образование, и им не нужно долго ждать получения статуса беженца и можно не беспокоиться о депортации. Кроме того, 7 марта 2022 года Агентство ЕС по вопросам убежища (EUAA) основало Совет по реагированию на чрезвычайную ситуацию на Украине (UERB) для исполнения Директивы о временной защите. С прошлого года Евросоюз выделил на эти цели 17 миллиардов евро.
Очевидно, что для такого разного отношения есть причины.
Особенно важны расовые факторы. Французский журналист BFM TV Филипп Корбе "откровенно" сказал в репортаже: "Мы говорим не о сирийцах, бегущих от войны, мы говорим о европейцах, которые похожи на нас, уезжающих [с Украины], чтобы спасти свою жизнь".
Кроме того, страны ЕС, особенно те, что расположены на востоке региона, психологически и исторически близки к Украине, поэтому в этих государствах более дружелюбно относятся к беженцам оттуда. Например, исторически в Польше и Литве проживает много переселенцев из этой страны.
Естественно, нельзя игнорировать и геополитические факторы. Киев выступает в роли "представителя" Вашингтона и НАТО, а конфликт все равно зашел в тупик. Неважно, из так называемых гуманитарных или военных интересов, со стороны европейцев естественно хорошо относиться к украинским беженцам.
Почему справиться с кризисом беженцев так сложно
Хотя с момента начала кризиса беженцев в 2015 году ЕС провел несколько раундов дебатов и переговоров по этому вопросу, пытаясь сформулировать множество стратегий и даже законов, некоторые основные проблемы по-прежнему ограничивают Евросоюз в поиске решения.
Главной из них являются различия в политических взглядах стран-членов блока.
Возьмем степень открытости. Одни государства, такие как Германия и державы Северной Европы, в целом занимают более дружелюбную позицию. Восточноевропейские страны, как Венгрия, Польша и Чехия, больше идут по пути ограничений [миграции].
Причины этих различий лежат в разности исторического опыта, культурных факторов и внутриполитических соображений.
Страны с меньшим количеством иммигрантов или более популистскими правительствами чаще отдают приоритет ограничительной политике, чтобы успокоить своих избирателей. Государства, где иммигранты — это уже часть истории, готовы к большей открытости. Здесь ярким примером является Германия. Там однажды возникала "проблема" ксенофобии, поэтому теперь правительство, вероятно, боится быть отвергнутым, когда пытается решить вопрос беженцев. Но даже в Германии многие местные жители начали более консервативно смотреть на иммигрантов, что делает немецкую внутреннюю политику все более и более правой.
Другой причиной являются различия в географическом положении и экономическом статусе, которые приводят к неравным возможностям в решении проблемы беженцев.
С одной стороны, конечными пунктами назначения для мигрантов, как правило, являются экономически развитые европейские державы, такие как Франция, Германия, Бельгия, Нидерланды и Люксембург. Однако географически эти государства расположены не так близко к границам континента, и в большинстве своем на "передовой" оказываются экономически менее развитые страны, которые страдают от иммиграционного "шока".
Слабые экономики не слишком намерены мешать беженцам пересекать свои границы, потому что чаще всего мигранты используют их территории для транзита. В интересах таких стран "вежливо проводить беженцев до границы" и не позволить им остаться.
Однако более развитые державы тоже не хотят такого наплыва. Тем не менее в ЕС пограничный контроль отсутствует. Таким образом, эта "горячая картошка" возвращается к окраинным странам, на которых падает основное бремя беженцев, и им же приходится брать на себя ответственность за отсеивание, расселение и идентификацию мигрантов, въезжающих в страну, — избирать тех, кто соответствует критериям предоставления убежища, и депортировать остальных. Конечно, подобная работа требует вложения огромных средств, и потому более развитые государства субсидируют пограничные страны, чтобы отдалить вопрос беженцев от себя.
Однако вопрос о том, кто платит, всегда носит острый характер. Просто "скинуться" вместе не получится.
Только за 2021 год, период пика пандемии COVID-19, ЕС учредил специальный фонд пограничного контроля и выделил 6,2 миллиарда евро для выявления и депортации нелегальных иммигрантов, а также создал специальный фонд иммиграции и убежища в размере 10 миллиардов евро для укрепления возможностей стран — членов по выявлению, приему и ассимиляции переселенцев.
Эти средства в конечном итоге были поделены между европейскими государствами. Но некоторые державы не являются ни конечным пунктом назначения беженцев, ни странами на "передовой", пострадавшими от мигрантов, — Венгрия, Чехия и другие. Они не хотят ни принимать людей, ни платить за их прием другими странами. Поэтому, хотя Европарламент в последние годы пытается создать долгосрочный механизм приема беженцев и распределения расходов, ему трудно достигнуть консенсуса из-за противодействия некоторых государств-членов.
В этом году наметился прогресс. Ранее в этом месяце министры внутренних дел ЕС необходимым большинством голосов одобрили введение обязательного распределения мигрантов, обязывая страны, не желающие принимать беженцев, платить сбор в размере 20 тысяч евро за каждого мигранта. На пресс-конференции после встречи председатель ЕК Урсула фон дер Ляйен назвала это "переломным моментом". Конечно, Венгрия и Польша продолжают выступать против такого соглашения, утверждая, что любая система иммиграции и переселения в ЕС должна быть добровольной и что принцип большинства приносит в жертву интересы меньшинства.
Чиновники ЕС в Брюсселе, возможно, также игнорируют суброгацию, когда речь идет о беженцах.
Очевидно, что полноценный механизм отбора и размещения мигрантов и распределения средств для беженцев побудит больше людей переселяться в Европу. Но, когда это произойдет, рост расходов и вероятное сужение финансовых возможностей заставят больше стран и их избирателей обратиться к более консервативной и ксенофобской политической линии, что, в свою очередь, усилит расовые, этнические, религиозные и другие аспекты этого кризиса.
Таким образом, беспорядки, вспыхнувшие во Франции в июле, могут оказаться лишь прелюдией.
Автор: Вэнь Бо (闻博) — менеджер по финансовым рискам (FRM), обозреватель текущих событий
